Человек против мифов - Берроуз Данэм - Страница 9

Если эгоизм – неизбежное свойство человеческой природы, тогда на всех людях лежит равная вина. "Адамов грех лежит на всех". По если принять за непреложную основу, что все одинаково виновны, то ни одного человека и ни одну группу людей нельзя считать особо преступными. К тому же, создается впечатление, что один грешник не имеет права осуждать другого. Из этих условий вытекают такие социальные выводы.

1. Оказывается невозможным считать какого-либо человека или группу людей источником общественной несправедливости и, следовательно, источником угрозы благополучию человечества. Такой человек или такая группа людей могут спрятаться за якобы общую и равную вину и за их спинами избежать осуждения. Эксплуататор, спекулянт и империалист-колонизатор могут сказать: "Я всего лишь человек". Именно это они и говорят. Сущность защиты Геринга на Нюрнбергском процессе сводилась к тому, что он делал только то, что на его месте сделал бы каждый.

2. Для каждого из нас становится невозможным на основании морального права требовать уничтожения несправедливости. Ведь если верно, что все люди одинаково грешны и ни один грешник не имеет права осуждать другого, тогда никто из нас не может осудить спекулянтов, эксплуататоров и империалистов.

Я хорошо помню, как во время гражданской войны в Испании преподобный Э. Дж. Мусте заявлял, что все страны виновны в агрессии и поэтому ни одна не имеет права препятствовать немецкой и итальянской агрессии в Испании. Такие аргументы парализуют действие. Если бы мы ими руководствовались, то из соображений высокой морали нам бы просто пришлось сдаться фашистским державам.

На мой взгляд, именно здесь кроются социальные корни учения о человеческом эгоизме. Оно существует потому, что выполняет специальную функцию, а не потому, что соответствует действительности. Оно существует потому, что за ним прячутся власть имущие со своим антиобщественным поведением. Оно существует потому, что убивает в нас веру в моральную необходимость борьбы с ними. Таким образом, оно является одной из многочисленных цепей, сковывающих человечество. Люди могут совершать преступления, но нет преступления более чудовищного, чем их вера в свою неисправимость.

Хотя, как мы теперь замечаем, человек по своей природе не так уж эгоистичен, чтобы не суметь построить лучший мир, еще не исключена возможность того, что люди не обладают и не могут обладать достаточным для этого умом. Может оказаться, что среди людей царит непроходимая глупость или, если не придерживаться столь крайних взглядов, что человеческий ум слаб по сравнению с теми проблемами, решение которых позволило бы людям стать хозяевами своей судьбы.

Широкая печать пестрит замечаниями подобного рода. Писатели (могу вас заверить) склонны думать, что выступление в печати обязательно требует проявления умственных способностей. Считается, что эти проявления, которые иногда высокопарны, а иногда кошмарны, возвышают писателя над читателем и безмерно возвышают над тем, кто не хочет читать. Таков тон размышлений одной журналистки.

"Как люди, которые пишут, читают лекции, путешествуют, развлекаются и добираются до престижного положения и первой полосы, представляют себе времяпрепровождение скромной личности? Он ест. Он женится. Он смотрит за детьми, смотрит бейсбол или бокс и говорит на эти темы. Что еще ему остается делать?"[7].

Пусть журналистка простит мне, если я найду описанную ею жизнь "скромной личности" достаточно полной и интересной. К тому же между простым и знаменитым человеком нет такой уж непроходимой пропасти. Я не знаю, часто ли люди, которые пишут, читают лекции, путешествуют, развлекаются и при этом добиваются высокого положения, ходят на бейсбол, но мне прекрасно известно, что временами они вступают в брак. И даже могут иметь детей, а имея детей, могут даже заботиться о них. Однако автор очерка делает следующие мрачные выводы:

"Не потому ли невежественные люди отвергают мудрость, что не понимают ее? Или это происходит потому, что она просто их раздражает? Я думаю, что справедливы оба объяснения".

Эти строки могут служить примером снобистской или просто вульгарной версии доктрины о человеческой глупости. Однако существует и другая более тонкая и более философская версия, в которой подчеркивается не столько всеобщая глупость, сколько фатальная неадекватность даже лучших человеческих умов. Когда капитализм сотрясала последняя депрессия, не раз высказывались требования такой перестройки системы, при которой анархия индивидуального планирования была бы заменена общественным планированием. Эти требования были вполне обоснованны, и приверженцы старых взглядов, которые все-таки прислушиваются к доводам, когда с ними встречаются, были вынуждены заявить, что социальное планирование неосуществимо, хотя и желательно. Основанием для этого утверждения служило меланхолическое сравнение грандиозности задачи со слабостью человеческого ума.

Уолтер Липпман, взгляды которого не всегда были так же невозмутимы, как его стиль, в очень спокойном тоне подробно изложил эту теорию. Вот что он писал:

"Тот факт, что человеческий ум способен составить только неполное и упрощенное представление о действительности, существенно ограничивает всю политику, всю деятельность правительства. Океан опыта нельзя влить в бутылочки нашего разума. Ум – это инструмент, развившийся в борьбе за существование, и напряжение, которое испытываешь при построении цепи логических рассуждений, напоминает очень утомительную позу человека, стоящего по стойке смирно; она должна смениться более естественным положением – согнувшись или сидя"[8].

Доказательство Липпмана построено на аналогии, а все доказательства по аналогии, строго говоря, несостоятельны. Данное никоим образом не лучше остальных в своем хромающем роде. Вопрос ведь не в том, сможете ли вы стоять прямо бесконечно, а сможете ли вы стоять достаточно долго для того, чтобы достичь своей цели. Совершенно верно, что невозможно без конца сосредотачиваться на цепи логических рассуждений. Вопрос в том, можете ли вы напряженно думать до тех пор, пока не получите желаемого результата?

Тут, по-моему, всякого поразит то обстоятельство, что всю эту теорию пришлось положить под сукно на время войны. Ни одна страна и ни одна коалиция стран явно не могла бы вести мировую войну, опираясь на теорию, согласно которой общественные проблемы слишком громадны для человеческого понимания. Принять такую точку зрения означало бы отдать на волю случая дело победы и парализовать скептицизмом любой стратегический план, любую политическую программу. Если целые народы достаточно хорошо могут понимать общественные отношения, чтобы успешно мобилизовать все силы для ведения войны, то только заоблачный Липпман может доказывать невозможность такой мобилизации в мирное время. Человек, который сначала уверял нас, что "было бы заблуждением воображать, будто идея о возможности сознательного управления ходом развития человечества заслуживает доверия", потом вынужден был признать, что заблуждением является недоверие к этой идее.

Если довод опровергается реальным ходом событий, значит в доводе что-то не так. И действительно. Когда Липпман говорит, что "океан опыта нельзя влить в бутылочки нашего разума", он думает о каждом отдельно взятом человеке (как бутылке), одиноко противостоящем вселенной. Совершенно верно, что ни один человек не в силах в одиночку понять всю реальность, хотя величайший из философов Нового времени, Спиноза, считал даже это возможным. Однако все меняется, когда вселенную пытается понять не индивид, а человечество. Наука – это общественная собственность, т.е. она принадлежит всем ученым в их взаимосвязи. Относительно малые знания каждого ученого взаимодействуют с малыми знаниями других и со временем приводят к истинному и универсальному знанию вроде теории относительности и к истинному и универсальному приложению этих знаний, например, использованию атомной энергии. Одному человеку, может быть, и не под силу так глубоко изучить общество и физический мир, чтобы управлять ими, но вряд ли можно сомневаться в том, что человечество в целом сможет осуществить и то и другое.