Натуралист на Амазонке - Бейтс Генри Уолтер - Страница 21
- Предыдущая
- 21/106
- Следующая
26 сентября. Наконец, мы миновали острова и вновь увидели обширный, точно море, простор устья Токантинса. Вода в реке стояла теперь на самом низком уровне, и в мелких местах кувыркалось множество пресноводных дельфинов. Здесь водятся два вида, один из которых, до того как я отправил в Англию образцы, не был известен науке; он называется тукуши (Stenotucuxi, Gray). Выходя на поверхность, чтобы набрать воздуху, он поднимается в горизонтальном положении, показывая прежде всего задний плавник, вдыхает воздух, а затем медленно ныряет головой вперед. Эта манера позволяет сразу же отличить тукуши от другого вида, называемого туземцами бото, т. е. морской свиньей (Intogeoffroyi, Desmarest). Это животное, поднимаясь, показывает сначала макушку головы, затем отдувается и сразу же вслед за тем ныряет головой вниз, изгибая спину и выставляя последовательно из воды весь спинной хребет с его плавником. Таким образом, оно, по-видимому, устремляется в воду вниз головой, не показывая, однако, при этом хвостового плавника. Бото отличаются от тукуши не только этим совершенно особенным движением, но и привычкой плавать по большей части парами. Оба вида чрезвычайно многочисленны по всей Амазонке и крупным ее притокам, но нигде не встречаются в таком изобилии, как в мелкой воде устья Токантинса, особенно в сухой сезон. На Верхней Амазонке водится во множестве также третий вид, бледно-телесного цвета (Delphtnuspalli — dus, Gervais). За исключением одного вида, встречающегося в Ганге, все остальные разновидности дельфинов живут только в море. В более широких местах Амазонки — от ее устья и на полторы тысячи миль в глубь страны — всегда, особенно ночью, можно услышать, как кувыркаются, пыхтят и фыркают дельфины — того или иного из трех упомянутых здесь видов, — и звуки эти еще больше усиливают то ощущение необъятности водного простора и заброшенности, какое охватывает здесь путешественника. Для нижнего течения Токантинса, кроме дельфинов, характерны летающие вокруг птицы-фрегаты. Стаи этих птиц, парящих на огромной высоте, мы видели в последние два-три дня нашего путешествия. Под вечер нам пришлось бросить якорь на мели посредине реки, чтобы дождаться отлива. Дул очень сильный ветер, который вместе со встречным течением поднимал такое волнение, что уснуть было невозможно. Судно качало во все стороны, так что от набитых синяков у нас ныли все кости, и каждый из нас в той или иной мере страдал от морской болезни. На следующий день мы вошли в Анапу, а 30 сентября, пробравшись вновь по лабиринту протоков, соединяющих Токантинс и Можу, прибыли в Пара.
Я расскажу теперь вкратце о Камета, главном городе на берегах Токантинса, где я побывал во второй раз в июне 1849 г.; м-р Уоллес в том же месяце уехал из Пара, чтобы исследовать реки Гуама и Капин. Я сел в качестве пассажира на торговое судно «Сан-Жуан», небольшую шхуну из Камета грузоподъемностью 30 т. К этому времени я убедился, что достигнуть целей, ради которых я прибыл в эту страну, можно, лишь приучившись к образу жизни людей низших сословий. На Амазонке путешественнику немного пользы от рекомендательных писем к высокопоставленным лицам, ибо в огромных диких областях внутри страны, в лесах и на реках лодочники совершенно независимы; власти не могут принудить их перевозить путешественников или наниматься на службу, и потому чужестранец вынужден искать их расположения, чтобы его перевозили с места на место. Поездка в Камета доставила мне большое удовольствие; погода снова установилась чудесная. Мы отплыли из Пара утром на заре 8 июня, а 10-го вышли из узких рукавов Анапу в широкий Токантинс. Судно было до того забито грузом, что в каюте негде было спать, и мы проводили ночи на палубе. Капитаном, или суперкарго, называемым по-португальски кабу, был. мамелуку по имени Мануэл, спокойный добродушный человек, обращавшийся со мной во время трехдневного путешествия с самой искренней любезностью. Лоцман Жуан Мендис был тоже мамелуку, красивый молодой парень, живой и веселый. У него была с собой гитара с проволочными струнами, или виола, как называют ее здесь, и в ясные лунные ночи, когда мы стояли на якоре, ожидая с часу на час прилива, он развлекал нас песнями и музыкой. Он состоял в наилучших отношениях с кабу, оба спали в одном гамаке, подвешенном между мачтами. Я проводил ночи на крыше каюты, завернувшись в старый парус. Команда состояла из пяти человек — индейцев и метисов, и все они обращались с двумя своими начальниками с самой удивительной фамильярностью, но, право же, мне не приходилось плавать на судне, которое управлялось бы лучше, чем «Сан-Жуан».
Во время переправы в Камета нам пришлось ожидать прилива в протоке Энтри-ас-Ильяс между двумя островами посредине реки, и Жуан Мендис, находясь в хорошем настроении, спел нам импровизированную песню, состоявшую из большого числа строф. Матросы, лежа на палубе, слушали и хором подпевали. Некоторые строфы относились ко мне, в них говорилось о том, как я проделал весь путь из Инглатерры (т.е. Англии), чтобы свежевать обезьян и птиц и ловить насекомых — это последнее занятие, разумеется, послужило достаточным поводом для насмешек. Затем он перешел к теме о политических партиях в Камета, и тут, поскольку все слушатели происходили из этого города и понимали смысл шуток, на палубе вновь и вновь раздавались взрывы хохота — до того весело было слушателям. В Камета высоко развит партийный дух, и не только в связи с местной политикой, но и в отношении общих вопросов, например избрания членов имперского парламента и т.д. Эту политическую борьбу можно отчасти объяснить тем обстоятельством, что уроженец Камета д-р Анжелу-Кустодиу Коррейа почти на всех выборах был одним из кандидатов в представители от провинции. Мне кажется, эти неглупые, хотя и наивные, матросы ясно понимали нелепости, сопровождавшие местные распри, и отсюда проистекало их насмешливое отношение; однако они явно были сторонниками д-ра Анжелу. Выдающийся купец Жуан-Аугусту Коррейа, брат д-ра Анжелу, активно поддерживал его кандидатуру. Коррейа принадлежали к либеральной партии, или, как ее называют повсюду в Бразилии, к партии Санта-Лузиа; противной партией, во главе которой стоял некий Педру Мораис, была консервативная, или Сакуарема. У меня в памяти сохранилась одна из строф песни, в которой, впрочем, заключено немного смыслам звучала она так:
У лодочников Амазонки много песен и хоров, которыми они обыкновенно скрашивают однообразие своих долгих путешествий и которые известны повсюду во внутренних областях.
Хоровые песни состоят из несложной мелодии, повторяющейся почти до бесконечности, и поют их обычно в унисон, хотя иногда делаются попытки гармоничного исполнения. В их мелодиях слышится какая-то дикость и печаль, которая отлично гармонирует с жизнью лодочников и порождается, собственно, обстоятельствами этой жизни — гулкими протоками, бесконечными дремучими лесами, унылыми просторами бурных вод, обрушивающимися берегами. Трудно решить, сложены ли эти песни индейцами или ввезены португальцами, поскольку обычаи низших сословий португальцев до того сходны с обычаями индейцев, что их и не отличить друг от друга.
Одна из самых распространенных песен звучит довольно необычно и приятно. Припевом в ней служат слова «Mai, mai» («Мать, мать»), причем второе слово сильно растягивается. Куплеты весьма изменчивы: самый находчивый из команды запевает стих, свободно импровизируя, а все остальные хором подтягивают. В песне поется, о тоскливой речной жизни и происшествиях в пути, о мелях, о ветре, о том, сколько еще плыть до ночлега и т.д. Звучные туземные географические названия — Гуажара, Тукумандуба и т. д. — придают еще больше прелести дикой музыке. Иногда поют о звездах:
- Предыдущая
- 21/106
- Следующая
