Скала прощания - Уильямс Тэд - Страница 6

• Предыдущая
• 6/180
• Следующая

Старый шут Таузер и арфист Сангфугол вели вялую беседу. Недалеко от них валялся опустошенный бурдюк шута. Таузер один опорожнил бурдюк в несколько глотков, чем вызвал резкие замечания товарищей. Пока он пил, его слезящиеся глаза сердито моргали, как у петуха, грозящего чужаку, переступившему порог курятника.

Единственными людьми, занятыми полезным делом, были герцогиня Гутрун, жена Изгримнура, и отец Стренгьярд, архивариус из Наглимунда. Гутрун разрезала свою парчовую юбку спереди и сзади и, сшивая половинки, делала себе подобие брюк, чтобы легче пробираться через густые заросли Альдхорта. Стренгьярд, признав разумность этой идеи, резал перед своей сутаны затупившимся ножом Деорнота.

Охваченный мрачными мыслями риммерсман Айнскалдир сидел возле отца Стренгьярда; между ними лежала тихая фигура, темная в свете костра. Это была маленькая служанка, Деорнот не помнил ее имени. Она бежала вместе с ними и тихо плакала всю дорогу вверх и вниз по Переходу.

То есть плакала, пока ее не догнали землекопы. Они вцепились ей в горло, как терьеры в кабана, и не отпускали, даже когда ее спасители обрубали их тела. Она лежала очень тихо, робко цепляясь за жизнь.

Деорнот почувствовал, как в нем нарастает волна ужаса. Милостивый Узирис, чем мы заслужили такую страшную расплату? В каком чудовищном грехе повинны, чтобы быть наказанными разорением Наглимунда?

Он пытался подавить панику, которая, он знал, читалась на его лице, затем огляделся. Слава Узирису: никто не наблюдал за ним, никто не видел его позорного страха. Конечно, не пристало так себя вести. Деорнот рыцарь, и он гордился тем, что принц возложил руку на его голову и принял его присягу. Он жаждал испытать опасность в честном бою, но с представителями рода человеческого, а не с крохотными визжащими землекопами или норнами с их каменными лицами и цветом кожи, напоминающим вареное рыбье мясо, с теми, что разрушили замок Джошуа. Разве можно сражаться с существами из детских сказок?

Должно быть, пришел Судный день. Это единственное объяснение. Те, с кем они сражались, были живыми существами, ведь их раны кровоточили, и они умирали. А способны ли на это демоны? И все-таки это силы зла. Похоже, и правда настают последние дни.

Как ни странно, эта мысль приободрила Деорнота. Разве не в том истинное призвание рыцаря, чтобы хранить повелителя своего и землю свою от врагов духовных, равно как и телесных? Разве не это говорил монах, когда Деорнот готовился к посвящению? Он заставил мысли вернуться в положенное русло. Он всегда гордился своим спокойствием, умением не поддаваться гневу, именно поэтому он чувствовал себя уверенно в присутствии сдержанного принца. Как иначе смог бы он вести за собой людей? Только личным примером.

Подумав о Джошуа, Деорнот украдкой взглянул на него и снова ощутил приступ тревоги. Казалось, броня терпения принца дает трещину под напором сил, справиться с которыми не дано человеку. Пока преданный рыцарь смотрел на сюзерена, губы принца безмолвно двигались — он разговаривал сам с собой, вглядываясь в шумящую от ветра темень: лоб его был сосредоточенно наморщен. Зрелище невыносимое.

— Принц Джошуа, — тихо окликнул его Деорнот. Принц закончил свою безмолвную речь, но не взглянул на юного рыцаря. Деорнот сделал еще одну попытку:

— Джошуа?

— Да, Деорнот? — отозвался он наконец.

— Мой лорд, — начал рыцарь и понял, что сказать нечего. — Господин мой, добрый мой господин…

Деорнот прикусил нижнюю губу, надеясь, что вдохновение осенит его усталую голову, как вдруг Джошуа выпрямился, глаза, бесцельно блуждавшие за минуту до этого, впились в темноту за освещенными костром деревьями.

— Что там? — спросил Деорнот встревоженно.

Изорн, дремавший позади него, поднял голову, невнятно отозвавшись на голос друга. Деорнот потянулся за мечом, привстал и вынул его из ножен.

— Тише, — приподнял руку Джошуа.

Лагерь замер в ужасе. Прошло несколько томительных секунд, и остальные тоже услышали: какое-то существо неуклюже пробиралось сквозь чащу за пределами освещенного круга.

— Эти чудовища! — голос Воршевы из шепота перешел в дрожащий крик. Джошуа повернулся, крепко ухватил ее за руку и резко тряхнул.

— Тише, Бога ради!

Треск ломающихся ветвей приближался. Изорн и другие воины были уже на ногах, руки на рукоятках мечей. Остальные беззвучно плакали или молились.

Джошуа прошипел:

— Ни один обитатель леса не станет делать столько шума… — Скрыть беспокойства ему не удалось. Он вытянул Найдл из ножен. — Это двуногое…

— Помогите… — донесся голос из темноты.

Ночь, казалось, сгустилась еще больше, как будто чернота ее была готова накрыть их и стереть с лица земли вместе с их жалким костром.

Через мгновение какое-то существо прорвалось сквозь кольцо деревьев и вскинуло руки, чтобы защитить глаза от света.

— Господи, спаси нас, Господи, спаси! — хрипло воскликнул Таузер.

— Смотрите, человек, — ахнул Изорн. — Эйдон, он весь в крови!

Раненый сделал еще два шага, затем, качаясь, упал на колени, и стало видно, что лицо его почти почернело от запекшейся крови, невидящие глаза остановились на испуганных людях.

— Помогите, — простонал он снова. Голос был медленным и густым. Слова, произносимые на вестерлинге, было трудно разобрать.

— Что это за безумие, моя леди? — закричал Таузер, как малое дитя, дергая за рукав герцогиню Гутрун. — Скажите мне, что за проклятие обрушилось на нас?

— Мне кажется, я знаю этого человека! — воскликнул Деорнот. Сковывавший его ужас исчез, он подскочил к пришельцу и подтащил его за локоть ближе к костру. Одежда его превратилась в лохмотья, с почерневшего кожаного воротника свисали гроздья перекрученных колец — остатки кольчуги. — Это копьеносец, который был в охране, — сказал Деорнот принцу, — когда вы встречались с братом в палатке под стенами.

Принц медленно кивнул. Взгляд его был напряжен, выражение лица сразу стало непроницаемым.

— Острейл… — пробормотал Джошуа. — Ведь так его звали?

Принц на несколько мгновений задержал взгляд на окровавленном молодом воине, глаза его наполнились слезами, и он отвернулся.

— Возьми, бедный, несчастный человек, вот… — Отец Стренгьярд протянул ему бурдюк с водой. Ее у них было едва ли больше, чем вина, но никто не промолвил ни слова. Вода, поднесенная ко рту раненого, вылилась, стекая по подбородку. Казалось, он был не в силах глотать.

— Это землекопы, — сказал Деорнот. — Я уверен. Я видел, как они схватили его в Наглимунде. — Он чувствовал, как дрожало под его рукой плечо копьеносца, слышал, как со свистом вырывается его дыхание. — Эйдон, как же тебе досталось!

Острейл поднял на него глаза. В неясном свете они казались желтыми и остекленевшими. Рот на лице, покрытом коркой засохшей крови, снова раскрылся:

— Помогите… — говорил он болезненно медленно, как будто с усилием поднимал каждое тяжелое слово из горла в рот, чтобы затем выпустить его наружу. — Больно… — просипел он. — Там пустота.

— Бог мой, что же можно для него сделать? — простонал Изорн. — Нам всем больно.

Рот Острейла раскрылся, слепые глаза смотрели вверх.

— Можно перевязать его раны. — Гутрун, мать Изорна, постепенно обретала прежнее достоинство. — Можно дать ему плащ. Если он доживет до утра, мы сможем сделать больше.

Джошуа повернулся, чтобы снова взглянуть на молодого копьеносца.

— Герцогиня права, как всегда. Отец Стренгьярд, постарайтесь найти ему плащ. Может быть, у кого-нибудь из менее пострадавших…

— Ну нет! — прорычал Айнскалдир. — Мне это не по нраву!

Собравшиеся растерянно замолчали.

— Не может быть, чтоб ты пожалел… — начало было Деорнот, но у него перехватило дыхание: бородатый риммерсман прыгнул мимо него, схватил Острейла за плечи и бросил его на землю. Он встал коленями на грудь копьеносца, приставив невесть откуда взявшийся нож к его окровавленной шее.

— Айнскалдир! — Лицо Джошуа побледнело. — Ты с ума сошел?

Риммерсман глянул через плечо со странной ухмылкой на бородатом лице.

• Предыдущая
• 6/180
• Следующая