КГБ в русской эмиграции - Преображенский Константин Георгиевич - Страница 44

Убедившись в том, что мой домашний телефон прослушивается, я понял все остальное. Ведь ФСБ очень редко ограничивается одним лишь контролем телефона. Его прослушивание означает только то, что я нахожусь в разработке ФСБ, и ко мне можно применять все основные силы и средства этого учреждения.

Как пишут в учебниках контрразведки, эти силы и средства таковы: сами офицеры контрразведки (недаром один из них приходил ко мне домой), агентура (к ней относился штатский преподаватель Академии СВР Сергей Семилетов, упрашивавший меня дать ему русский текст книги), а также оперативная техника. А это - контроль телефона, почтовой корреспонденции, а также наружное наблюдение, то есть слежка на улице.

Я тотчас же решил проверить, применяют ли ее против меня. Для этого я попросил жену понаблюдать за мной из окна, когда я буду подходить к автобусной остановке. В разведке этот прием называет «контрнаблюдением». Остановка автобуса видна из нашего окна как на ладони.

Моя жена неоднократно осуществляла контрнаблюдение за мной, когда я был советским разведчиком в Токио. Опытным глазом она определила, что слежка есть. В некотором отдалении за мной шел человек, внимательно наблюдавший за тем, как я сажусь в автобус. Возможно, он сообщил об этом по рации, но ведь ее микрофон у сыщиков вшит в воротник пальто, и посторонний человек этого не может заметить... Должно быть, до этого он дежурил в машине, стоявшей около моего подъезда...

Автобус идет до станции метро «Проспект Вернадского». Недалеко от него находится несколько секретных институтов. Там же, насколько я знал, в одном из неприметных зданий, спрятался наблюдательный пункт службы наружного наблюдения ФСБ. Значит, у выхода из автобуса меня будет ждать другой сыщик.

Это означало, что ФСБ приготовилась к чему-то серьезному. А именно, к тому, чтобы прийти ко мне с негласным обыском и изъять русский текст книги. А может быть, подложить что-нибудь компрометирующее, например оружие или наркотики. А потом с помпой изъять их официально, с множеством свидетелей.

Как противодействовать этому? Заявлять в милицию не имеет смысла. Даже в случае официального запроса ФСБ с благородным гневом отвергнет мои обвинения. Оставался один способ: может быть, глупый, но действенный: способ профанации и скандала...

Теперь каждому, кто звонил мне по телефону, я говорил, что нахожусь под наблюдением ФСБ, что она готовится тайно зайти ко мне и украсть русский текст моей книги. Разумеется, пожилые родственники, которым я тоже все это говорил, решили, что я помешался. Подруги моей жены, которым я тоже все это выкладывал, были заинтригованы и не понимали, для чего я им все это сообщаю. А я говорил не для них, а для ФСБ.

Но среди тех, кто звонил ко мне, были и иностранные корреспонденты, а они уж точно все понимали.

Разумеется, для неискушенного человека это выглядело, глупо. Однако действовало безотказно для моего спасения. Я знал, что меня прослушивают не те, кто следит за мной. Это делают люди из другого подразделения. А это значит, что их не связывает корпоративная солидарность и что информация о моих высказываниях по телефону дойдет до начальства. А оно должно будет понять, что проводить негласный обыск в условиях такой расшифровки бессмысленно, он может привести только к скандалу.

Через месяц я ощутил, что слежка за мной прекратилась, да и телефон перестал издавать громкие трели. Что же касается рукописи книги «Шпион, который любил Японию», то я успел отвезти ее к надежным знакомым. Следили ли за мной в тот момент, меня абсолютно не волновало, потому что я знал, что ФСБ не станет хватать меня на улице. Ведь официально уголовного дела против меня заведено не было, и я вполне мог обратиться за защитой к адвокатам и в правозащитные организации.

Через месяц после описываемых событий я опубликовал статью в газете «Московские новости», где рассказал о визите ко мне бывшего начальника и о его требовании выдать русский текст книги.

Как я потом узнал, возмущению генералов разведки такой наглостью не было предела. А мой бывший начальник Геннадий Захаров еще и получил нагоняй. Его ругали за то, что он не сумел объяснить мне необходимость держать язык за зубами. Словно я сам не был подполковником КГБ... После этого ФСБ уже не решилась бы нагрянуть ко мне с тайным обыском.

Но ее месть не заставила себя долго ждать.

После крушения коммунистического режима в 1991 году все россияне получили возможность свободно выезжать за границу. Для этого требовалось только одно - заграничный паспорт. А их выдают совсем не автоматически. В паспорте могут и отказать. Препятствием для его получения являются судимость и доступ к секретам.

Впрочем, к факту судимости российские власти подходят избирательно. Крупному мафиози, проведшему в тюрьмах не один десяток лет, загранпаспорт выдают без всяких препятствий. Но нормального человека, которому хотят насолить, могут обвинить и в несуществующих грехах.

Так случилось с моей женой, которой я заказал паспорт в туристической фирме. Вскоре мне позвонили оттуда и спросили, не имела ли моя жена приводов в милицию за хулиганство...

Меня разобрал дикий смех. Выждав, пока я кончу смеяться, служащая фирмы задала следующий вопрос. Голос ее звучал смущенно.

—Ну, а сами вы не имели доступа к государственной тайне?

—Вот это ближе к истине! - отвечал я. - Да, имел, когда служил в разведке. Но моя-то жена разведчицей не была, и в милиции, представьте, никогда не бывала. Если ей будет отказано в получении загранпаспорта, то я подам в суд. Но не на вас, разумеется, а на директора ФСБ, чьи сотрудники мстят мне подобным образом...

Моя угроза возымела действие. Я знал, что ФСБ больше всего боится огласки, и через пару месяцев моя жена получила заветный загранпаспорт...

Если вам когда-нибудь придется попасть в лапы ФСБ, немедленно устраивайте скандал, старайтесь вовлечь в него как можно больше людей. Главное - не идти с ФСБ на полюбовные соглашения, компромиссы, сговор. Это закончится вашей вербовкой, а то и чем-нибудь похуже.

Что касается моего загранпаспорта, то мне в нем, разумеется, тотчас же отказали. Официальная причина была такой: «предоставление о себе ложных биографических сведений». А между тем эти сведения уложились в одну строку: «Служба в войсковой части номер 13157, 1976-91 годы». Войсковая часть № 131577 - это кодовое название Первого Главного управления КГБ, разведки. Туда я поступил сразу после окончания Института стран Азии и Африки при МГУ. Никаких других мест работы у меня не было.

Этот паспорт я заказывал, разумеется, не в Министерстве внутренних дел, откуда бы я его никогда не дождался, а тоже в турфирме.

Таких фирм в России сейчас много. Они имеют своих людей в Управлении виз и регистрации Министерства внутренних дел, теснейшим образом связанного с ФСБ, и оформляют документы своих клиентов вне очереди. Так поначалу было и со мной.

Каждого, кто хочет получить загранпаспорт, проверяют по картотекам МВД и ФСБ. Из первой можно узнать, не является ли он скрывающимся преступником, а из второй - выявить политически неблагонадежного человека, а то и шпиона. Сведения обо всех таких людях десятилетиями хранились в 10-м отделе КГБ, который ныне переименован в Управление регистрации и архивных актов ФСБ. Я и сам, служа в КГБ, множество раз проверял своих новых знакомых - как русских, так и иностранных, - в архиве 10-го отдела КГБ. Этого требовали наши правила. Они запрещали вступать в контакт с человеком без его проверки. А вдруг он окажется действующим агентом КГБ? И своей встречей с ним я его расшифрую? Или, наоборот, агентом иностранной разведки, общением с которым я скомпрометирую себя перед собственным руководством?

Разумеется, эти требования относились только к тем людям, с которыми мы планировали работать по линии КГБ. На частные связи они не распространялись.

Но ведь и среди наших бытовых знакомых существовало множество агентов КГБ. Кто были эти люди, мы, конечно, не знали. А контакт с неизвестным агентом всегда опасен. И тогда, злоупотребляя служебным положением, мы посылали запросы в 10-й отдел КГБ, выдавая свои личные связи за служебные. О, сколько осведомителей КГБ мы обнаружили среди самых близких своих друзей! Среди одноклассников, школьных и институтских преподавателей, родственников и даже родителей! Все они давали о нас информацию в ФСБ.