Судьба астероида - Уильямсон Джек - Страница 23

• Предыдущая
• 23/45
• Следующая

— Не лги, — резко прервал его Дженкинс. — Если ты никогда не собирался строить передатчик, зачем ты купил кондюллой?

— На всякий случай, — невинно улыбнулся Бранд. — Это удобная форма помещения капитала.

Дженкинс закусил губу.

— А когда ты продавал нас, какая планета пошла по самой высокой цене? Чей человек Лазарини?

— Пожалуйста, Ники, — казалось, Бранда задело это. — Даже если жестокая реальность жизни ранила твою идеалистическую душу, ты бы мог, по крайней мере, воздать мне должное за то, что у меня хватило ума продать сити-оружие.

— И кто-то купил его, — упавшим голосом сказал Дженкинс. — Кто-то собирается начать сити-войну. Но это прошлое, а сейчас единственный способ остановить их — это запустить передатчик Бранда. Неужели ты не понимаешь?

— Ты наивен, Ники, — с сожалением вздохнул Бранд. — Боюсь, ты не слушал меня. Налет на Фридонию только ускорит межпланетный кризис, а романтические эксперименты с высокими словами об освобожденной энергии не решат проблему. Единственным ответом может быть план слияния, основанный на политико-экономической инженерии.

Дженкинс вздрогнул от бессильной ярости.

— Разве ты не видишь соотношения сил, Ники? Разве не понимаешь, что угроза сити-войны повышает ценность наших акций? — Бранд посмотрел на часы. — А теперь извини, Гаст ждет меня.

— Но нельзя же… — Дженкинс неуверенно поднялся со слабым жестом отчаяния. — Нельзя убивать время на вынашивание очередного хитроумного замысла, когда решается судьба мира на планетах. Дай мне свою яхту и восемьдесят тонн кондюллоя…

Бранд ухмыльнулся.

— Ты с ума сошел, Ники. Да и не удивительно после того, что ты пережил. Пусть Амадор даст тебе снотворное.

Уже стоя в дверях, Бранд невозмутимо произнес:

— Спокойной ночи, Ники. Завтра, думаю, тебе будет лучше.

Мир разваливался.

Даже жестокий приговор доктора Ворринджера не сломил Дженкинса. Кодекс чести космических инженеров поддерживал его мужество, несмотря на то, что Ник хорошо знал: он умирает. Теперь, однако, откровенно насмешливые слова знаменитого дяди обесценили все. Великая традиция была втоптана в грязь. Если Мартин Бранд, самый великий космический инженер, так спокойно признавался в чудовищном обмане, то все теряло свой смысл.

Дженкинсу не нужно было снотворное. Над его высокой целью надругались, его надежды разбили. Он поплелся обратно в роскошную пустоту своей спальни и безропотно позволил слуге развязать свой пояс.

Ник проснулся рано. Солнце зашло, и вершины гор казались в холодном свете звезд серыми чудовищами. Особняк спал. Он сел на огромной кровати, вспомнив, что его ждет срочное дело. Ему вдруг показалось, что приговор Ворринджера был просто страшным сном, потому что усталость и отчаяние прошли.

Болезнь замедлила свой ход, и Ник снова почувствовал себя нормальным. К нему вернулись надежда и ощущение смысла жизни. Сидя на краю кровати в темноте, он думал о том, как вывезти восемьдесят тонн кондюллоя из хранилища Бранда на пораженную Фридонию.

Это казалось возможным до тех пор, пока он не пробрался через холл к логову дяди. Там он увидел темноволосого человека, сидевшего за маленьким столиком и чистящего серебро. Взгляд его узких прищуренных глаз бродил по холлу. Охранник увидел Дженкинса и насторожился.

Дженкинс закрыл дверь.

Мартин Бранд, конечно же, был готов защищать свое драгоценное имущество. Эти люди, наверняка, были преданы ему, он чувствовал себя в безопасности за броней своего влияния и богатства. Дженкинс понимал, что за внешней мягкостью и обходительностью дяди стояла беспощадная решительность.

Ник суетливо начал одеваться. Было около шести, но дом еще спал. Он не знал, сколько продлится это затишье. Острое беспокойство заставило его включить маленький фотофонный приемник у изголовья и вращать ручку настройки, которая приводила в движение зеркала и настраивающие призмы на крыше, в поисках сводки новостей. Он услышал протяжный акцент юпитерианской станции, дававшей статистику достижений первых шести лет десятилетки на Ганимеде и опровергавшей обвинение капиталистов в использовании рабского труда на ториевых рудниках Каллисто.

«Голос Луны» сообщал о коммерческих поездках на сити-кораблях, призывал состоятельных людей посетить магазины на Изи-стрит… С раздражением повернув ручку, он поймал несколько тактов танцевальной музыки, которые внезапно смолкли.

«Леди и джентльмены! Мы прервали передачу, чтобы сделать официальное сообщение… — диктор говорил очень быстро. — Говорит Мандат. Вы слушаете „Голос астероидов“, преданный своему правительству. Не поддавайтесь панике!»

Затаив дыхание, Дженкинс склонился над приемником.

«Сообщаем следующие факты, — слащавый голос диктора не внушал доверие. — Пять членов комиссии — представители четырех основных планет дали официальное опровержение злобным слухам, распространяемым членами нелегальной свободной космической партии. Наглая ложь!»

Дженкинс почувствовал, как по его спине забегали мурашки.

«Не волнуйтесь, — ворковал вкрадчивый голос. — На территории Мандата не обнаружено никакого вражеского флота ни с Марса, ни с какой-либо другой планеты. Слухи о саботаже в Палласпорте и в арсенале гвардии глубокого космоса не подтвердились. Не было сражения на Обании. И, конечно, нет никакой опасности сити-войны, все члены комиссии согласны с этим».

Дженкинс оцепенел.

«Члены комиссии желают подчеркнуть, — ворковал нежный голос, — что длительные исследования, проводимые различными планетами, подтвердили вывод о нецелесообразности использования антиматерии в военных целях. Поэтому все мы можем не волноваться!

Диктор бодро посмеивался.

«Забудьте о слухах, — убеждал слащавый голос. — Они направлены только на то, чтобы подорвать правительство. Они не достигли цели. Гвардии глубокого космоса уже приказано арестовать всех подозреваемых в сочувствии свободной космической партии.

Эта незаконная организация всегда находилась в оппозиции к Мандату и выдвигала бессмысленные требования независимости астероидов. Ее секретные агенты не раз были уличены в террористических актах. Сегодня правительство настроено покончить с этой организацией раз и навсегда.

Нет поводов для беспокойства. Не обращайте внимания на слухи. Настройте ваши фотофоны на «Голос Мандата», и вы получите правдивую информацию и прекрасные минуты отдыха. Мы продолжаем концерт Рокки Джо Стоуна и его группы «Покорители сити» с подборкой песен…»

Дженкинс выключил приемник и, как в тумане, побрел к большому окну. Голос диктора был слишком слащав и нарочито бодр. «Только опасный кризис,

— думал он, — мог поднять членов комиссии с постели в это время, чтобы передать такое сообщение».

Сити-шок уже поразил Мандат.

Наверное, передатчик Бранда еще может помочь, но его собственная жизнь уже иссякала. Он открыл окно, выходящее на роскошную лужайку, и вздохнул бодрящий воздух Тора.

Смерть еще не пустила ростки, он чувствовал себя здоровым. Его тело было крепким и упругим. Пока еще не появились боли в горле. Но время текло, как песок сквозь пальцы, а он все еще не нашел способ переправить на Фридонию восемьдесят тонн кондюллоя.

Маленький космодром нависал над неосвещенной лужайкой, гордый нос «Адониса» вырисовывался на фоне великолепных Магеллановых облаков. Он побрел туда в тени золотых вязов. Вдруг тихий голос остановил его.

— Пожалуйста, сеньор…

Обернувшись, Ник увидел темнокожего слугу, Амадора, прямо за спиной.

— Здесь опасно для жизни. — Он смущенно улыбнулся. — Наш добрый хозяин огорчится, если мы допустим, чтобы вы погибли.

— Погиб? — прошептал Дженкинс. — Почему?

— Здесь защитные сооружения. Да, — Амадор пожал плечами. — Чтобы бандиты не проникли во дворец. Кофе подан на восточной террасе, и мисс Хардин приглашает вас позавтракать с ней.

За спиной Амадора Дженкинс увидел еще одного темнокожего маленького человечка с автоматом, расхаживавшего взад-вперед под сверкающей яхтой. Мартин Бранд знал, как охранять кондюллой. Покорившись, Ник последовал за Амадором на восточную террасу. Джей Хардин сидела за маленьким столиком и улыбалась холодному свету звезд.

• Предыдущая
• 23/45
• Следующая