Один Вкус - Уилбер Кен - Страница 27

Но к черту все это, мне кажется, я влюбился.

Воскресенье, 11 мая — Боулдер

Сегодня День матерей, звонил маме. Она такая милая, но ее приводит в ярость глава, которую Тони Шварц посвятил мне в «Что действительно важно», поскольку Тони мимоходом делает несколько затрагивающих ее замечаний с позиции фрейдистской концепции эдипова комплекса. Она надеется, что книгу постигла ужасная судьба и ее никто никогда не покупает. Во всем остальном у нее все в порядке. После того как я гостил у них в прошлом году, и мама, и папа теперь упражняются с гантелями — им сейчас за семьдесят. Я привел их в тренажерный зал и заставил записаться, и им это очень понравилось.

Получил эссе от Майкла Циммермана, большого знатока Хайдеггера и чудесного человека — живого, умного, искреннего. В прошлом году он выступал на конференции в Сан-Франциско, посвященной моей работе, и, как я слышал, больше всех понравился аудитории. Эссе озаглавлено «Хайдеггер и Уилбер об ограничениях духовной глубинной экологии». Майкл увлеченно и глубоко занимается теорией экологии, что показывает его книга «Радикальная экология». Но при этом он признает основные ограничения большинства разновидностей «духовной экологии».

Вот что он пишет в эссе: «На мой взгляд, Уилбер в своем анализе современности, ретроромантизма и экологического кризиса достигает очень многого. Ему удается взять из воззрений Хайдеггера на трансцендентную сферу большую часть всего стоящего, в то же время отбросив антимодернистские настроения, которые привели Хайдеггера к таким политическим неприятностям [сотрудничеству с нацистами]. Более того, представления Уилбера о трансцендентном включают в себя важные аспекты духовных традиций, которые Хайдеггер либо полностью отвергал, либо принимал в урезанном виде. Точка зрения Уилбера, что и модернисты, и борцы за сохранение окружающей среды в равной степени стоят на позициях материалистической системы мира современной науки, позволяет ему сделать вывод, что предпринимаемые из лучших побуждений попытки вернуть природе «сакральный» статус не принесут ничего хорошего без предварительного повторного открытия и повторного утверждения трансцендентного измерения природы, человечества и божественного».

Как бы это ни было мило, все равно сегодня это всего лишь нагоняет на меня грусть и сомнения. «Я твердо убежден, что Уилбер внес огромный вклад в современную дискуссию о божественном, природе и человеке. В частности, он может сказать нечто важное как модернистам, так и сторонникам глубокой духовной экологии, что преодоление экологического кризиса зависит от разрешения кризиса смысла, вызванного принятием одномерной материалистической онтологии [а именно флатландии]. Уилбер ясно дает понять, что этот кризис могут разрешить не потуги жизнеотрицающего трансцендентализма и страстного желания потустороннего, а развитие иного мерной [то есть интегральной] недвойственной онтологии, которая дает место тому, что так долго исключалось из рассмотрения. Подлинно духовная экология должна признавать глубинное измерение реальности, а не утверждать, что все бесконечные аспекты божественного исчерпываются материальной природной системой — «паутиной жизни». Уилбер играет важную роль в создании такой глубоко духовной экологии».

Это только вызывает у меня печаль. По какой-то причине все, о чем я в данный момент думаю, — это какой ничтожный шанс вообще чего-нибудь добиться есть у любого из нас. Не только у моей работы, но у любого из подлинно интегральных авторов — у собственной хорошей работы Циммермана, у Роджера, Френсис, Тони, Джека, Мёрфи и команды; просто кажется, что там так пусто. Я полностью свыкся с Пустотой, но пустота просто засасывает.

Понедельник, 12 мая

Мы с Марси решили устроить себе короткий импровизированный отпуск. По существу, у меня не было настоящего отпуска уже много лет. В Нью-Йорке и Сан-Франциско было весело, но это была работа, и я делал все что угодно, только не расслаблялся. Поскольку сейчас я ничего особенного не пишу, а занимаюсь анализом литературы, я ничуть не возражаю против того, чтобы оторваться от этого на несколько дней.

Нам нужно место, удовлетворяющее нескольким трудным требованиям. Мы с Марси оба любим солнце, и песок, и пляж. Но поскольку я провожу большую часть времени, работая в одиночестве, я также хочу быть в гуще толпы, чтобы меня теснили и толкали. Кроме того, мы оба любим культуру не меньше, чем природу, и потому нам не хочется быть вдали от крупного города. Я не хочу просто валяться на солнце, я хочу вдыхать выхлопы автомобилей и слышать, как меня ругают. Что за веселый отпуск без подлинной возможности быть застреленным или на худой конец ограбленным? И наконец, поскольку и я, и Марси все время исследуем глубинное, нам, ради смены обстановки, хочется чего-нибудь в высшей степени поверхностного, притягательного, блестящего и бессодержательного.

С этим нет проблем. Мы направляемся в Саус-Бич, в Майями.

Воскресенье, 18 мая — Саус-Бич

О, это восхитительно. Какое буйство. В нашей настоящей жизни Саус-Бич — это все, чего мы не хотим и даже меньше. Что означает — он прекрасен.

На самом деле здесь очень, очень красиво. Саус-Бич расположен примерно в двадцати кварталах к югу от Майми-Бич; некогда он был совершенно запущенным и обветшалым, но в последнее десятилетие претерпел впечатляющее развитие, главным образом под влиянием избранной публики, модельных агентств, кинозвезд и больших денег. Ресторан в отеле «Делано» принадлежит Мадонне; Слай Сталлоне владеет танцевальным клубом; Майкл Кейн держит пивной бар; дом Версаче на Оушен-Драйв выглядит как посольство. Здесь свыше двух десятков реставрированных отелей в стиле артдеко, окрашенных в нежнейшие пастельные тона и просто сияющих неоновыми рекламами — все они просто великолепны. Отели смотрят на океан — прямо через улицу расположен пляж из чистейшего песка без камней или раковин, о которые можно поранить ступни. Океан, в отличие от большей части Атлантического океана, не холодный серо-голубой, а прекрасный голубовато-зеленый и бирюзовый, и просто смотреть — уже удовольствие. Океан полон прозрачности и мерцания, в нем нет ничего вещественного, только сверкание, светящееся возникновение, вспыхивающие орнаменты на поверхности первобытного осознания; здесь, на краю земли, ум и мир не двойственны.

Мы зарегистрировались в «Кэвалье» — модном отеле не Оушен-Драйв, и он, надо сказать, весьма крутой. В Саус-Бич каждый либо гей, либо актер, либо фотомодель, либо и то, и другое, и третье. Отели чередуются с роскошными и очаровательными ресторанами, у большинства из которых есть уличные кафе, так что можно сидеть и наблюдать проходящие мимо полуобнаженные тела. Марси, включившись в ритм окружающей жизни, проколола себе пупок. Теперь она официально принадлежит к «поколению X». Мы чередуем пребывание на пляже с посещением ресторанов и баров, походами по бутикам и откровенной праздностью. Мы оба настроены выпивать в день по бутылке вина — она крепкого красного, я — слабого сухого белого. До свидания, Свидетель, здравствуй, суровый мир.

Каждый день мы приходим на пляж около одиннадцати утра и остаемся там примерно до четырех часов дня. Это поистине один из самых хороших пляжей, которые мне доводилось видеть. Помимо того что он состоит из чистого песка — можно бродить без конца и не встретить камня или раковины, — вода имеет прекрасную температуру, что-то около 25 градусов, так что можно оставаться в ней сколь угодно долго и не замерзнуть. И я на самом деле каждый день провожу в воде около трех часов, погрузившись по шею, мягко покачиваясь вверх и вниз, едва касаясь дна пальцами ног, чтобы оставаться на плаву. Марси, первоклассная пловчиха, буквально плавает вокруг меня кругами. Где эта женщина прячет все свои мышцы? Она слишком округлая, чтобы быть такой спортивной. Разве у женщин, занимающихся триатлоном, в теле совсем нет жира? Может, они живут в отрицательном пространстве жира? Разве они не должны миру немного жира?