Пылающий мост - Угрюмова Виктория - Страница 34

• Предыдущая
• 34/157
• Следующая

Потом до ее слуха долетели высокие и пронзительные звуки. Она осмотрелась и моментально все поняла, как только заметила в толпе встречающих трех рыжевато-серых мохнатых малышей – это хортлаки выражали восторг и радость. Хорошо еще, что они догадались отрядить всего несколько посланцев, а не явились шумной и голосящей армией.

– Все-таки вы, госпожа, сумели улизнуть, – засмеялся Куланн. – Я выехал вам вслед, но татхагатха велел мне возвратиться. Он сказал, что троих бессмертных и четырех фенешангов вполне достаточно для вашей охраны.

– Вижу, ты этому не очень веришь, – усмехнулся Джоу Лахатал, появляясь из ущелья.

За ним выехал га-Мавет, а следом – Арескои на седом скакуне Бордонкая. Ущербная Луна висела в чехле, притороченном к седлу...

Через несколько секунд компания была в сборе, и Барнаба уже обнимался с суровым сангасоем. Они успели крепко сдружиться за время путешествия на Иману.

– А где же Магнус и Номмо? – немного разочарованно протянул толстяк, когда первые восторги утихли.

– Остались во дворце. Хозяин заявил, что должен лично присматривать за поварами, чтобы те приготовили настоящие шедевры кулинарного искусства, и никак иначе. А Магнус намекал загадочно про какой-то сюрприз, но я точно не знаю.

– А отчего Лоой не трогается с места?

– Госпожа, – укоризненно покачал головой Куланн, – он же капитан и должен встречать вас хоть на каком-нибудь корыте, спущенном на воду. Здорово подозреваю, что за неимением оного он бы лично соорудил ветхий плотик и так бы и качался на волнах.

Спутники пришпорили коней и галопом пересекли широкую Шангайскую равнину. У самой баржи Каэ спрыгнула на землю, легко взбежала по трапу и обняла Лооя.

– Спасибо...

– Как трогательно! – произнес кто-то у нее над ухом.

Она осторожно скосила глаза и увидела три черные фигуры в неизменных капюшонах, натянутых на лица.

Да-Гуа, Ши-Гуа и Ма-Гуа тоже приняли участие во встрече.

Нингишзида, увидев возле Каэ три расплывчатые тени в черных рясах, схватился за голову. Эти несносные галлюцинации снова вернулись и принялись изводить его – и ведь как некстати!

Трое монахов сидят на берегу Охи и болтают ногами в воде. Река на это никак не реагирует – ни всплесков, ни волн, ни кругов. Бьется себе о песчаную отмель и шуршит, не обращая на них внимания. Трое монахов не зависят от этого мира, так же как он не зависит от них. Наверное, именно по этой причине они призваны миром в качестве сторонних наблюдателей. Трое монахов не предсказывают будущее, но предполагают наиболее вероятное развитие событий. Теоретически они способны ошибаться; но на практике это произошло с ними всего один раз – когда они оценили возможность Каэ вернуться в прежнее качество как ничтожно малую, а следовательно – неосуществимую.

Каэ устроилась рядом, обняв себя за колени; больше всего она похожа на девочку, улизнувшую от строгих воспитателей. Роль воспитателей в данном случае играет огромная толпа людей, нелюдей и трое бессмертных, в удивлении взирающих на то, как Интагейя Сангасойя внезапно покинула всех и отправилась беседовать с... пустотой.

Обсуждать действия повелительницы народ Сонандана не намерен, но изумляться волен; вот и изумляется в свое удовольствие. Все равно больше делать нечего.

Да-Гуа извлекает из складок своей накидки знакомую уже Каэ шкатулку, поверхность которой постоянно меняется в зависимости от того, о каком месте Арнемвенда пойдет речь. Монах раскрывает ее и вытряхивает прямо на песок множество фигурок; затем начинает вытаскивать наугад некоторые.

Шкатулка очень долго, дольше, нежели обычно, переливается и перетекает разными формами и цветными пятнами, пока не останавливается на чем-то одном. Ши-Гуа разворачивает ее наподобие шахматной доски, предоставляя Да-Гуа возможность расставлять на ней миниатюрные изображения. Они выполнены с таким искусством, что абсолютно точно воспроизводят оригинал, создавая иллюзию полной достоверности происходящего на поверхности шкатулки.

– Что это? – спрашивает Каэ.

Да-Гуа в замешательстве поднимает на нее глаза.

– Я спрашиваю, что это за отвратительное местечко? – И она указывает рукой на четкое и яркое изображение.

– Джемар, – лаконично поясняет Ма-Гуа.

– Траэтаона, Тиермес, Веретрагна, Вахаган, – перечисляет Да-Гуа фигурки, попадающиеся ему в руки, – и еще кто-то... без лица. На него следует обратить особое внимание. Ну и хорхуты, куда же без них.

– Что делает Тиермес на Джемаре? – требовательно спрашивает Каэ.

– Это ты и выяснишь у него, когда отправишься следом, – успокоительным тоном сообщает Ши-Гуа.

Все это время Ма-Гуа молчит, только внимательно разглядывает Богиню Истины.

– На какой Джемар? – спрашивает она грозно. – Я собиралась разбираться с делами здесь.

– С делами надо разбираться там, где они по-настоящему неотложны, – наставительно говорит Ши-Гуа.

Интагейя Сангасойя переводит взгляд на Да-Гуа.

Но Да-Гуа молчит.

– Ты нужна там, – тихо произносит Ма-Гуа. – Это твоя судьба, и даже тебе от нее никуда не деться.

– Сколько талисманов тебе осталось? – говорит Ши-Гуа после недолгой паузы.

– Сейчас скажу, – радостно вмешивается в разговор Ниппи. Похоже, он возмущен до глубины души, что к нему лично до сих пор никто не обратился. – Подставляйте пальцы, будем считать.

То, что Ниппи научился разговаривать не только со своим хранителем, но и с окружающими, – это сомнительное достоинство. Но трое монахов по-прежнему невозмутимы.

– Мы считаем, – говорит Да-Гуа. – Перечисляй.

– Первый был уничтожен в храме Нуш-и-Джан, когда меня еще не восстановили из небытия («Счастливое время», – вздыхает Кахатанна); второй – в Хахатеге. Третий и четвертый погибли в Эль-Хассасине; пятый был на оногоне Корс Торуне в момент его смерти. Шестой я обнаружил в развалинах старого города, седьмой охраняла мантикора, еще четыре нашли в тайнике на болотах, на границе Сарагана с Мерроэ. Итого одиннадцать. Я верно подсчитал?

Каэ беззвучно шевелит – губами, ведя собственный подсчет.

– Верно? – возвышает голос перстень.

• Предыдущая
• 34/157
• Следующая