Мужчина ее мечты - Угрюмова Виктория - Страница 28

• Предыдущая
• 28/53
• Следующая

— Привет, полуночник, — широко улыбнулся Игорь, распахивая дверь.

— Привет, — ответил Макс, заходя в квартиру и предусмотрительно прислоняясь к стене.

Зевс радостно приветствовал его, встав на задние лапы и положив передние на плечи своего старинного приятеля. После обожаемого хозяина Макс был вторым по важности человеком в его жизни. Огромный пес нависал над старинным другом и облизывал его лицо длинным красным языком.

— Ну здравствуй, зверь, здравствуй, — рассмеялся Макс и обратился к Игорю: — Накормишь-напоишь?

— И спать уложу, — утешил Разумовский.

— Это вряд ли. Ни тебе, ни мне нынче ночью спать не придется.

— Многообещающе звучит, — сказал Игорь. И внезапно добавил: — Ты, Макс, даже представить себе не можешь, как вовремя ты пришел.

— Это за мной водится, — скромно потупился тот. — Чайник ставь на плиту и коньяк добывай из заначки. Будем много пить и много говорить. Ты, Игореш, наверное, станешь смеяться, но твоя история каким-то образом пересекается с делом «Фудо-мёо», а значит, и меня касается. Потому как на мне висит обязательство спросить кое с кого старинный должок. И это, может, моя единственная и последняя возможность узнать, что с нами на самом деле тогда случилось. Так что считай, я в работе.

Игорь слушал старого друга и не верил своим ушам.

Они с Максом были знакомы почти всю жизнь. Еще в третьем классе веселый кареглазый крепыш Одинцов — головная боль учителей младших классов — обстоятельно накидал по ушам Игореше Разумовскому. Но и тот в долгу не остался, и Макс недели две щеголял с существенным фингалом под правым глазом, после чего проникся к Игорю симпатией и предложил ему крепкую мужскую дружбу.

Крепкая мужская дружба в том же году была освящена одним побегом «в пираты» и двумя серьезными столкновениями с дворовой шпаной. И окончательно закалилась, как сталь, в кабинете разгневанного директора школы.

Несмотря на репутацию сорвиголов, занимались оба вовсе не плохо, и к десятому классу Разумовскому удалось даже заработать золотую медаль, что для него самого явилось неожиданностью и даже некоторым потрясением.

Макс же сказал, что подобных чудачеств не признает, и удовлетворился нормальным аттестатом без троек. Они пошли в армию в один и тот же год, и им посчастливилось служить в одной части, где друзья быстро навели порядок и установили свои правила. После армии оба поступили на юрфак МГУ, а вот дальше их пути разошлись.

Уже на третьем курсе способного и толкового студента Одинцова пригласили на собеседование к проректору, но самого проректора в кабинете не оказалось, а обнаружился там куратор из соответствующего ведомства, у которого были самые серьезные намерения. Как потом рассказывал Макс своему лучшему другу, кагэбист был такой торжественный, словно собирался на нем, Максе, жениться. Затем все случилось так стремительно, словно жизнь прокрутили как при ускоренной съемке: экстернат, окончание университета и первое задание, полученное на новой работе, важнее и достойнее которой — казалось тогда обоим — не сыскать. Спустя два года Максим Одинцов получил звание старшего лейтенанта и был назначен в экспериментальный отряд специального назначения с экзотическим названием «Фудо-мёо». За толкованием незнакомого словечка Макс обратился к Игорю, в то время буквально помешанному на Японии, и получил исчерпывающее объяснение. Фудо-мёо — это бог непоколебимости. Он воплощает идею вечного покоя и внутренней готовности к борьбе и является одним из самых почитаемых самураями богов.

Разумовского, конечно, заинтересовало, отчего это советские органы госбезопасности обратились к японской мифологии, однако долгое время Макс ему ничего вразумительного не отвечал. И уже много позже рассказал под большим секретом, что, пользуясь перестройкой и гласностью, для подготовки высококлассных бойцов инструктором по рукопашному бою пригласили взаправдашнего японца. И не простого японца, а потомка старинного самурайского рода, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Японец показывает такие приемчики, что уши — не то что волосы — дыбом становятся, и откалывает фокусы один похлеще другого. Ученики в нем души не чают.

Преподает он многим, но большую часть времени проводит с ними, бойцами отряда «Фудо-мёо»; и создается впечатление, что скоро им с другом придется на какое-то время расстаться. Потому что чем дальше, тем упорнее ходят слухи о возможной отправке в одну из горячих точек планеты.

Насчет отправки Макс как в воду глядел.

Он исчез почти на полтора года, и о нем ничего не было слышно. За это время успела умереть в Киеве его мать, и Игорь сам хоронил ее. Затем Разумовский вернулся в родной город и устроился на работу в МВД. Он уже мысленно попрощался с другом и смирился с его гибелью в каком-то чужом и далеком краю (а сплошные газетные публикации со скандальными фактами и разоблачениями только укрепляли его в этом мнении), когда ему позвонили.

Макса он нашел в подмосковной ведомственной больнице. Худущий как смерть, старый друг лежал в отдельной палате, весь опутанный проводами, словно змеями. Бесконечные аппараты поддерживали его жизнь. Он был желтый, восковой, с полупрозрачной кожей. Милая очкастая докторица, волнуясь, сказала Игорю, что друг его очень плох, но все-таки возникла надежда. Макс ведь долгое время вообще ничего не мог вспомнить — лежал истукан истуканом. И вдруг отчетливо и внятно выговорил телефон, попросил, чтобы позвонили его лучшему другу. И в этом она, как лечащий врач больного, видит огромный прогресс и свет в конце тоннеля. Ведь до сих пор Одинцова навещали только сотрудники, а они потеряли всякий интерес к нему, когда выяснилось, что у больного частичная амнезия. Уход здесь, конечно, хороший, но ничто не заменит любовь и поддержку близких людей. Игорь провел у постели друга несколько месяцев. Взял оптом все неиспользованные отпуска, потом — за свой счет. И даже диссертацию дописывал на коленях, сидя рядом с Максом. Такое не забывается.

И когда Максим Одинцов выздоровел и вернулся на работу, его направили на Украину с повышением по службе, присовокупив звание майора и боевой орден. К тому времени они с Игорем стали самыми дорогими и близкими друг другу людьми. За последние несколько лет оба успели неудачно жениться и с облегчением развестись; Разумовский обзавелся собственным детективным агентством и Зевсом, а Макс — многими недостающими воспоминаниями и чином подполковника СБУ. В их жизни случалось всякое, но отношения если и менялись, то исключительно к лучшему.

Была у них только одна запретная тема: никогда Игорь не спрашивал, а Макс по собственному почину не рассказывал, что же привело его на больничную койку, что сделало инвалидом и вызвало частичную потерю памяти.

Разумовскому было не важно, куда отправили группу «Фудо-мёо» и какое задание она должна была выполнить. Совершенно ясным представлялось, что Макс выжил чудом. О том времени почти что и не говорили по молчаливому соглашению обеих сторон. Изредка, правда, с восторгом и невероятным почтением вспоминали они инструктора-японца. Поинтересоваться его судьбой по официальным каналам было невозможно, потому что Макс не имел допуска такого уровня. Во всяком случае, о японце инструкторе никто из нынешних сотрудников не слышал, и друзья решили, что тот просто вернулся на родину, вдоволь нахлебавшись российской экзотики. Ничего удивительного в том никто не усмотрел.

Однажды подполковник Одинцов обронил странную фразу о том, что состав сотрудников в нескольких отделах, где ему приходилось работать прежде, поменялся настолько, что абсолютно не с кем словом перемолвиться о прежних временах, и события пяти — восьмилетней давности отошли в область преданий и легенд. Даже не у кого узнать, забрал ли иэмото (учитель) с собой в Японию свою женщину. Он порывался разыскать учителя, благо теперь это не считалось преступлением, но его попытка не увенчалась успехом. Обращаться же в детективное агентство в самой Японии слишком накладно — украинские спецслужбы не платят своим агентам так, как западные…

• Предыдущая
• 28/53
• Следующая