Жизель (сборник) - Уиндем Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис - Страница 9

• Предыдущая
• 9/45
• Следующая

И она приложила инструмент к губам.

Как только долгая нежная нота перелетела Мейн-стрит, дети стали оборачиваться и смотреть на крыльцо мэра Дункана. Пение прекратилось. Малыши перестали плакать и улыбались, когда их ставили на ноги. Не было ни единого звука, кроме единственной слегка дрожащей ноты. Миссис Клейберт выставила одну ногу вперед. Ее пальцы пробежали вверх и вниз по инструменту. Пошел воздух, легкий и веселый, искрясь, как солнечные лучи в водяных брызгах. Сотни маленьких каблучков начали стучать клик-клок, следуя за ритмом.

Миссис Клейберт танцуя спустилась вниз по ступенькам, затем двинулась через Мейн-стрит по коридору, открывшемуся среди расступившихся ребят. Они смыкались за ее спиной, а золотые косы и яркие юбки кружились, красные чулки сверкали, ноги притаптывали.

В доме мэра раздался шум, и двое его детей пробежали по террасе, чтобы присоединиться к танцующей толпе.

— Эй, остановите их! — крикнул Джим Дункан, но почему-то ни он, ни кто-либо другой не мог сдвинуться, чтобы сделать это.

Миссис Клейберт повернула на Линкольн-авеню, а за ней катился, подпрыгивая, веселый цветной детский поток. Американские дети высыпали через палисадники, чтобы присоединиться к остальным. Из школы вылился другой скачущий, танцующий поток, чтобы соединиться с проходящей толпой и умчаться с ней вверх по улице.

— Эй! Миссис Клейберт! Вернитесь! — завопил мэр Дункан, но его окрик потерялся среди детских голосов.

Единственным звуком, который мог перекрыть смех, пение и стук каблуков, была тема инструмента миссис Клейберт. И она в танце все шла вперед, через поле, через лес, что за полем, все дальше и дальше…

К тому времени как сознательный гражданин Элмер Дрю окончил переделку цифры 3 в цифру 6, до него дошли последние новости.

И когда мимо него проехали первые машины, набитые репортерами, детективами и агентами ФБР, ворвавшиеся в Плезентгров, он уже совсем закрасил число жителей города, ожидая точной оценки. Покончив с этим, он некоторое время рассматривал надпись на доске снизу. Затем пришел к решению, открутил ее и сунул под мышку. Возвращаясь в город, он встретил миссис Партленд. Ее дети степенно шагали по обе стороны от нее. Элмер остановился и пристально посмотрел на них. Миссис Партленд улыбнулась.

— Американские дети решили вернуться назад к своим родным, — сказала она ему с гордостью.

— Да, — подтвердил Мортимер Партленд-младший, кивая. — У них не было ни мороженого, ни кино, ни жевательной резинки — ничего, кроме танцев! Представляешь?

— А миссис Клейберт? — спросил Элмер.

— Ax да. Я думаю, она просто любит танцевать, — сказал юный Мортимер Партленд.

Элмер повернулся и пошел по дороге. На доске он вновь написал: Население 3226 чел. Затем глубокомысленно поменял последнюю цифру на 5. Ниже, с глубоким чувством гражданского удовлетворения, он вновь прикрепил доску, которая гласила:

СМОТРИТЕ, КАК ОН РАСТЕТ!

Первое, что Хвил, вернувшись с работы, заметил, был пакет, вызывающе развалившийся на кухонном столе.

— От Дэя, что ли? — осведомился он у жены.

— Да уж конечно. Марки-то японские, — отозвалась она.

Хвил прошел через кухню и стал рассматривать пакет. Тот был вроде шляпной картонки, только маленькой — дюймов этак по десять в каждую сторону. Адрес: «Мистеру и миссис Хвил Хеджес, Тай Дервен, Ллинллон, Ллангольвкос, Брекнокшир, Ю. Уэльс» — буквы тщательно выведены, чтобы даже иностранцы ничего не перепутали. Еще была надпись, тоже от руки, только красная, и тоже достаточно понятная. Написано было: «ЯЙЦА — хрупкий груз, обращаться с осторожностью».

— Смешно так далеко яйца посылать, — заметил Хвил. — У нас тут их у самих хватает. Эти, случайно, не шоколадные?

— Пей давай свой чай, — отозвалась Бронвен. — Я тут целый день на пакет любуюсь, может и еще малость подождать.

Хвил присел за стол и принялся за еду. Однако время от времени глаза его сами возвращались к посылке.

— Если там и вправду яйца, так ты с ними поосторожнее, что ли, — произнес он. — Случилось мне читать однажды, как они в Китае хранят эти яйца годами. Они их в землю закапывают — для вкуса. Чудной народ. Не то что у нас тут, в Уэльсе.

Бронвен возразила: мол, Япония — это тебе не Китай.

С едой покончили, со стола убрали и водрузили на него посылку. Хвил распорол тесьму и содрал коричневую бумажную обертку. Внутри была жестянка, которая, когда от нее отклеили липкую ленту, оказалась полна до краев опилками. Миссис Хеджес принесла газету и аккуратно накрыла ею стол. Хвил зарылся в опилки пальцами.

— А тут что-то есть, — объявил он.

— Ты сегодня, похоже, не в себе. Конечно, что-то там есть! — сказала Бронвен, отталкивая с дороги его руку.

Она смела пару пригоршней опилок из коробки на газету и пощупала в коробке сама. Что бы там ни было, но для яйца это было слишком большим. Бронвен выгребла из жестянки еще горсть опилок и пошарила снова. На этот раз ее пальцы наткнулись на лист бумаги. Вытащив этот лист, она развернула его на столе. Это было письмо, написанное почерком Дэйфидда. Она еще раз полезла в жестянку, подсунула пальцы под то, что там было, и мягко вынула это из коробки.

— Вот так так! Смотри-ка, ты что-нибудь подобное видел? — воскликнула Бронвен. — Он говорит — яйца.

Они оба изумленно уставились на этот предмет. Наконец Хвил сказал:

— Такое большое. И чудное такое.

— Интересно, что за птица такие несет?

— Может, страус? — предположил Хвил.

Но Бронвен покачала головой. Она как-то видела в музее яйцо страуса и могла сказать, что эта штука имела с ним мало общего. Яйцо страуса чуть поменьше, и такого унылого, болезненно-желтого цвета, чуть рябоватое. Это же было гладкое, блестящее и выглядело не безжизненным, как яйцо в музее, а сияло какой-то глянцевой, перламутровой красотой.

— А это не жемчужина? — предположила она дрогнувшим голосом.

— А ты не дура? — ответил вопросом ее муж. — Из раковины величиной с городскую ратушу Ллангольвкоса?

Он снова засунул пальцы в опилки, но множественное число «яйца» служило, очевидно, просто стандартным оборотом: там не было больше ни одного такого яйца, да и поместиться ему было бы негде.

Бронвен насыпала опилок на одно из своих лучших блюд и осторожно водрузила сверху яйцо. Потом они стали читать письмо от сына:

Пароход «Тюдор Мэйд», Кобе.

Дорогие мама и папа, я думаю вы удивитесь тому что там есть. Я тоже удивился. Очень забавная штука думаю у них там в Китае очень странные птицы водятся. Есть же у них Панды так почему бы и нет. Мы этот сампан увидели в ста милях от Китайского берега, у них мачта сломалась и они даже не пытались и все кроме двух уже умерли, а теперь и все. Но тот один который еще не умер держал эту вроде яйца штуку всю завернутую в стеганое пальто как ребенок. Через два дня я узнал, что это было яйцо, а тогда не знал но я ему хотел помочь и очень старался. Но из нас никто по-китайски не говорил и мне его было жалко, он хороший был парень и очень ему было одиноко потому что он знал что умирает. И когда он увидел что уже пора он мне дал это яйцо и уже очень тихо говорил но я все равно ничего не понял, я мог только взять это яйцо и держать как он его держал осторожно. И я ему обещал за этой штукой смотреть но он тоже не понял. А потом он что-то еще сказал и помер бедняга.

Вот так это было а я знал что это яйцо потому что однажды показал ему вареное яйцо и он мне показал на одно и на другое но на пароходе никто не знал что это за яйцо. Но я пообещал ему что буду его хранить осторожно и посылаю вам потому что на пароходе негде.

Надеюсь это письмо застанет вас в добром здравии в каком я нахожусь чего и вам желаю.

Дэй.

— А оно все равно чудное, — сказала миссис Хеджес, прочитав письмо. — На яйцо похоже — по форме, — заключила она. — Но цвета не такие. Вот смотри, какие они красивые. Как бензиновые пятна на лужах. Такого яйца я никогда в жизни не видела. Они все одноцветные и не сияют.

• Предыдущая
• 9/45
• Следующая