Христианство и Философия - Карпунин Валерий Андреевич - Страница 38

Вот такой порочный круг безнравственности: безнравственные взрослые, так сказать, «передают эстафету» безнравственности своим детям, которые, становясь взрослыми, в свою очередь, передадут ту же самую «эстафету» уже своим детям… Вот такая погибельная гонка поколений! Почему так происходит? Я думаю, что совершенно точный ответ на этот вопрос дает пословица: «Люди Бога забыли, оттого и все!» Я считаю этот диагноз абсолютно верным. Забвение Бога — это самая важная причина всех нравственных «перекосов» и преступлений нашего времени. Отсюда вытекает такой вывод: если мы хотим нравственного оздоровления общества и нашей жизни, если мы хотим лучшего будущего для наших детей, то должны вернуться к Богу. Но как вернуться к Нему? Очень просто: покаяться перед Ним и смиренно пригласить Его вернуться в наши семьи и в школы. Что касается наших семей, то здесь все зависит от нас: если мы попросим Бога вернуться к нам, то Он, конечно же, вернется. Препятствия к возвращению Бога в семьи не в Нем, а в нас. И устранять эти препятствия мы должны сами, своими усилиями. Иначе говоря, начальное религиозное воспитание наши дети могут И должны получать в своей семье и в воскресных церковных школах. Что же касается государственных школ, то здесь не обойтись без доброй воли государства, ибо от него зависит, будет ли Бог допущен (возвращен) в учебные заведения.

Я твердо убежден, что нужно, хотя бы на факультативной, добровольной основе по согласованию как с родителями школьников, так и с самими школьниками, дать детям возможность получать в школах религиозное образование, дать им возможность изучать Библию. Конечно, нельзя забывать, что наша страна многонациональна и многорелигиозна. Поэтому, скажем, в традиционно исламских регионах школьники должны получить доступ к Корану. Все великие религиозные традиции в области морали учат одному и тому же.

Перед религиозным образованием, я думаю, стоят две основные цели. Во-первых, нужно расширять взгляд учащихся на мир, нужно научить их видеть за видимым миром мир Иной — невидимый, Божий мир. Boвторых, нужно воспитывать их в понимании абсолютных нравственных ценностей, норм. Я убежден, что успешное достижение второй цели в качестве своей необходимой основы предполагает достижение первой цеди, то есть предполагает, что мы уже твердо верим в существование высшего Божьего мира.

Иначе говоря, лишь в том случае, если мы научимся прозревать за видимостью нашего мира мир Иной — Высший, Божий Мир, — мы сможем уверовать и в абсолютность нравственных ценностей и норм. Если мы будем твердо убеждены в существовании Высшего, Божьего мира, то мы будем твердо убеждены и в том, что моральные заповеди абсолютны, ибо они исходят от высшего для нас авторитета — от Самого Бога.

Поясняю смысл только что сказанного на примере христианского понимания нравственности. Основа этого понимания содержится в следующих евангельских словах: «Иисус сказал…: "возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим": сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: "возлюби ближнего твоего, как самого себя" (Мф. 22:37–39). «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф. 7:12). Последний стих совпадает по смыслу с так называемым «золотым правилом этики». Это правило было известно людям уже с незапамятных времен. О нем говорили китайцы Конфуций и Лао Цзы, древнеиндийские мудрецы, древнегреческие философы, в частности Сократ…

В приведенных мною цитатах из Нового Завета очень хорошо представлена, так сказать, «трехуровневость» христианского понимания морали. Первый высший уровень — «Возлюби Господа Бога…». Он представляет собой апелляцию к Богу как высшему Авторитету для нас. Второй уровень — «Возлюби ближнего твоего…» — это принцип нашего отношения к людям, заповеданный нам Богом. И наконец, третий уровень — это «золотое правило», суть которого можно выразить такими словами: делай другому то, что хочешь, чтобы делали тебе. Это правило выражает собой конкретизацию принципа о любви к ближнему, которая логически выводима из двух предыдущих уровней — из более фундаментальных заповедей. Высшей же основой христианской нравственности, повторяю, является первый уровень — веры, абсолютного доверия Богу, ибо любовь к Нему предполагает абсолютное доверие.

Древнеримская поговорка гласит: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!» Смысл ее таков: излишняя горячность в споре выдает неправоту человека. Каково происхождение этой поговорки?.. Ее истоком является одно из сатирических сочинений древнегреческого писателя Лукиана. Верховный языческий бог древних греков Зевс (Юпитер) спорит с героем-титаном Прометеем. Когда разгневанный Юпитер, будучи не в силах убедить Прометея в своей правоте, в гневе хватается за одну из своих громовых стрел, чтобы испепелить его, он как раз и произносит: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты неправ!»

Зададимся вопросом: на кого сердился Юпитер, когда ему казалось, что он сердится на Прометея? Наиболее очевидный ответ: Юпитер сердился на Прометея. Но этот ответ не является полным, исчерпывающим. Юпитер сердился не только на Прометея, но и на самого себя, на свою беспомощность, а возможно, и на спою внутреннюю неправоту в споре. Возможно даже, что он гораздо больше сердился именно на себя, чем на Прометея. Очень часто подобным образом обстоит дело И с нами: нам кажется, что мы сердимся на других людей, а на самом деле сердимся на самих себя. Наш гнев очень часто представляет собой не что иное, как более или менее «удобную» для нас переориентацию нашего недовольства собою, стрелу нашего гнева, которую, мы должны были бы метнуть в самих себя, но направляем в сторону ближнего.

Быть недовольным самим собой по тому или иному поводу — это очень часто неприятное, даже мучительное, чувство, поскольку связано с ощущением собственного недостоинства, ущербности, неполноценности, вины.

У датского художника-карикатуриста Херлуфа Бидструпа есть такая последовательность рисунков — как бы отдельных кадров мультфильма. На первом рисунке изображено, как начальник кричит и топает ногами на своего подчиненного, то есть всячески унижает его. Тот вынужден терпеть, не возражая, — с начальством не поспоришь! Но агрессия начальника, естественно, вызывает встречное агрессивное движение в душе подчиненного: в нем вскипает и накапливается сгусток агрессии, которую он не может обратить на своего начальника. С тем он и выходит из кабинета начальника. В душе у него все кипит, он унижен и возмущен поведением своего шефа, а также, что для него, видимо, менее заметно, он недоволен собой, ибо ущемлено его чувство собственного достоинства: его унизили, а он оказался неспособен постоять за себя. Он ощущает себя виноватым перед собой — перед внутренне присущим каждому из нас чувством своего достоинства, нашей ценности в собственных глазах. Это чувство, видимо, говорит ему: «Эх ты, не смог постоять за себя!». Далее события разворачиваются таким образом: разозленный, нахмуренный подчиненный выходит на улицу с целью прогуляться и снять психологическое напряжение. Приходит в парк, садится на скамейку… Вскоре на ту же скамейку подсаживается подросток с транзисторным приемником, из которого несется оглушительная молодежная музыка. Наш герой решительно требует уменьшит! звук. Юнец дерзко возражает, а наш герой с наслаждением дает подростку хорошую затрещину и — это видно по рисунку — сразу же успокаивается: он разрядился. Он-то «разрядился», а подросток, в свою очередь, «зарядился» энергией гнева, возмущения, агрессивной энергией. Обиженный и сурово нахмурившийся под росток вскакивает со скамейки и уходит. Ему под ноги подворачивается доселе весело бежавшая маленькая собачонка, которую он в сердцах пинает ногой. Эстафета агрессии в очередной раз передана: подросток «разрядился», а собачонка «зарядилась». И вот нахмуренная, «заряженная» собачонка мчится по аллее, а навстречу ей в благодушном настроении идет первоисточник зла в этой истории — начальник, который распек своего подчиненного. И наша собачонка с наслаждением! впивается в ногу начальника, «разряжается» и бежит дальше, уже весело виляя хвостиком. Вот такая эстафета зла — эстафета, которая замкнулась в кольцо.