Заложники обмана - Уивер Майкл - Страница 44

• Предыдущая
• 44/112
• Следующая

Но тут словно глухой и сильный удар вернул ее к реальности.

Время платить.

Было поздно, однако она знала, что министр юстиции непременно будет ждать ее звонка. Он ответил сам:

– Дарнинг.

– Как видите, я не забрала деньги и не сбежала.

Генри Дарнинг рассмеялся, и смех его звучал на удивление тепло и непринужденно.

– Я это ценю, – сказал он.

– Вам бы стоило научиться больше доверять людям.

– Боюсь, что моя профессия не располагает к доверию. Я юрист. Но все же я попробую, Мэри.

Как мило. Я теперь для него просто Мэри.

– О’кей, заметано, – пошутила она. – Витторио в Позитано, в Италии. У него жена и сын, живет он под именем Питер Уолтерс.

Последовало долгое молчание. Когда Дарнинг заговорил снова, голос у него сел от волнения.

– Благодарю вас. Это очень важно для меня.

– Понимаю. Вы уже доказали мне насколько.

– Деньги ничто по сравнению с этим.

– Но не для меня, мистер Дарнинг.

– Скажите, Мэри, вы и Джьянни уже успели повидаться с Витторио?

– Нет.

– Когда вы предполагаете его увидеть?

Перед ее глазами словно вспыхнул предупреждающий сигнал.

– Я не знаю. Это зависит от Джьянни.

– Ладно, тогда сделайте себе большое одолжение. Не приближайтесь к Батталье еще по крайней мере двадцать четыре часа. Я не могу вам сказать больше ничего, кроме этого. Но верьте моему слову, так будет лучше для вас обоих. – Дарнинг снова засмеялся самым приятным образом. – Вот видите, теперь ваша очередь проявить доверие. Спасибо еще раз, Мэри, – сказал он и повесил трубку.

Мэри ощутила, что почему-то верит ему. Во всяком случае, ей-то нечего терять.

Она купила несколько туристских брошюрок о Капри… короткая поездка на пароходике из Сорренто… К тому времени как Мэри Янг присоединилась к Джьянни у стойки Хертца, она уже составила план продолжения медового месяца.

У Джьянни не было возражений. Он научился ценить радости. Отказываться не стоило.

Генри Дарнинг набрал личный номер Карло Донатти через несколько секунд после того, как переговорил с Мэри.

Его разговор с Донатти был загадочным и кратким. Под конец они условились встретиться ровно через два часа в мотеле возле аэропорта Ла-Гардиа.

Министр юстиции явился в избранную для встречи комнату на пятнадцать минут раньше условленного срока. Однако Дон Карло Донатти был уже там и ждал его, включив, как обычно, радио на полную громкость, – чтобы обезопасить разговор от “жучков” и прочих подслушивающих устройств.

Они обменялись традиционными объятиями и приветствиями на самых повышенных тонах, но глаза у обоих оставались холодными.

– Очень любезно с вашей стороны, Дон Карло, явиться по первому зову. Я это ценю.

– Речь шла о важном.

– Совершенно верно. Я нашел Витторио Батталью.

Дон медленно опустился в кресло.

– Где?

– В Италии. Более точно – в Позитано. Я полагаю, он живет с женщиной, с которой должен был покончить по моему поручению девять лет назад. У них есть ребенок. Мальчик.

– Под каким именем они живут?

– Уолтерс. Питер и Пегги Уолтерс.

– Кто их отыскал?

– Предполагаю, что вы это знаете, – помедлив, ответил министр.

Донатти распростер кисти рук ладонями вверх.

– Гарецки и Мэри Янг, – сказал министр.

Дон чуть-чуть приподнял брови:

– Значит, Джьянни его таки нашел. – Эта мысль явно удивляла и даже забавляла Донатти. – Стало быть, вы купили китаянку?

Дарнинг проигнорировал вопрос.

– Чрезвычайно важно время, Карло… Если это можно сделать быстро, не более чем за восемнадцать часов… тогда все к лучшему для всех заинтересованных сторон. Можно это уладить?

– Все можно уладить. Но к чему так спешить? Что случится, если на это уйдет несколькими часами больше?

– Тогда твоего мальчика Джьянни и китаянку скорее всего тоже придется уничтожить.

– Не понимаю.

– Они тоже направляются в Позитано. И пока что не знают, что им могут рассказать Батталья и его жена.

– А вы не хотите, чтобы они рассказали?

– Ни им и никому другому. – Министр посмотрел на Донатти. – В этом-то и все дело, Карло.

– Разумеется. – Донатти произнес это слово очень мягко, словно прозвучи оно резче, причинило бы ему боль. – Дело будет сделано, – продолжал он. – Это сидит во мне, как заноза. Витторио заставил меня чувствовать себя дураком. Нам с вами обоим станет легче, когда с этой историей будет покончено.

– Я признателен, – с серьезным лицом поблагодарил Дарнинг. – Но есть еще одно одолжение, о котором я вынужден попросить. С вашего разрешения. Дон Карло?

– Просите… просите. – Донатти улыбнулся, хорошее настроение вернулось к нему вместе с чувством собственного достоинства. – Вы соблюдаете наши маленькие церемонии, как будто вы один из нас.

– А я и есть один из вас.

Донатти кивнул:

– Так что за одолжение? Мне нравится, что вы по-прежнему доверяете мне.

– Есть один весьма болтливый вашингтонский юрист и его клиентка. Они в состоянии причинить куда больше неприятностей, чем даже сами себе воображают.

– Кто они?

– Юрист – Джон Хинки. Имя его клиентки Бикман. Миссис Джеймс Бикман.

– Она тоже в Вашингтоне?

Дарнинг кивнул.

– Ее муж не участвовал в большой заварухе, которую вы упоминали?

– Нет.

– Тогда откуда он?

– Из ФБР.

Донатти уставился на министра.

– Нет проблем, – сказал Дарнинг. – Он один из тех, кого ваш друг Гарецки где-то закопал. Если его и обнаружат, он уже ничего не скажет.

Дон Карло рассмеялся, а смеялся он редко.

– Я начинаю кое-что понимать насчет юриста и его клиентки.

– Так вы мне поможете?

Донатти все еще посмеивался.

– Почему бы и нет? Что-то слишком много вдов и законников, способных причинить беспокойство.

Дарнинг сидел в вертолете, уносившем его назад в Вашингтон, и размышлял. Неужели это и есть мое мерило?

Он выпил бренди в начале полета, и в животе у него зажглись маленькие огоньки. Но как раз перед этим он спокойно договаривался об убийстве четырех человек и чувствовал только лишь глубокое облегчение оттого, что обезопасил себя.

Что это значит? Что у него отсутствует такая необходимая человеку черта, как жалость?

Чепуха.

В его нынешнем положении жалость означала бы всепрощение, бесполезный эмоциональный жест, который немедленно уничтожил бы все хорошее, что он, Дарнинг, сделал, и ничего бы не принес взамен.

При всей скромности он все-таки единственная стоящая фигура в министерстве юстиции за почти что пятьдесят лет. Он принял инертное, морально опущенное учреждение, столь отчаянно нуждавшееся в обновлении, что даже его лучшие и самые светлые личности терялись в толпе, и он возродил суть его законоведческих и этических основ.

Он вдохнул новую жизнь в омертвевшее истолкование закона и сделал его не просто способом выигрывать дела, возродив потускневший с годами принцип: “Соединенные Штаты достигнут наивысшего могущества только при подлинно справедливом правосудии”.

И наконец, он лично воодушевил огромное количество юристов их нынешним пониманием закона как некоей волшебной палочки для сотворения отчаянно необходимых социальных и политических перемен.

Все это правда. Я и в самом деле совершил это. И даже более того.

Но если он мог быть таким героем, то как он в то же время превратился в чудовищного негодяя?

Впрочем, истинным негодяем он себя не чувствовал. Он просто усвоил, что если вся жизнь на кону, делай, что должен, а прочее оставь до Страшного Суда.

• Предыдущая
• 44/112
• Следующая