Золото Маккены - Уилл Генри "Генри Уилсон Аллен" - Страница 47

• Предыдущая
• 47/52
• Следующая

– Верно, верно, счастливого тебе пути в Темноту, хефе.

Прежде, чем бандит понял, что последние слова индейца относятся непосредственно к нему, Хачита уже стоял рядом. Он двигался настолько быстро, что никто ничего не успел разглядеть. Топорик взвился в воздух, сверкнул в лучах восходящего солнца, повернулся полтора раза вокруг своей оси и вошел примерно на треть рукоятки в широкую грудь Пелона Лопеса. Удар был настолько силен, что тело разверзлось, как трещина при землетрясении. Умирая, бандит сделал единственный шаг в сторону Глена Маккенны, и его гротескное лицо стало пепельносерым.

– Видишь, дружище, – задыхаясь, прошептал он, – ты всетаки оказался прав: у меня, как и у всех, есть свое слабое место, и Хачита ударил точно в него.

И когда он рухнул на землю, Маккенна увидел, что, как и при жизни, его посмертной маской стал все тот же волчий, испещренный шрамами оскал. Но это уже было неважно. Шотландец не успел опомниться от столь быстрой смерти бандита, как его вывел из ступора довольно странный поступок Мальипай: она изо всей силы пихнула Маккенну в ручей. Это привело его в сознание: вода хлынула в лицо, а всплеск от тела Фрэнчи Стэнтон, бухнувшейся рядом с ним в затон перед развалинами бывшей эдамсовской хижины, заставил Маккенну очнуться полностью.

И вот уже старая скво нависла над ними с обрывистого берега и закричала, как сумасшедшая:

– Плывите же, черт вас возьми! Стоило мне пристрелить Микки, как твое проклятое ружье заело!..

С этими словами она прыгнула в воду и первая двинулась но ручью к противоположному берегу, утопавшему в нависающих зарослях рогоза.

– Скорее, ослы! – она брызгала слюной и давилась словами. – В камыши! Этот громила добьет Микки и кинется искать нас с вами! Плывите же, остолопы!..

Маккенна с Фрэнчи поплыли.

Торопясь уйти от смерти, они ныряли и гребли руками; выскочили в тростники, а затем кинулись вверх по склону, намереваясь укрыться в скалах возле зигзагообразной тропы. Обернувшись, Маккенна увидел, что Хачита склонился над Пелоном; как сверкнуло лезвие томагавка, когда индеец высвободил его из груди бандита; как апач повернулся и направился к Микки, стоявшему на руках и коленях и пытавшемуся встать и убежать от надвигающейся смерти, – одна нога кавалерийского разведчика была перебита в колене выстрелом Мальипай; как подбитый парнишка сделал один, два, три болезненных шага и отвернулся, когда Хачита подбросил топорик в руке и метнул его в жертву. Шотландец не видел, как и куда он вонзился. Только услышал. От этого звука его чуть не стошнило.

– Вот черт! – прошипела из ближайшего нагромождения скал Мальипай. – Дерьмовый бросок. Микки как раз стал разворачивать голову, чтобы взглянуть, что делается за спиной. Лезвие вонзилось ему прямо в рот, застряло в нижней челюсти. Глянь, как оно ходит вверхвниз. А ведь маленький паршивец пытается чтото сказать. Интересно, что?

– Боже, – пробормотал Маккенна. – Хватит, уходим! Я сказал, уходим!

– Наверное, просит, чтобы Хачита вытащил томагавк изо рта.

– Я же сказал, мамаша, хватит! Пошли скорее!

– Во! Я была права. Хачита берется за топорище… и выынимааеет!..

– Мальипай, ты как хочешь, а мы удираем!

– Все, слишком поздно. Я так и знала. Когда лезвие входит под таким углом, вытаскивать его нет смысла. Хотя, нет, ошиблась. Миль пердонес, мучачос. Хачита вынимал томагавк не ради Микки Тиббса, а для нас. Он идет!

Маккенна посмотрел через поток и увидел, что Мальипай не ошиблась. Гигант вошел в речушку и пошел вброд: там, где беглецам приходилось плыть или проваливаться с головой, вода доходила апачу до груди. Глаза его были прикованы к зарослям и хаосу скал, в которых исчезли белые и Мальипай; глубоким, низким голосом он напевал жуткую минорную песню.

– Это что, молитва? – тихо спросил Маккенна.

– Никакая не молитва, – ответила Мальипай, – а песня. Ты по идее должен бы ее знать, Голубоглаз. Словато понимаешь? Во: «Засте, засте, засте»– снова и снова. Песня смерти.

– Мать! – взмолился Маккенна, оглядывая беспомощную, скрючившуюся на камнях с побелевшим лицом Фрэнчи Стэнтон. – Куда же нам теперь?

– Не знаю. Привела вас сюда, куда дальше, не знаю.

– Хоть нож у тебя остался?

– А черт! Нет. Обронила, когда поднимала твое идиотское ружье.

– Боже! Даже ножа нет!

– Ба! У Эдамса с Дэвидсоном его тоже не было.

– Но у них были ружья!

– Ну, значит у Брюера, когда он карабкался в ту дыру, что над нами,

Она ткнула скрюченными пальцами через плечо на узкий клиф за их спинами, и Маккенна прищурился.

– Ааа!.. – прошептал он. – Ты имеешь в виду ту расщелину над Наблюдательной Скалой. Брюер спасся именно в ней. Может…

– Хватит болтать – бежим! – шепнула старуха, подбирая юбки, – только не надейся, что нам повезет, как повезло Брюеру. Не забывай, что у Хачиты только с размышлением скверно, зато с томагавком он управляется – любодорого посмотреть. Но не нам и не сейчас.

– Давай, Фрэнчи, – сказал Маккенна. – Полезем на ту площадку, на клиф. Наша старушка отыскала укромное местечко для отдыха.

На какоето мгновение девушка, дрожа, прижалась к шотландцу.

– Прости меня за всю мою дурость, – сказала она. – Я, конечно, постараюсь сделать все возможное, но, по правде сказать, мне до смерти страшно.

– Лезь, – сказал Маккенна, – и молись.

И вот началось восхождение по zобразной тропе. На такие клифы Маккенна взбирался в течение одиннадцати лет, он был закален и полон сил: мужчина в расцвете лет, Фрэнчи, хотя и казалась субтильной, в выносливости могла потягаться с любым мужиком: мускулы ее казались свитыми из стальной проволоки, а страх подгонял не хуже ударов бича. А вот старуха сразу же стала отставать, пыхтеть, гдето все дальше и дальше за их спинами.

Возле Наблюдательного Пункта Маккенна обернулся и увидел скалу на несколько сотен футов вниз. Ему стали видны и Мальипай, и Хачита. Он понимал, что поджидая старуху, не успеет спрятать Фрэнчи в брюеровой расщелине. Как и то, что если придется выбирать, то умрет скво. К счастью, Хачита избавил шотландца от неприятного выбора.

– Старая, – крикнул воин, – тебе нечего опасаться. Не беги. Ведь ты чистокровная индианка. Я не причиню тебе вреда. Подожди. Стой! Не вздумай оказаться рядом с белыми, когда я их поймаю. Пожалуйста, маманя!..

Маккенна увидел, как старая скво остановилась. Она оглянулась на лезущего за ней апача, затем по крутому склону вверх, на карабкающегося Глена Маккенну, и помахала ему рукой.

– Не останавливайся, Голубоглаз. У меня есть право навелькоткаэлькек. Ты знаешь наш закон.

Маккенна знал. Это апачское изречение означало право для безнадежно раненого остаться позади, чтобы задержать врага. По жестким условиям закона, человек, провозглашавший себя исполнителем, заявлял о том, что остается, приказывая товарищам уходить. Конечно, Мальипай не была ранена, но ее старые легкие саднило от нехватки воздуха, а рахитичные ноги дрожали от непомерной усталости. Бородач быстро помахал в ответ.

– Мы поняли тебя, мамаша. Адиос!..

Он полз на четвереньках, спотыкаясь и обдирая руки, но всетаки продвигался вперед: легкие болели, а икры и бедра ныли от нагрузок. Но Фрэнчи ждала его на Наблюдательном Уступе и на первый взгляд казалось, что она в полном порядке. Брюеровская расщелина с ее долгожданной спасительной темнотой лежала за следующим поворотом zобразной тропы.

– Старуха осталась, чтобы отвлечь Хачиту, – задыхаясь, объяснил шотландец девушке. – Ей ничего не грозит.

– Дальше я не пойду, – внезапно сказала Фрэнчи. – Без нее не пойду.

– Она же для тебя эта сделала. Ты должна. Ступай!

– Нет, с места не сдвинусь.

Маккенна со всей силы врезал ей по лицу. Фрэнчи едва не сверзилась со скалы, но в последний момент удержалась и снова обрела равновесие. Пристально глядя на Маккенну, она вытерла кровь с лица.

– Лезь, – приказал старатель. – Игра закончена, мисс. Давай вперед. Поберегись, черт побери, оглядываться и, что самое главное, говорить.

• Предыдущая
• 47/52
• Следующая