Метаморфозы вампиров-2 - Уилсон Колин Генри - Страница 58
- Предыдущая
- 58/77
- Следующая
Он умолк. Молчал и Карлсен. Взглянув украдкой на его бледное лицо с саркастической полуулыбкой, он поймал себя на том, что симпатией друг к другу они так и не прониклись. В сравнении с гребисом в нем чувствовалась что-то холодное, можно сказать, нечеловеческое.
Они домчались уже до середины ущелья, так что скалы по обе стороны отстояли примерно на милю. Научившись с помощью концентрации нагнетать ментальную энергию, Карлсен по пути этим и занимался. Через четверть часа дно долины начало полого всходить, и стала меняться геология скал. Первым делом прорезались ярко-красные и желтые прожилки, будто какой-нибудь километровый шалопай, расшалившись, прошелся по утесам струей из баллончика с краской. Спустя милю-другую утесы состояли уже из красных и желтых слоев в едко-лиловых кляксах — все это вызывало немое восхищение. В тон скалам были и камни не земле, только чуть темнее.
Избавленный от необходимости бороться со зноем, раскрепощенный ум Карлсена отрадно сиял возбуждением ребенка, выезжающего в путешествие. Неуемная бодрость очаровывала сама по себе. В эти минуты ясно сознава— лось: за всю земную историю ни один человек не прилагал достаточных усилий. От рождения наделенный высокоорганизованным телом, способным жить и созревать без какой-либо помощи ума, он извечно видел себя пассивным продуктом природы. Единственные усилия, сколь либо существенные, и те делались под гнетом невзгод или неудобства. В итоге никогда не направлялось должного усилия даже на то, чтобы исследовать потенциал собственного тела. Теперь же, буквально распираемый энергией и силой, Карлсен ясно видел, что ключ к ней — в усилии. Йоги и аскеты догадывались об этом инстинктивно, и потому в стремлении к более высокой концентрации отдавали приоритет усилию. Достигнув ее теперь (правда, во многом благодаря случайности), Карлсен понимал, что она — естественный потенциал человека. Никакая иная цель не стоит такого радения.
И ум, и тело схожи в том смысле, что оба наделены мускулами. Телесные мускулы укрепляются силовой нагрузкой. Умственные же «мускулы» человек упражняет так мало, что они у него ослабли и захирели. И он, такое их со— стояние принимая за естественное, еще удивляется, почему жизнь так утомительна!
Долина вот уж минут пять, как сужалась, так что стены отстояли друг от друга меньше чем на полмили, придавая склонам еще большую несокрушимость. Восхождение, хотя и постепенное, было постоянным, и теперь ущелье Кундар просматривалось, если обернуться, на добрую сотню миль. Черные здания Гавунды лишь брезжили переливчатым блеском среди темной равнины, отороченной алыми горами на горизонте.
— Вон там Горш, — нарушив молчание, указал Крайски.
Примерно в десяти милях высился грозный, — червонный с черным, — пик с желтоватым сернистым венцом, рассмотреть который мешали стены ущелья.
Все еще оглядываясь назад, Карлсен обратил внимание, что цвет внизу неожиданно сменился на густо-синий и движение стало глаже. Долина перешла в озеро, синее как тушь. Красные и желтые тона скал сменились синими и фиолетовыми оттенками. Такой цветовой гаммы, как в этой части Дреды, он прежде и не встречал — представить сложно, чем обусловлена такая причудливая геология.
И еще что странно: капсула разрезала гладь озера со скоростью никак не меньше сотни миль в час, и тем не менее, сзади не было ни намека на буруны. Темная, дремливая гладь воды оставалась незыблемой.
Когда, выплыв издалека, навстречу угрожающе устремился горный склон, Карлсен ощутил неприятный холодок. И вот, когда столкновение казалось уже неизбежным, капсула застыла так внезапно, что если бы не ремни, его бы точно выкинуло из кресла. Новая беда: а если пойдет сейчас ко дну? Как ни странно, сигара вполне уверенно покоилась на поверхности.
Дверцы отъехали, и дохнуло жарким ветром, стальные ремни убрались вниз под сиденье. Капсула медленно плыла по синющей (будто кобальта кто насыпал) воде.
— Осторожнее, когда вылезаешь — предупредил Крайски.
Карлсен не подавая вида, пронаблюдал, как тот сам выбирается из капсулы, придерживаясь за дверцу. В воду он, вопреки ожиданию, не ушел, а остался стоять на поверхности, чуть разве качнувшись. Ноги погрузились в воду как в синий кисель, дюймов на шесть каждая.
Ступил наружу и Карлсен, тоже ощутив, как вода упруго подпирает снизу — не кисель, а скорее прозрачный резиновый батут, причем такой зыбкий, что глаз да глаз.
— Это действительно вода, — прочел его мысль Крайски. — Только поверхностное натяжение раз в сто выше, чем на Земле. Прыгнешь с той вон скалы — пробьешь насквозь и уйдешь ко дну.
Находящийся футах в двадцати утес уступом уходил в воду, в породе прорублены были ступени, нескончаемой лестницей уходящие вверх.
Озеро окаймляла высокая поросль, яркая до едкости, как и все в этой части Дреды. Оказывается, что-то вроде тростника, только высотища под полсотни футов.
Когда двинулись к ступеням, выяснилось, что идти не так-то легко, проще пробираться на корточках, если не на четвереньках. А поглядев в воду, Карлсен вздрогнул: снизу окаменело таращилась какая-то тварь вроде спрута, синяя, с дюжиной щупалец-кнутов. Щупальца норовили обвить вмятины, что образовывались вокруг ног при ходьбе, только все время соскальзывали, призрачно щекоча кожу.
— Это еще что?
— Понятия не имею. В этом месте планеты полным полно неизвестных жизненных форм. Оно и зовется Джиреш Шугхид, что-то вроде «гляди в оба». Кстати, Горш на языке барашей значит то же самое.
Карлсен с облегчением ступил на нижнюю ступеньку лестницы. Тварь проводила их голодными глазами и перевернулась идти на глубину, обнажив вместо присосок дюймовые клыки, как пить дать ядовитые.
Едва встав влажными ногами на ступень, он чуть не подпрыгнул, ощутив покалывание как от тока.
— Не беспокойся, ничего опасного, — упредил Крайски. — Все эти скалы — зоолиты: по-своему борются за жизнь. Будь ты с комара, этого тока на тебя бы хватило. А сейчас до него дойдет, что ты великоват, и он перестанет транжирить на тебя энергию.
И вправду, через десяток ступеней покалывание прекратилось.
Ступени в пару футов шириной проделывались в породе чем-то вроде электроточила — все еще заметны были характерные борозды. Делались они явно наспех, исключительно под времянку. Крутизна склона сказывалась на интервале: ступени были рассчитаны на ноги подлиннее, так что через какое-то время в коленях уже саднило, а глаза щипало от пота. Воздух, удушающий своим ватным теплом, словно бы потрескивал от скопляющейся тяжелой статики. Чувствуя, что Крайски сзади приостановился передохнуть, Карлсен оглянулся и в ужас пришел от высоты, отделяющей его от темной глади. Ухватиться было не за что, а потому сыграть вниз ничего не стоило. Памятуя о словах Крайски, что, упав, можно пробить поверхностное натяжение, он резко отвернулся и дальше взбирался, помогая уже и руками.
Взявшись откуда-то, рядом вертолетами висело несколько крупных (иные фут с лишним) насекомых, похожих на золотисто-зеленых стрекоз; нападать они, правда, не собирались. А хоть бы и да: Карлсен настолько озабочен был подъемом, что крылатые эти чудовища его не занимали.
Всего подъем составлял около полумили, но сейчас казался длиннее. Облегчение наступило, когда впереди наконец замаячила верхотура. Напрягаясь в заключительном порыве, он услышал сзади голос Крайски:
— Когда выберешься наверх, не рассиживай. Расслабляться нельзя.
Глазам открылся карниз, примерно пятьдесят на сто, весь в странной прозрачной растительности, напоминающей вареные ростки бобовых. Далее шел более пологий склон, курчавящийся деревцами, больше похожими на молодые саженцы, если б не лиловые стволы.
Если б не предупреждение Крайски, Карлсен рухнул бы сейчас на прозрачный ковер, а так остановился и дождался, пока поднимется товарищ. При этом он обратил внимание, что на краю карниза сложен штабелек увесистых, гладко оструганных палок, как бы специально путникам в помощь. Он поднял одну из них и невольно вздрогнул, когда по штабельку скатилось что-то красненькое: не то скорпион, не то рачок.
- Предыдущая
- 58/77
- Следующая
