Шерлок Холмс и десять негритят - Ульев Сергей - Страница 46

• Предыдущая
• 46/50
• Следующая

Ватсон не стал настаивать. Он открыл ближайшую дверь, и они вошли внутрь. Мегрэ опустился на пустую кровать и опять полез за платком.

— Комната Деллы Стрит, — сказал он, промокая лоб.

— Как вы догадались? — поразился Ватсон.

— Духи… Это запах молодой незамужней женщины.

— А-а…

Ватсон, поставив лампу на столик, с револьвером в руке направился к платяному шкафу. Открыв створчатые дверцы, он стал копошиться в чужой одежде.

— Что вы там забыли, месье? — пропыхтел, следя за ним, комиссар. — Ничего вы там не найдете, кроме клопов и моли.

Ватсон тем временем с головой зарылся в шкаф и вдруг громко вскрикнул, замахав руками:

— Лента! Пестрая лента!

В его искаженном голосе перемешались брезгливость и ужас.

Прогремели два выстрела, и доктор Ватсон со стоном распластался на полу.

Мегрэ бросился к шкафу. Зарычав от охватившего его бешенства, он стал срывать вешалки, путаясь в длинных и тонких шелковых тканях. В запале он не мог понять, что задевает его за шею, гладит и щекочет по лицу. Он задыхался от стойкого аромата молодой цветущей женщины. От этого запаха у него щипало в горле. Но револьвер Мегрэ молчал: шкаф был пуст.

Убедившись в этом, Мегрэ наконец разобрал, что он держит в руках. Колготки! Черные ажурные колготки. Другая пара таких же колготок каким-то чудом успела намотаться ему на шею. Мегрэ с отвращением сбросил их с себя, словно это были ядовитые змеи. Сказать по правде, все колготки мира не стоили и пяти сантимов против шерстяных чулок мадам Мегрэ.

— Доктор Ватсон! — позвал комиссар.

Ватсон не шевелился и даже не стонал. Мегрэ взял со столика лампу и вновь вернулся к шкафу. В его задней стенке зияли два отверстия от пуль. Мегрэ был уверен, что стрелял никто иной как сам Ватсон. Он видел огонь, извергнутый дважды из его револьвера.

Мегрэ осмотрел лежащего. Никаких ран на его теле он не обнаружил. Но ему не понравилось выражение, застывшее у доктора на лице, — маска сатира.

— Готов, — пробурчал Мегрэ и спросил, разговаривая сам с собой: — Отчего? — и сам же себе ответил: — От страха! Он решил, что на него напали змеи, а это были колготки… Несчастный случай!

Мегрэ перетащил доктора на кровать и сложил ему руки на груди. Присел рядом на краешек и загрустил. Потом полез за трубкой, и, вставив ее в зубы, вдруг обнаружил, что в кисете нет табака: на дне оставались какие-то жалкие крохи, их не хватило бы и на одну затяжку. Экая досада!

— Проклятый Фантомас…

Услышав собственные слова, Мегрэ вздрогнул. Ему стало не по себе. В самом деле, причем здесь Фантомас? Почему у него сорвалось с языка это имя?… Что и говорить, навязчивые идеи заразнее, чем чума. «Преступление в духе Фантомаса» — вот что сказал бы сейчас на все это инспектор Жюв. Но комиссару Мегрэ не пристало нести подобную чушь.

Кстати, Жюв все еще жив. Он спит. И, пожалуй, не стоит его будить… Но спит ли он?

Мегрэ взял лампу и, оставив доктора Ватсона лежать в одиночестве на постели Деллы Стрит, быстро спустился этажом ниже.

У спальни мисс Марпл Мегрэ, пораженный, застыл. Ему часто доводилось слышать человеческий смех. Мегрэ знал, как смеются продажные женщины в баре, когда клиент ставит им рюмку за свой счет; он знал, как смеются влюбленные, застигнутые на мосту проливным дождем; он знал, как смеются выжившие из ума старухи, пьяные матросы, играющие в прятки дети, — для него не составляло трудов идентифицировать чей бы то ни было смех, — и этот смех он тоже узнал. Так мог смеяться только инспектор Жюв. Но все равно в первый момент от этого смеха у Мегрэ кровь застыла в жилах.

Замотанный в простыню, Жюв похохатывал, что-то бормотал себе под нос, подвывал и прищелкивал языком. Пружины под ним поскрипывали ему в унисон.

Комиссар прикрыл дверь и, пройдя по коридору до лестницы, спустился в холл. Подошел к каморке дворецкого. Подергал ручку — заперто. Мегрэ постучал.

— Томас! Томас!!

— Кто там?

— Комиссар Мегрэ из криминальной полиции.

— Что вам у-угодно, месье комиссар?

— Откройте дверь.

— А вы… вы меня не у-убьете?

Мегрэ опешил.

— С какой стати?!

— По ошибке. Темно ведь, месье комиссар.

— Перестаньте дурить, Томас. Я хотел попросить у вас табаку для своей трубки. У вас есть табак?

— Да, месье. А вы не будете меня бить-ить-ить?

Мегрэ был на пределе. Ему хотелось запустить в дверь лампой.

— Нет, голубчик. Если ты дашь мне табак, я и пальцем тебя не трону.

Спустя минуту дверь приоткрылась, и дворецкий дрожащей рукой протянул Мегрэ доверху набитый кисет. Взвесив кисет на ладони, комиссар улыбнулся.

— Ну, теперь ступай скорее спать, голубчик.

— Слушаюсь, месье.

Мегрэ прошел в гостиную. Его взгляд привлекла картина, с изображенной на ней кривой старухой, по-видимому графиней. Картина висела косо. Мегрэ подправил угол, но старуха от этого привлекательней не стала. Она, должно быть, и сама догадывалась, что далеко не прелестница. Кто знает, быть может, именно поэтому она прикрывала свое лицо пушистым веером. Кого-то она ему напоминала. Но кого?

Мегрэ рассеянно пробежался глазами вдоль стен, разглядывая картины с откровенно рисующимися на них чванливыми вельможами. Они были изображены кистью безусловно талантливого мастера. Но эти вычурные позы, нарочитая мимика, наглое выражение глаз… И Мегрэ, который был и оставался плебеем до мозга костей, вдруг ощутил нарастающую в нем враждебность ко всему, окружавшему его здесь.

Словно лунатик, он стал описывать круги по комнате, разговаривая в раздражении сам с собой.

— Ужасно все просто, господин комиссар, — вам написали, что намечается убийство… Только не сообщили, кто кого убьет и как… И потом действительно убили комиссара Каттани, этого безобидного, вечно заплаканного итальянца. За что? Кому он мешал?… А почему, собственно говоря, обратились к вам? Чтобы предупредить? Нет, просто так… Потешиться. — Мегрэ поиграл желваками. — Да за кого меня принимают, в конце концов?!

Комиссар остановился, уперев взгляд в стену. У него засосало под ложечкой.

Целых два дня он пускал на ветер деньги налогоплательщиков, предназначенные на содержание полиции. И все впустую. Если теперь еще и инспектора Жюва хватит удар или тот вдруг вздумает покончить с собой, — кто окажется виноватым? Мегрэ!… Надо немедленно разбудить Жюва и вместе с ним продолжить поиски убийцы… Да, но сначала нужно покурить, чтобы успокоить нервы.

Мегрэ плюхнулся в кресло. Пошарив по карманам, он извлек на свет свою любимицу — изогнутую вересковую трубку, в свое время подаренную ему ко дню рождения женой. При одном виде трубки комиссара охватило возбуждение, и он принялся лихорадочно ее набивать, уминая большим пальцем табак. Судя по запаху, табак был дорогой, можно сказать — элитарный.

Потом он поднес к чашечке зажженную спичку. В эту минуту Мегрэ вдруг ясно почувствовал, что сейчас случится неприятное происшествие, но губы его уже коснулись трубки, и он машинально вдохнул в себя приторно-сладковатый дымок.

В следующее мгновение трубка выпала у него изо рта, и голова его бессильно поникла.

• Предыдущая
• 46/50
• Следующая