Фальшивомонетчик - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 49

• Предыдущая
• 49/67
• Следующая

Когда Дональд Уэллс переехал в свой роскошный особняк на Харлей-стрит, он еще не до конца решил: будет ли заниматься практикой по нервным болезням или же превратит свой огромный дом в санаторий для душевнобольных.

Неожиданное появление богатого пациента — Питера Клифтона и его странный рассказ о наследственном недуге, заставили Дональда решиться. Он решил устроить в своем доме нечто вроде санатория для богатых пациентов и принялся за работу по обустройству помещений для больных. Два таких помещения были уже совершенно готовы: стены их были обиты стеганой тканью и стали звуконепроницаемы.

Лишь тогда Дональд решил рассказать о своих планах более сведущему коллеге. Тот с ужасом воскликнул:

— Но вы ведь не получите разрешения на устройство подобного санатория. Первое условие, которое будет вам при этом поставлено, — есть ли большой сад или двор, где пациенты могли бы гулять и дышать свежим воздухом. Я знаю, что вообще такие разрешения даются с большим трудом.

Уэллс впервые услышал об этих требованиях. Он понял, что крошечный дворик, помещавшийся позади дома, конечно, будет признан недостаточным для прогулок больных.

Таким образом, план этот рухнул, а в доме Уэллса осталось два прекрасно обставленных и совершенно изолированных помещения, которым он никак не мог найти применения…

После того, как Уэллс написал письмо в полицию и принял решение не отправлять его, он положил его в карман и поднялся на второй этаж. Отсюда другая лестница вела на третий этаж, но она была отделена от жилых комнат дверью, закрытой на ключ.

Дональд открыл эту дверь, затем снова запер ее за собой.

Он очутился перед второй дверью, которая тоже была закрыта. И лишь открыв эту дверь, доктор вошел в хорошо обставленную маленькую комнату.

Женщина, лежавшая на кровати, при его появлении вскочила на ноги.

— В чем дело, Дональд? — дрожащим голосом спросила она.

— Не пугайтесь, — сказал он. — Ведь я не намерен зарезать вас или убить.

Он зажег свет, потому что в комнате было темно даже днем.

— Дональд, сжальтесь надо мной, — умоляла женщина. — Клянусь, что я не причиню вам больше никаких неприятностей. Я наболтала много лишнего, но теперь буду следить за каждым своим словом. Позвольте мне выйти сегодня из дому.

— Вы уехали в Германию, — спокойно ответил Дональд. — И пробудете там три или четыре месяца. Я даже поместил извещение об этом в «Таймсе».

— Но в чем же я провинилась, что вы так жестоко меня наказываете? — взмолилась она.

— Вы — слишком любопытная и, я скажу, — даже слишком умная женщина, — после некоторого размышления ответил Дональд. — Вы догадались, что я пускаю в обращение фальшивые деньги, и, из баловства, поставили штемпель с моим именем и адресом на одной из таких бумажек. Я приложил много усилий и стараний, прежде чем обнаружил, что это сделали именно вы, и решил после этого, что могу поступить двояко: или же оплакивать вас, как неутешный и любящий вдовец, или же поставить вас в условия, при которых вы не могли бы причинять мне никакого вреда. Действительно, Марджори, вы стали для меня очень опасным человеком, более опасным даже, чем мой добрый друг Бурк, который только что был у меня и грозил мне всеми возможными карами… Не тревожьтесь: все ваши знакомые убеждены, что вы уехали за границу. Я был настолько предусмотрителен, что нарочно послал в Голландию человека, который оттуда пошлет телеграмму вашей приятельнице — миссис Клифтон.

— Однако не можете же вы продержать меня здесь взаперти всю жизнь? — сказала она уже несколько вызывающим тоном.

Прежняя самоуверенность возвращалась к ней.

— Я продержу вас здесь до тех пор, — твердым голосом и с расстановкой произнес он, — пока не в состоянии буду назвать вас своей сообщницей.

Он улыбнулся, увидев ее растерянность.

— Вы оказались гораздо умнее, чем я думал, Марджори, — продолжал Дональд. — Ведь я никогда не был особенно высокого мнения о ваших умственных способностях… Итак, вы останетесь здесь, Марджори, пока не будете причастны к этому делу в такой же степени, как и я: тогда я буду совершенно уверен, что вы не будете болтать лишнего, опасаясь за свою собственную шкуру.

Марджори снова беспомощно опустилась на кровать.

— О Боже, — простонала она. — Ведь не хотите же вы, чтобы я совершила убийство?

Он рассмеялся.

— Успокойтесь! Я не собираюсь пачкать в крови ваши холеные ручки. Я лишь хочу, чтобы вы до такой степени дрожали за свою жизнь, что никогда больше не станете говорить лишнего. А для этого вы должны быть посвящены в мой тайный план.

— Дональд, я сделаю все, что вы пожелаете, — поспешно ответила Марджори, слишком даже поспешно, по мнению Дональда. — Но только не держите меня здесь, в этой комнате… Я здесь сойду с ума… Мне даже нечего читать…

— Я принесу вам все книги, какие вы пожелаете, — заметил он.

— Но мне не с кем даже поболтать…

— Вы можете болтать со мной, — саркастическим тоном ответил Дональд.

Затем он подошел ближе к кровати и заговорил шепотом:

— Марджори, если вы будете во всем меня слушаться, то через месяц вы можете покинуть эту страну и, живя в Париже, о котором вы всегда мечтали, тратить на наряды и на удовольствия сколько вам угодно.

— Через месяц!.. — со вздохом сказала она.

— Это не такой большой срок, — Дональд попытался утешить ее. — В особенности, если у вас впереди такая приятная перспектива.

Марджори погрузилась в раздумье и через некоторое время спросила:

— Дональд, ответьте мне совершенно искренне; вы — Ловкач?

— Что за вопрос! — рассмеялся он. — Должен сознаться, что у меня много познаний в самых различных областях, но печатанием фальшивых денег я никогда не занимался. Это дело, которое требует большого искусства и долголетней практики, я же, к сожалению, посвятил свои слабые силы медицине.

— Однако у вас же были фальшивые банкноты? — настаивала молодая женщина. — Я даже видела однажды в вашей комнате два объемистых пакета таких денег.

Дональд сел на кровать и рассмеялся. Жена редко видела его таким веселым.

• Предыдущая
• 49/67
• Следующая