Золото Маккены - Уилл Генри "Генри Уилсон Аллен" - Страница 33

• Предыдущая
• 33/52
• Следующая

– Я отказался от нее, – сказал, наконец, белый. – Она не отставала, и мне пришлось ее отбросить. Она упала. А когда снова поднялась на ноги, то взглянула на меня, как затравленная пума, а затем нырнула в проход между скалами и стала спускаться кудато вниз по каньону. Я не видел, куда именно, но шаги слышал. Помоему, в ту сторону.

Пелон сурово взглянул на Мальипай и в следующее мгновение вскочил на ноги.

– Боже мой, амиго, – сказал он Маккенне, – тебе следовало раньше предупредить меня. Скорее, быть может, еще есть время.

– Время? – удивился, поднимаясь, старатель. – Для чего?

– Чтобы отобрать ее! – задыхаясь, крикнул Пелон. – Ведь Салли решила отдать то, что предназначалось только тебе, этому болванистому мимбреньо. А он не умеет обращаться с женщинами, не умеет! Мозги у него как у пятилетка! Салли доведет его до умопомрачения!

Он развернулся и легко направился в сторону сторожевого пункта. И тут же остановился. Маккенна едва не ткнулся ему в спину, уставившись на тропу, ведущую в расщелину.

Из притененной утробы каньона на яркий солнечный свет выходил Хачита.

В руках у него бесстыднонагая, со свесившимися руками, ногами и болтающейся головой лежала ясноглазая апачская шлюха – Салли.

– Даэса, – скорбно вскричал Хачита. – Она мертва!..

Как обычно бессвязно, все время запинаясь, Хачита поведал, что произошло. История получилась скверная. Пелон не ошибся. Несмотря на весь свой рост, индеец был, что дитя малое и не имел понятия, как следует обращаться с женщинами. Он был столь велик, непроходимо глуп – ох уж, эта его лошадиная морда! – и настолько робок, что женщины обходили его за версту, а сам он не мог заставить себя подойти к ним. Салли на него и не смотрела, а тут прибежала в каньон, где Хачита поджидал Микки Тиббса. Она появилась залитая солнечным светом, совершенно голая, двигаясь так, что любой мужчина поневоле бы задумался о самых низменных вещах.

Но и тогда Хачита всего лишь сказал ей «привет»и посоветовал поскорее убраться, потому что стоял на страже. Но Салли только рассмеялась и погладила его, а потом заставила положить руки ей на грудь и, ну, вот, так уж получилось, что в следующую секунду они летели в горячий песок, а потом начали кататься, обнимаясь, рыча и подвывая, как дикие звери, и вдруг Хачита обнял ее за шею, чтобы прижать покрепче, но услышал чтото похожее на «хрусь!»… Салли прекратила дергаться и осталась лежать, не мигая, заглядывая кудато вдаль и одновременно в себя. В ее глазах больше не было жизни, и Хачита, хоть и был непроходимо глуп, всетаки понял, что Йонсен взял ее душу – женщина мертва.

Пока великан рассказывал свою бесхитростную трагедию, Маккенна опустился на колени перед обмякшим телом Салли. Поднял голову и тут же опустил ее. По тому, как она свалилась обратно и кувырнулась на сторону с руки – подбородком вверх, под невероятным углом – шотландец понял, что Хачита в неистовстве первого любовного опыта простонапросто сломал женщине шею. Глен поднялся на ноги, дослушивая последние слова признания неуклюжего апача. Хачита, как и Пелон, как и Мальипай, со страхом ожидали приговора. В одно мгновение, не веря очевидному, повинуясь какомуто импульсу, все повернулись к Маккенне, надеясь на чудо, на то, что умение и способности белого смогут оживить этот безжизненный хлам. Шотландец был поражен, увидев, что огромный апач рыдает, как ребенок. Никогда до этого он не видел плачущего апача. Собственно, как Мальипай и Пелон. В этих землях знавали слезы от попавшей в глаза пыли или песка, но чтобы влага появлялась под влиянием чувства?.. Да еще на людях? Конечно, ни женщину, ни мужчину нельзя упрекнуть в том, что они поддались настроению и выказали слабость в подобный момент. Но понастоящему реветь? Чтобы слезы текли ручьем? О таком в стране апачей не слыхивали. Маккенна сообразил, что Пелону и Мальипай страшно неудобно за соплеменника, поэтому отвернулся и, понимая, что в данном жутком случае это наилучший выход, заговорил, обращаясь к одному Хачите.

– Друг мой, – сказал он громадному апачу, – нельзя ли нам отойти и поговорить? Можешь высказать все, что накопилось у тебя в душе или просто помолчать. Посидим и пусть воспоминание об этом ужасном происшествии улетучится подобно дыму. В том, что случилось с этой несчастной женщиной, твоей вины нет. Если хочешь, я постараюсь объяснить, почему. – Шотландец сделал небольшую паузу, чтобы дать великану пораскинуть тем, чем следовало раскинуть, и добавил:

– Ты ведь знаешь, Хачита, что твой погибший у Скаллз друг мне доверял. Ведь так?

Тут старатель сжульничал. На самом деле, он понятия не имел о том, как к нему относился Беш, но индейцы чрезвычайно чувствительны, и Маккенна посчитал, что молодой воин чирикауа отвечал взаимностью на его симпатию и расположение. В этом шотландец оказался прав.

– Так, – ответил Хачита, поднимая необъятную голову и растирая рукой слезы, – это правда. Мой друг, погибший у колодца, говорил мне, что если с ним чтонибудь случится, я могу тебе довериться; говорил, что ты хороший белый. И еще чтото – не по поводу тебя, а о самом важном. С того момента, как он упал, я все пытаюсь вспомнить. Но ты же знаешь, патрон, что с таким, как у меня, скудным умишком…

– Не так уж он скуден, твой ум, – ответил Маккенна. – Просто ты не суетишься, поэтому счастливее многих. Это удел храбрых. А теперь давай присядем у тополей и попьем кофе.

Хачита покорно кивнул, и они двинулись к деревьям.

Но Пелон уже пришел в себя.

Появившись внезапно изза спины Маккенны, он сипло проговорил:

– Минуточку! Какого черта ты тут себе позволяешь? Ничего мне не сказал о сестре. Отчего она умерла?

– Шея, – ответил Маккенна. – В припадке страсти Хачита сломал ей шею. Свернул, как цыпленку, можешь сам пощупать. Но он не ведал, что творит. Поэтому невиновен.

– Да знаю я, знаю, – проворчал бандит. – Черт побери! Ты не должен был напоминать…

– Па! – Это Мальипай поспешила присоединиться к ним. – Невиновен! Вы, мужчины, всегда невиновны. Черт, а что бы вы сделали, например, с жеребцом, который, не зная, как покрыть кобылу, сначала бы забил ее до смерти копытами, а затем зубищами ободрал в любовной игре шею. Я спрашиваю, чтобы вы с ним сделали? Проклятье, да вы, ублюдки, просто бы его убили, вот и весь сказ. Отвели бы сукина сына куданибудь подальше в чаппаралль и пустили бы пулю гулять в его безмозглой голове, вот и все!

Пелон вовремя к ней прыгнул и успел вывернуть из рук старый винчестер, когда старуха уже собиралась прострелить Хачите голову.

– Будь ты проклята! – крикнул он. – Хочешь стрелять в узком каньоне в то время, когда мы ждем…

Ему не удалось закончить выволочку: полукровка вспомнил о том, что мгновенно умерило его ярость.

– Боже мой! – прошептал Пелон. – Мы забыли о Микки!

Он швырнул старухе ружье, а сам нагнулся за карабином, лежащим возле костерка. В это время позади раздался насмешливый голос, от которого все замерли. Голос почти девичий, но в котором звучала шепелявость, сравнимая разве что со звуком трещотки гремучей змеи.

– Уж конечно, – сказал голос поиспански, – вы позабыли о Микки, – а вот Микки о вас не забыл.

Пелон Лопес очень медленно выпрямился, оставив винчестер там, где тот лежал. Он шепотом приказал Мальипай положить свое ружье рядом. Без единого звука старая скво повиновалась: репутация Микки Тиббса была ей хорошо известна. Маккенна, стоя спиной к пришедшему и глядя на верхушки каньона, не пошевелился. Хачита рядом с ним застыл, как изваяние. Ни один из них не повернулся, чтобы посмотреть на нежданного гостя. В подобных обстоятельствах индейцы ни за что не станут выказывать излишнее любопытство или пялиться. Иначе говоря, никому бы и в голову не пришло развернуться, чтобы посмотреть на Микки, пока бы он сам не соизволил этого предложить. Но Хачита винчестера не выпустил.

• Предыдущая
• 33/52
• Следующая