Имя богини - Угрюмова Виктория - Страница 62

• Предыдущая
• 62/121
• Следующая

Такое небрежное отношение к их нюху близнецы восприняли как оскорбление и угрожающе надвинулись на съежившегося под их взглядами степнячка.

– Ну-ну... – Ловалонга подошел к маленькому комочку, так и лежавшему на земле, и взял его на руки. – Никто тебя есть не собирается. Просто ты как-то неловко пробежал, всполошил нас, вот мы и приняли тебя за лазутчика врага.

– А, – успокаиваясь, проговорил дух, – так это вы от армии прячетесь.

– От какой армии? – в один голос рявкнули Джангараи и Бордонкай.

Хортлак вздрогнул от их могучих голосов, но, прижавшись к Ловалонге, почувствовал себя уверенней.

– Известно, от какой. Мы небось в степи не совсем серые...

– Как раз вы-то и серые, – встрял альв.

Хортлак Насупился и брякнул:

– От мохнатого и слышу!

Обиженный Воршуд сжал лапки в кулачки и стал ужасно похож на маленького насупленного медвежонка

Каэ посмотрела на альва и хортлака, думая, что они находятся в гораздо более близком родстве, чем сами : хотят признавать, и примирительно сказала:

– Вам абсолютно незачем ссориться. Почтенный хортлак окажет нам огромную любезность, если расскажет, о какой армии он говорит и где она находится.

– А вы лазутчики? – спросил степнячок с непередаваемым выражением на круглой мордочке. Он был страшно похож на толстого и сытого кота, только ушки у него были круглые.

– Нет, – ответила Каэ.

– Жаль, – вздохнул хортлак.

Он медленно и осторожно спустился с рук Ловалонги. Все уселись вокруг костра, и степнячок, так и не решившийся отойти от аллоброга дальше чем на шаг, уселся около его ног, на всякий случай взявшись за край одежды талисенны. Теперь у спутников была возможность спокойно рассмотреть хортлака.

Ростом он был еще меньше Воршуда и едва достигал Бордонкаю колена. Поэтому на исполина он смотрел с плохо скрываемым ужасом. Так же как и альв, хортлак был с ног до головы покрыт шерстью – только она у него была подлиннее и грязно-серого цвета. Небесно-голубые и круглые, как плошки, глаза под громадными загнутыми ресницами глядели и доверчиво, и лукаво. А лицо или мордочка – друзья так и не смогли определить, на что же это больше похоже, – было кошачьим и человечьим одновременно.

– Я почтенный хортлак. И я окажу огромную любезность, о которой вы просите, – проговорил он крайне серьезным тоном. – Меня Момсой зовут.

Невозможно передать словами, скольких усилий стоило друзьям, чтобы не рассмеяться и не порвать тонкую ниточку доверия, которая едва-едва протянулась между ними и их новым знакомым.

– Я ужасно любознательный, – степенно продолжа-етепной дух. – Можно потрогать? – попросил он Ловалонгу, касаясь лапкой его доспехов. Тот согласно кивул – Ужасно... Поэтому, когда армия двинулась к столице, я шел следом. Там такое затевается!

– Что именно? – заинтересовался Джангарай.

– Война будет очень серьезная. У Дахака Давараспа, как я слышал, союзники объявились.

– И кто?

– А вот этого не скажу. Я любопытный, но не врун какой-нибудь. Чего не знаю, того не знаю. Только, боюсь, несладко придется императору.

– Что ты можешь знать об императоре? – недоверчиво хмыкнул Воршуд.

– Побольше тебя, ковер мохнатый! – огрызнулся хортлак, и всем стало ясно, что они наблюдают отголоски какой-то давней, непримиримой межродовой вражды.

– Не был бы я образованным и мудрым существом, – прошипел альв, – я бы тебе, суслику!..

– Кто суслик?! Я суслик?! – Голос степнячка сорвался на визг. – Я Момса из рода могучих и прекрасных Момс, а ты вообще белка безродная.

Шерсть на загривке альва стала постепенно подниматься, а глаза загорелись холодным воинственным огнем. Каэ поняла, что здесь недалеко и до смертоубийства, и открыла уже рот, чтобы вмешаться, но тут Воршуд нашел самый весомый аргумент:

– У тебя даже холщовых штанов нет, а у меня бархатные...

– Воршуд, тебе сколько лет? – полюбопытствовал, вроде как некстати, ингевон.

– Двести с копейками.

– А копеек сколько?

– Ну, с полсотни, наверное, уже набежало. А что?

– А то, что обычно ребятишки так спорят, кто лучше и у кого мячик красивее.

Альв насупился и отодвинулся от костра. – Мне-то что. Возитесь со своим Момсой, Каэ улыбнулась и положила руку ему на плечо. Воршуд недовольно повозился несколько минут, но наконец любопытство пересилило все остальные чувства, обуревавшие его душу, и он притих.

Момса же, явно польщенный всеобщим вниманием и заступничеством, стал рассказывать:

– Недавно проезжали тут неподалеку несколько всадников, прямиком на ал-Ахкаф. И говорили, будто у Давараспа объявился такой защитник и союзник, что Зу-Л-Карнайну небо с овчинку покажется, когда он с ним встретится в сражении. Имени союзника никто не называл и число воинов, при нем состоящее, тоже не указывал. А жаль... Я очень люблю в степи подслушивать всякие разговоры и запоминать – интересно.

– А зачем запоминать? – поинтересовался Ловалонга.

– Как же зачем? – удивился хортлак. – Потом лежу это я себе на солнышке, жую что-нибудь вкусненькое и сам себе их пересказываю.

– Это как же? – не понимал аллоброг.

– Очень просто. – И Момса вдруг заговорил низким и тяжелым голосом: – Передай Владыке, Вахаган, что статуя пропустила их. Теперь они двигаются к ал-Ахкафу без помех.

– Владыка будет недоволен, – тут же произнес хортлак другим голосом, более высоким и не очень приятным.

– Владыка уже давно недоволен, но это ничего не меняет.

– Ты должен был...

– Я ничего не должен, – взревел тяжелый голос. – Это не мое изображение, а Чешуйчатого Дракона!!! И я мало что могу с ним сделать, если он вдруг захочет действительно воспротивиться мне.

– Выходит, он до сих пор просто не хотел с тобой спорить?

– Ты слишком много позволяешь себе, Вестник. Ну давай-давай, лети к своему господину и обрадуй его тем, что я тебе сказал,

– Мне кажется, А-Лахатал, что ты сам не слишком расстроен случившимся.

– Мне некогда расстраиваться, Вахаган. Запомни расстраивается лишь тот, кто, подобно тебе, лишен возможности влиять на ход событий. Я же по-прежнему бог.

Момса удовлетворенно сложил лапки на брюшке вопросительно поднял на замерших людей круглые лубые глаза.

– Интересно, правда?

– Момса, о чем это ты рассказывал?

– Ой, рыцарь, какой же ты непонятливый. Это А-Пахатал – брат нынешнего Верховного бога, Джоу Ла-хатала, – слыхал небось? И говорил он с вестником Ва-хаганом, а о чем – не знаю. Но не важно. Зато как занимательно.

– Как это у тебя выходит? – спросила Габия.

– Ну, тебе-то, урахагу, стыдно не знать.

– У нас такие, как ты, не водятся, – ответил Эйя, словно оправдываясь.

Альв не без неприязни произнес:

– И чего тут мудреного? Все хортлаки так могут. Они в степи заманивают путников разными голосами, как сарвохи.

– Нет!!! – завопил Момса, даже подпрыгнув от негодования. – Нет! Это уже слишком. Сравнить почтенного, приятного в обращении хортлака с отвратительной и кровожадной болотной тварью – до этого не каждый альв додумается. Все! Я ухожу. – Он решительно поднялся на задние лапки и заковылял прочь от костра, в темноту.

– Воршуд! – прошипел Джангарай таким тоном, что альв тут же подчинился.

– Эй, Момса! – окликнул он серую фигурку, медленно бредущую прочь. – Я ведь не хотел тебя специально обидеть. Просто неудачно выразился.

– Ладно, – сказал степнячок, моментально возвращаясь к огню. Причем было заметно, что назад он шел гораздо быстрее. – Ладно. Прощаю. Мы, хортлаки, тем и живем, что в степи агукаем, – вдруг кто-нибудь откликнется? Ну бывает, конечно, что закружим караван или там отдельного человека, но не со зла, по глупости. Просто хочется пообщаться. Ведь так, как с вами, поддеть у костра редко доводится – раз в сто – сто яятьдесят лет. – И Момса оглушительно вздохнул.

Следующие несколько часов у огня было шумно и оживленно. Перезнакомившись со всеми, хортлак стал производить их голоса, вмешиваясь в разговор, – имитатор из него был превосходный.

• Предыдущая
• 62/121
• Следующая