Христианство и Философия - Карпунин Валерий Андреевич - Страница 34

Второй смысл слова «счастье» Татаркевич называет психологическим и имеет в виду приятные переживания — интенсивную радость, блаженство, упоение и т. п. В качестве примера припоминается фрагмент юмористической «Песни о сентиментальном боксере» Владимира Высоцкого: «И думал Буткеев, мне челюсть кроша: // И жить хорошо, и жизнь хороша!». Мы, однако, помним, чем закончился этот поединок — Буткеев, в Конечном счете, потерпел поражение. Итак, счастье — это приятные переживания.

Третий смысл является сугубо философским. В данном случае под счастьем понимается высшее благо, которое доступно человеку. Подобного понимания счастья придерживались античные философы. Что они имели в виду, когда говорили о высшем благе? Самые разные вещи, например разумность и внутреннюю свободу человека при внешней покорности судьбе, житейским обстоятельствам.

Подобного понимания счастья придерживались, например, философы-стоики. Они утверждали, что все вещи подразделяются на два разряда — на зависящие от нас и не зависящие от нас. В зависящих от нас вещах мы должны мужественно исполнять свой долг, чего бы нам это ни стоило. А не зависящие от нас вещи и обстоятельства мы должны игнорировать, и тем более не полагаться на них, не строить своих жизненных планов, полагаясь на них. Например, от меня зависит, буду ли я честен и верен своему слову в обязательствах перед людьми. Поэтому я должен быть честным и верным своему слову во что бы то ни стало. С другой же стороны, от меня совершенно не зависит, получу ли я богатое наследство, а также буду ли я иметь превосходное здоровье. Поэтому я должен игнорировать подобные вещи — богатство, здоровье, мою внешнюю привлекательность, и не полагаться на них. Ради достижения высшего блага разумности и внутренней свободы нужно преодолевать стремление к чувственным удовольствиям, нужно отрешаться от привязанностей к внешнему миру и его благам, нужно развивать внутренние добродетели — честь, совесть, верность. Результатом подобных усилий должно быть достижение внутренней свободы, независимости от внешних, благоприятных или неблагоприятных для нас обстоятельств. Так рассуждал, например, великий греческий философ-стоик Эпиктет.

Подобные рассуждения, как это легко заметить, очень близки предписаниям христианской морали: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей; ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира (сего). И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек» (1 Ин. 2:15–17).

Таков третий, философский, смысл понятия «счастье» — под счастьем понимается высшее благо, которое доступно человеку. Ясно, что, с точки зрения этого третьего понимания, счастьем христианина должна быть жизнь во Христе, ибо для нас именно Иисус Христос является высшим благом.

И наконец, последний, четвертый основной смысл слова «счастье». Он одновременно и житейский, и философский. Под счастьем в данном случае понимается удовлетворение жизнью в целом — общий положительный баланс нашей жизни. Я приведу два примера счастливых в этом смысле жизней. Первый — из Ветхого Завета — кончина патриарха еврейского народа Авраама. Библия говорит о ней такими словами: «Дней жизни Авраамовой, которые он прожил, было сто семьдесят пять лет. И скончался Авраам, и умер в старости доброй, престарелый и насыщенный жизнию, и приложился к народу своему. И погребли его Исаак и Измаил» (Быт. 25:7–9). Достойная жизнь — достойная смерть… Второй же пример — из Нового Завета — слова апостола Павла, которыми он во Втором послании к Тимофею подводит итог своей жизни. Он пишет: «Я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало. Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его» (2 Тим. 4:6–8). И Авраам, и апостол Павел — это, несомненно, счастливые люди, жизнь которых была наполнена самоотверженным добросовестным служением своему призванию, служением Богу. Общие «балансы» их жизней, конечно же, в высшей степени положительны.

Таковы основные разновидности счастья, вполне доступного нам. В завершение перечислю некоторые общие житейские и психологические соображения относительно счастья и несчастья, почерпнутые мною из книги Татаркевича:

— утверждение о «недостижимости счастья» — это результат недоразумения и многозначности понятия счастья;

— от обычного состояния человека до счастья не дальше, чем до несчастья;

— счастье относительно;

— будущее для счастья важнее, чем настоящее;

— полное несчастье столь же редко, как и полное счастье;

— люди на самом деле гораздо меньше заботятся о своем счастье, чем им самим кажется;

— люди тем скорее обретают счастье, чем меньше о нем думают. В связи с последними двумя пунктами нужно отметить вот что: наше счастье тем полнее, чем меньше мы думаем о его достижении. Наиболее полное счастье — это, можно сказать, «побочный продукт» жизни, которая посвящена достижению высокой духовной цели.

У великого датского сказочника Ганса Христиана Андерсена есть сказка «Калоши счастья». В ней рассказывается о том, как самонадеянная фея Счастья решила облагодетельствовать людей, подкинув им специальные калоши. Эти калоши «обладают свойством переносить каждого, кто наденет их, в то место или в условия того времени, которые ему больше всего нравятся. Все желания человека относительно времени или местопребывания будут таким образом исполнены, и человек станет наконец воистину счастливым!» — говорит фея Счастья.

Суть ее наивного замысла можно выразить такими словами: если желания человека будут исполняться, то человек будет счастлив. Там же присутствовала другая, более мудрая, фея Печали, которая, услышав от первой феи о ее замысле, сказала: «Как бы не так! Твои калоши принесут человеку, который наденет их, истинное несчастье, и он благословит ту минуту, когда избавится от них!». И, конечно же, фея Печали оказалась совершенно права. Разные люди надевали эти калоши. То, что они желали, немедленно исполнялось. И все они приходили в состояние ужаса от этого исполнения и в полном соответствии с пророчеством феи Печали благословляли ту минуту, когда избавлялись от этих калош. Вывод: мы далеко не всегда знаем, что для нас лучше, а что хуже и не всегда желаем исполнения именно того, что, действительно, нужно для нас, и очень часто желаем того, что не только не осчастливит нас, но, наоборот, ввергнет в горести и несчастье.

Если бы человек действительно получил возможность, так сказать, «полностью распоряжаться своей судьбой», то в большинстве случаев он «дораспоряжался» бы до крайне несчастных для себя ситуаций. Поэтому, слава Богу, что далеко не все наши желания исполняются, слава Ему, что Он не пускает нашу жизнь, так сказать, «на самотек нашего произвола», слава Ему, что Он контролирует нашу жизнь, нашу судьбу. Народная мудрость, понимая это, выразила Божий промысел о нашей жизни пословицей — «Человек предполагает, а Бог располагает!».

Бог гораздо лучше нас знает, что нам действительно нужно, и поэтому всегда ставит нас в такие жизненные обстоятельства, которые наиболее душеполезны для нас, для нашей души. Хотя наиболее душеполезные для нас обстоятельства вполне могут быть весьма скорбными, тесными и тягостными для нашего тела, например обстоятельства телесных лишений и немощи.

Борис Викторович Раушенбах, наш выдающийся соотечественник, академик и герой труда, работавший в в области космонавтики, верующий человек, в своих воспоминаниях, написанных незадолго до кончины, убежденно свидетельствует, что всегда чувствовал, правда, зачастую, так сказать, «задним числом», что его по жизни ведет какая-то Высшая сила, благожелательно к нему настроенная: «В моей судьбе не было ни одного события, менявшего жизнь к худшему. Даже самые неприятные вещи, которые со мной приключались, вели к удаче».