Поворот Колеса - Уильямс Тэд - Страница 62

• Предыдущая
• 62/108
• Следующая

— Я не расстроен, — он посмотрел на игровое поле, — а если и расстроен, ты мне ничем помочь не можешь.

Адиту ничего не сказала, откинулась назад, вьггянув шею, и покачала головой. Ее светлые волосы, закрепленные на затылке, свободно падали к плечам, туманом окружая их. У висков они завивались мягкими кольцами.

— Я не понимаю женщин, — внезапно сказал он, поджав губы, как будто Адиту собиралась возражать. Судя по всему она была согласна с ним, потому что продолжала молчать. — Я просто не понимаю их.

— Что ты хочешь сказать, Сеоман? Конечно, что-то ты все-таки понимаешь. Я часто говорю, что не понимаю смертных, но я же знаю, как они выглядят, сколько живут, и я даже моту немного говорить на их языке.

Саймон раздраженно посмотрел на нее. Она что, опять издевается над ним?

— Я думаю, это относится не ко всем женщинам, — сказал он неохотно. — Я не понимаю Мириамель. Принцессу.

— Эту тоненькую, с желтыми волосами? — Она действительно издевалась.

— Если тебе угодно. Но я вижу, что глупо было говорить с тобой об этом.

Адиту потянулась, и коснулась его руки.

— Прости, Саймон, я не буду дразнить тебя. Расскажи мне, о том, что тебя тревожит, если хочешь. Я мало знаю о смертных, но, может быть, если ты выговоришься, тебе будет легче.

Он пожал плечами, уже раскаиваясь, что коснулся этой темы.

— Я не знаю. Иногда она добра ко мне. А иногда она ведет себя так, как будто едва знает меня. Иногда она смотрит так, как будто я пугаю ее. Я! — Он с горечью рассмеялся. — Я спас ей жизнь! Чего ей бояться?

— Если ты спас ее жизнь, это может быть одной из причин. — На сей раз Адиту была серьезна. — Спроси моего брата. Когда кто-то спасает твою жизнь, ты чувствуешь себя обязанным.

— Но Джирики же не ведет себя так, как будто ненавидит меня!

— Мой брат принадлежит к древней и замкнутой расе, хотя среди зидайя мы с ним считаемся молодыми, импульсивными и опасно непредсказуемыми. — Она одарила его кошачьей улыбкой; за этой улыбкой вполне мог скрываться кончик мышиного хвоста, свисающий из уголка ее рта. — Но нет, Джирики не ненавидит тебя. Он очень высоко тебя ценит, Сеоман Снежная Прядь. Иначе ты никогда бы не попал в Джао э-Тинукай — многие наши после этого сочли, что он не вполне достоин доверия. Но твоя Мириамель — смертная девушка, и она очень молода. В реке, снаружи, плавает рыба, которая живет на свете дольше, чем она. Не удивляйся, что она считает тяжкой ношей то, что обязана тебе жизнью.

Саймон смотрел на нее. Он ожидал насмешек, но Адиту говорила о Мириамели разумно, и кроме того, она сказала о ситхи такое, чего он никогда от нее не слышал. Он разрывался между двумя увлекающими его темами.

— Это не все, по крайней мере, я не думаю, что это все. Я не знаю, как быть с ней, — сказал он наконец. — С принцессой Мириамель. Я хочу сказать, что думаю о ней все время. Но кто я такой, чтобы думать о принцессе?

Адиту засмеялась хрустальным, переливающимся смехом, похожим на-звук падающей воды.

— Ты Сеоман Храбрый. Ты видел Ясиру. Ты беседовал с Первой Праматерью. Какой еще юный смертный может сказать о себе что-то подобное?

Он почувствовал, что краснеет.

— Дело же не в этом. Она принцесса, Адиту, дочь Верховного короля.

— Дочь твоего врага? Это тебя беспокоит? — Она, казалось, была искренне озадачена.

— Нет, — он покачал головой. — Нет, нет, нет, — нетерпеливо огляделся вокруг, не понимая, как объяснить ей это. — Ты дочь короля и королевы зидайя, так?

— Более или менее так — во всяком случае на вашем языке. Я из Дома Танцев Года, да.

— Ну вот, если кто-нибудь — из незнатной семьи или плохого рода — захотел бы на тебе жениться?

— Плохого… рода? — Адиту внимательно посмотрела на него. — Ты спрашиваешь, могу ли я решить, что кто-то из моего народа ниже меня? Нас долго было слишком мало для этого, Саймон. А почему ты должен на ней жениться? Разве ваш народ не может любить, не вступая в брак?

На мгновение Саймон лишился дара речи. Любить королевскую дочь, даже не подумав жениться на ней?

— Я рыцарь, — сдержанно сказал он, — и должен вести себя благородно.

— Это любить кого-то неблагородно? — она покачала головой. Насмешливая улыбка вернулась на свое место. — А ты говоришь, что не понимаешь меня, Саймон.

Саймон уперся локтями в колени и закрыл лицо руками.

— Ты хочешь сказать, что твоему народу все равно, кто на ком женится? Я в это не верю.

— Именно это послужило поводом для окончательного разрыва между зидайя и хикедайя, — сказала Адиту. Когда он посмотрел на нее, золотые глаза ситхи стали жесткими. — Мы хорошо усвоили этот ужасный урок.

— Что ты имеешь в виду?

— Это смерть Друкхи, сына Утук'ку и Экименису Черного Посоха, разделила наши семьи. Друкхи женился на Ненайсу из рода Соловья. — Она подняла руку и сделала жест, словно закрывала книгу. — Она была убита смертными еще в те годы, когда Туметай не поглотили льды. Это был несчастный случай. Она танцевала в лесу. Смертного охотника привлек блеск ее яркого платья. Думая, что видит оперение птицы, он спустил стрелу. Когда Друкхи нашел мертвую Ненайсу, он сошел с ума. — Адиту скорбно склонила голову, словно это случилось совсем недавно.

Она замолчала, и Саймон спросил:

— Но почему это поссорило ваши семьи и какое это имеет отношение к женитьбе по собственному желанию?

— Это долгая история, Сеоман, — возможно, самая длинная из тех, что рассказывают ситхи, за исключением только Бегства из Сада и Перехода через Черные Моря в Светлый Ард. — Тонким пальцем она подвинула один из камешков шента. — В то время Утук'ку и ее муж правили всеми Рожденными в Саду — они были Хранителями Рощ Танцев Года. Когда ее сын полюбил Ненайсу, дочь Дженджияны и ее супруга Инитри, Утук'ку резко возражала против этого. Родители Ненайсу были зидайя, хотя в те давно прошедшие дни наш род назывался иначе. Они также верили, что смертным, пришедшим на эту землю после того, как здесь появились Рожденные в Саду, должно быть позволено жить свободно, пока они не захотят воевать с нашим народом.

Она более затейливо расставляла камешки на лежащей перед ней доске.

— Утук'ку и ее клан считали, что смертным следует уйти за океан, а воспротивившиеся этому должны быть убиты — так, как некоторые смертные фермеры давят насекомых, которых они находят на своих полях. Но, поскольку эти два великих клана и множество меньших, союзничавших либо с тем, либо с другим, разделились на примерно равные части, даже Утук'ку, Глава Дома Танцев Года, не могла навязывать остальным свое мнение. Видишь, Сеоман, у нас никогда не было «королей» и «королев», как у вас, смертных.

Во всяком случае, Утук'ку и ее муж были в ярости, что их сын женился на женщине из, как они считали, клана предателей, противостоявшего им. Когда Ненайсу была убита, Друкхи сошел с ума и поклялся, что убьет любого смертного, который попадется у него на пути. Люди клана Ненайсу пытались удержать его, хотя они были опечалены и испуганы не меньше, чем он. Когда созвали Ясиру, Рожденные в Саду не смогли прийти к соглашению. Но, достаточно напуганные тем, что может произойти, если Друкхи останется на свободе, они решили подвергнуть его заточению — нечто, никогда до тех пор не случавшееся по эту сторону океана. — Она вздохнула. — Это было слишком для него и для его безумия — быть пленником у своего собственного народа, в то время как те, кого он считал убийцами своей жены, оставались свободными. Друкхи заставил себя умереть.

Саймон был очарован. Ему страшно понравилась эта прекрасная сказка, хотя он и видел по выражению лица Адиту, что для ситхи все это было очень серьезно.

— Ты хочешь сказать, что он убил себя?

— Не так, как ты думаешь, Сеоман. Нет, скорее Друкхи просто… перестал жить. Когда его нашли мертвым в пещере Си-инджиян'ре, Утук'ку и Экименису собрали свой клан и ушли на север, поклявшись не иметь больше ничего общего с людьми Дженджияны.

— Но сперва все пошли на Сесуадру, — сказал он, — в Дом Расставании. И там они заключили договор, что я видел во время бдения в Обсерватории.

• Предыдущая
• 62/108
• Следующая