Рассказы - Верн Жюль Габриэль - Страница 24

— По правде сказать, я не знаю, дорогой мистер Уилсон, кто достоин большего удивления: человек, который отваживается на подобные дела, или страна, которая их поддерживает и рекламирует, не требуя от него никаких гарантий.

— Потому-то у нас и преуспевают, дорогой друг.

— Или, вернее сказать, разоряются, — ответил я.

— Так знайте же, — возразил мистер Уилсон, — что в Америке банкротство обогащает всех, не разоряя никого.

Я мог бы доказать мистеру Уилсону свою правоту только фактами. Поэтому я с нетерпением ожидал, к чему приведут все эти махинации и вся эта шумиха. Я старался как можно больше разузнать о предприятии Огастеса Гопкинса, о котором газеты ежедневно сообщали все новые и новые подробности. Первая партия рабочих была уже отправлена на строительство, и развалины форта Уильям быстро исчезли с лица земли. Всюду только и было речи, что об этих работах, цель которых вызывала неподдельный энтузиазм. Предложения поступали со всех сторон — из Нью-Йорка и Олбани, из Бостона и Балтиморы. «Музыкальные инструменты», «Художественные дагерротипы», «Гигиенические набрюшники», «Центробежные насосы», «Мелодичные фортепиано» спешили заблаговременно закрепить за собой на выставке самые выигрышные места. Воображение американцев разыгралось не на шутку. Уверяли, будто вокруг выставки вырастет целый город. Говорили, что Огастес Гопкинс намерен основать новый город, который будет назван его именем и сможет соперничать с Новым Орлеаном. Предсказывали даже, что этот город, который из стратегических соображений (близость границы) будет укреплен, в скором времени станет столицей Соединенных Штатов и т. д. и т. п.

Каждый день приносил все новые сенсационные известия, слухи приобретали все более фантастический характер, а между тем виновник всей этой кутерьмы хранил глубокое молчание. Регулярно посещая олбанийскую биржу, он наводил справки о положении дел, собирал сведения о привозе товаров, но даже не заикался о своих широких замыслах. Всех удивляло, почему человек с таким коммерческим размахом не прибегает к рекламе. Быть может, он пренебрегает этим заурядным способом организации дела, надеясь, что оно будет говорить само за себя?

Таково было положение вещей, когда в одно прекрасное утро газета «Нью-Йорк геральд» поместила на своих страницах следующее сообщение:

Я отнесся к этим строчкам с равнодушием, с каким обычно воспринимаешь бесконечные сенсации американских газет. Я и не подозревал, какие выгоды сулило это открытие Огастесу Гопкинсу. Зато в устах самого предпринимателя оно приобрело исключительное значение. Насколько он был сдержан, когда речь заходила о будущем его великого предприятия, настолько же словоохотлив в своих пояснениях, соображениях и выводах относительно находки необыкновенного ископаемого. Можно было подумать, что именно с этой находкой он связывает свои деловые расчеты и виды на обогащение.

Надо полагать, что открытие и в самом деле было из ряда вон выходящим. Для того чтобы найти противоположный конец скелета допотопного животного, по приказанию Гопкинса были предприняты раскопки. Они продолжались три дня, но не дали никакого результата. Невозможно было предсказать, каковы будут размеры этого поразительного ископаемого. Тогда Гопкинс произвел глубокую разведку в двухстах футах от того места, где было начато рытье, я ему удалось добраться до противоположного конца колоссального скелета. Новость распространилась с молниеносной быстротой, и этот исключительный в летописях геологии факт был воспринят как событие мирового значения.

Со свойственной им впечатлительностью, живостью воображения и склонностью к преувеличениям американцы тотчас же распространили эту сенсацию и истолковали ее на свой лад. Чтобы установить происхождение гигантских останков, обнаруженных в окрестностях города, Олбанийским научным обществом были предприняты специальные изыскания.

Признаюсь, все это занимало меня куда больше, чем блестящее будущее Дворца индустрии и деловая горячка американцев. Я старался не пропустить ни малейших деталей этого события, что было нетрудно, так как газеты обсуждали его со всех сторон. Впрочем, мне посчастливилось узнать все подробности из уст самого Гопкинса.

Как только этот удивительный человек появился в Олбани, он был принят в высшем обществе. Естественно, что в Соединенных Штатах, где господствует финансовая аристократия, предприимчивому дельцу оказывались почести, соответствующие его рангу. Его с подлинным энтузиазмом принимали в клубах и в семейных домах. Однажды вечером я встретил его в салоне мистера Уилсона. Разумеется, разговор вертелся исключительно вокруг нашумевшего события. И надо сказать, мистер Гопкинс проявил такую словоохотливость, что его не приходилось ни о чем расспрашивать.

Он сделал любопытное, содержательное, научно обоснованное и не лишенное остроумия сообщение о своем открытии, рассказал, при каких обстоятельствах оно произошло и каковы будут его неисчислимые последствия. При этом он довольно прозрачно намекнул, что собирается извлечь из этого немалую выгоду.

— К сожалению, — добавил Гопкинс, — наши работы пришлось временно приостановить, так как на участке, под которым погребены недостающие части скелета, уже возвышаются мои новые сооружения.

— А вы уверены, — спросил его один из присутствующих, — что недостающие части скелета находятся именно под этим еще не исследованным участком земли?

— В этом нет ни малейшего сомнения, — отвечал Гопкинс с апломбом. — Судя по уже извлеченным костям, ископаемое значительно превосходит размерами знаменитого мастодонта, некогда открытого в долине Огайо.

— Да неужели?! — воскликнул мистер Корнат, по профессии натуралист или что-то в этом роде, обделывавший научные дела так же ловко, как его соотечественники — дела торговые.

— Я в этом уверен, — заявил Гопкинс. — Структура костяка доказывает, что чудовище принадлежит к породе многокопытных, оно обладает всеми признаками этих животных, досконально описанных Гумбольдтом.

— Как жаль, — воскликнул я, — что его нельзя раскопать целиком!

— А кто может этому помешать? — живо спросил Корнат.

— Но… эти только что воздвигнутые здания…

Произнеся эти слова, на мой взгляд вполне уместные, я заметил на лицах гостей презрительные улыбки. По мнению этих бравых коммерсантов, можно было не задумываясь снести любое здание, любой памятник, лишь бы извлечь современника всемирного потопа. Поэтому никого не удивило, когда Гопкинс сообщил, что уже отдал на этот счет соответствующие распоряжения. Все его сердечно поздравляли, считая, что судьба благоприятствует людям предприимчивым и отважным. Я искренно поблагодарил Гопкинса и выразил желание одним из первых увидеть чудесную находку. Я хотел незамедлительно отправиться в Выставочный парк (это название уже вошло в обиход), но он попросил меня повременить, пока раскопки будут доведены до конца, ибо в настоящее время еще нельзя составить точное представление о размерах колоссального скелета.

Спустя четыре дня в «Нью-Йорк геральд» появились новые подробности об огромном ископаемом. Оказывается, остов не принадлежал ни мамонту, ни мастодонту, ни мегатерию, ни птеродактилю, ни плезиозавру. Все эти редкостные палеонтологические названия не подходили к этому животному. Упомянутые ископаемые относятся к третичному или даже ко вторичному геологическому периоду, в то время как раскопки, предпринятые Гопкинсом, велись в глубоких слоях земной коры, относящихся к палеоцену, где, как известно, до сих пор еще не было обнаружено ни одного ископаемого животного. Весь этот ассортимент научных терминов, в которых негоцианты Соединенных Штатов не слишком-то много смыслили, произвел колоссальный эффект. Из сообщения явствовало, что чудовище не было ни моллюском, ни многокопытным, ни грызуном, ни жвачным, ни панцирным, ни земноводным… Так что же? Оставалось лишь допустить, что это был человек, и притом человек-гигант, ростом более сорока метров? Итак, теперь уже нельзя было отрицать существование расы титанов, предшествовавшей нашей. Если этот факт подтвердится и его признают неоспоримой истиной, — то даже самые устойчивые геологические теории полетят кувырком. Ископаемое Гопкинса находилось значительно глубже наносных отложений, следовательно, обитало на земле в эпоху, предшествовавшую всемирному потопу…