Самое само - Лосев Алексей Федорович - Страница 49

Эта установка уже гораздо точнее. Здесь мы не оперируем с философски неясными категориями мысли, представления, чувства, переживания и проч. и проч., но указываем нечто действительно простейшее, что хотя и предупреждает собою возможные состояния сознания по поводу смысла вещей, но не касается никаких темных и трудных проблем самого сознания.

c) Однако и эта установка еще не вполне точна. Пусть скрипка есть то, чем она отличается от всего другого. А что такое смысл шкафа? Ясно, что это есть опять то, чем шкаф отличается от всего другого. А что такое смысл дивана? Ясно, что это тоже есть то, чем диван отличается от всего прочего. Но то, чем отличается скрипка, то, чем отличается шкаф, и то, чем отличается диван, - одно ли и то же или не одно и то же? Ясно, что это разное. То, чем отличается скрипка, вовсе не есть то, чем отличается шкаф; а то, чем отличается от всего прочего шкаф, вовсе не есть то, чем отличается от всего прочего диван. Спрашивается: что же такое тогда смысл, если он везде разный? Если то, чем отличается данная вещь от всего другого, везде разное, то как же нам получить смысл вообще, тот смысл, который хотя и везде разный, но который в то же самое время везде есть именно он сам, а не что-нибудь другое, т.е. в то же самое время еще и везде одинаковый?

Очевидно, смысл - как общая категория - заключается не в том, чем данная вещь отличается от всякой иной вещи, а в том общем, что заставляет все вещи вообще отличаться одна от другой. Другими словами, смысл есть не то. чем данная вещь отличается от всякой другой, а самое это отличие, самая категория различия. Ведь мы говорим не об осмысленных вещах, но о самом смысле, о том, что именно их осмысливает. Потому и в области вещественных различий мы должны говорить не о различающихся вещах, но о том, что впервые делает возможным существование различающихся вещей, т.е. о самой категории различия. Различие - вот тайна того предмета, который мы до сих пор именовали смыслом.

Несомненно, такая концепция делает нашу основную установку гораздо более точной и в то же время достаточно общей, отбрасывая всякие неясные и сложные термины и базируясь на самом примитивном, элементарном и общепонятном.

d) Наконец, введем еще одно уточнение или дополнение, и наша основная установка будет очерчена полностью. Будем исходить из вышеуказанного положения, что смысл вещи есть то, чем она отличается от всякой другой вещи. Мы получили отсюда - как главную - категорию различия. Но все ли исчерпали мы этим из такого положения? Только ли о различии говорится, когда смысл вещи видят в том, чем она отличается от прочих вещей? Размышление показывает, что категорией различия тут исчерпано еще далеко не все.

В самом деле, то, чем отличается скрипка от всего прочего, есть дека, гриф, струны, колки, подставка и проч. Но дека есть ли сама скрипка? Очевидно, нет, ибо иначе можно было бы сонату Баха сыграть на одной деке. Гриф - есть ли сама скрипка? Очевидно, нет, ибо иначе можно было бы играть на одном грифе, без помощи деки, струн, колков и проч. Но тогда где же сама-то скрипка? Мы взялись найти смысл скрипки, то, чем она отличается от всего прочего. Но дека вовсе не есть то, чем скрипка отличается от всего прочего. Наоборот, раз дека еще не есть скрипка, то дека есть как раз то, что не относится к смыслу скрипки, а относится к тому, что не есть скрипка. Кобылка сама по себе тоже еще не есть скрипка. Но в таком случае она вовсе не есть то, чем скрипка отличается от всего прочего, а как раз, наоборот, она есть то, чем скрипка не отличается от другого предмета. Раз кобылка может существовать вне скрипки и без всякой скрипки, то, поскольку кобылка входит в состав скрипки, необходимо сказать, что этой своей частью скрипка отличается не от какого-нибудь другого предмета, но отличается от себя самой и, наоборот, отождествляется с каким-то другим предметом, который хотя и входит в ее состав, но не есть она сама и по существу чужд ей. И таковы все части, из которых состоит скрипка, т.е. таково все то, чем скрипка отличается от всего другого, если здесь базироваться только на категории различия.

Ясно, что определение смысла вещи как "того, чем данная вещь отличается от всякой другой", таит в себе еще нечто новое в сравнении с категорией различия. В чем же оно заключается? Чего не хватает нам для установления смысла вещи?

Слишком ясно, чего не хватает. Не хватает самой вещи. Перечисляя то, чем данная вещь отличается от всякой другой, мы опять упустили то, что есть сама-то вещь. Однако, может быть, это есть то сaмое самo, о котором шла у нас речь в первом рассуждении? Ни в каком случае! Ведь сaмое самo исключает категорию различия, а мы только что перечислили по порядку все те элементы вещи, которыми она отличается от всего прочего. Следовательно, сaмое самo существует до всякого различия, а смысл существует после различия или, по крайней мере, одновременно с ним. Следовательно, надо искать такое в вещи, где все ее различествующие элементы были бы ею самою, но не переходили в ее абсолютную самость, в сaмое самo, не теряли бы сами себя, но целиком сохраняли бы себя, объединялись так, чтобы образовать слитное и неразличимое единство, но без утери полученных различий.

Эта новая категория есть тождество.

Только с получением категории тождества мы можем более или менее точно вскрыть природу смысла. Тождество не есть сaмое самo, потому что сaмое самo не определяется никакой категорией и никакой категории вообще не содержит, в том числе и категории тождества. Тождество уже предполагает свою противоположность, различие, в то время как сaмое самo никакой противоположности не предполагает и не содержит. Тождество есть только там, где есть различие. Отождествлять можно только разное, различное или то, что кажется таковым. Если мы, перечисливши все то, чем скрипка отличается от всякой другой вещи, сумеем в то же время и отождествить это в один и единственный предмет, в скрипку, то мы, очевидно, этим самым и вскроем то, что называется смыслом скрипки.

Покамест мы только различали, вещи мы не могли получить. Вещь, определяемая только с точки зрения различия, вовсе не есть вещь, но распадается на ряд чуждых одна другой вещей, которые только различны между собою и больше ничего. Но наше исходное определение смысла вовсе и не основывается только на одной категории различия. Когда мы говорим, что смысл вещи есть то, чем она отличается от всякой другой вещи, то категория различия относится только к словам "она отличается от всякой другой вещи", но она совершенно не затрагивает слов "то, чем". Это "то, чем" не есть просто сумма различествующих моментов. "То, чем" есть нечто одно, простое, неделимое, не содержащее никаких частичных моментов. Оно есть просто "то". Ведь когда мы говорим "то" или "это", мы ведь нисколько не указываем ни на какие моменты данного предмета. "Эта" скрипка есть просто вот та, которая лежит в футляре на крышке рояля. "Этот" пюпитр есть просто вот этот вот, который сейчас стоит вправо от меня, и таким обозначением я еще ровно ничего не сказал о том, деревянный он или металлический, сложенный или расставленный, выкрашенный или невыкрашенный, на одной ножке с тремя разветвлениями или без всяких ножек, но стоит как раздвинутая книга на высокой подставке и т.д. и т.д. Это есть просто "этот", этот вот пюпитр и больше ничего.

Точно так же и слова "то, чем что-либо отличается от другого" содержат в себе указание не только на категорию различия, но и на то, что снимает все различествующие моменты в общем простом и нераздельном, неразличествующем предмете, в одном тождестве. Все части моей вещи и различны между собою, и отождествлены в том едином и нераздельном, что есть эта вещь. Вскрывая смысл этой вещи, я говорю о различных моментах этой вещи и о том, как они отождествляются в одно неделимое целое вещи. Без этого тождества вещь рассыпалась бы в прах, и я уже больше не узнал бы ее и не смог бы зафиксировать ее смысла.