Имя богини - Угрюмова Виктория - Страница 38
- Предыдущая
- 38/121
- Следующая
То, что жалкие людишки так просто избежали гибели на болоте, не только разозлило его, но и раззадорило. Он почувствовал нечто похожее на азарт, с которым обычно выслеживал в своих лесах дикую охоту надменного зеленоглазого братца.
Кодеш не сильно жаловал своих родственников – особенно воинственного и жестокого Арескои. Тот вытаптывал его поля и луга, безжалостно уничтожал священных животных, себе на потеху, – казалось, мир между двумя братьями-богами практически недостижим. То шаткое равновесие, которое сохранялось до сих пор, никак нельзя было назвать миром – хотя и войной оно, конечно же, не являлось. Однако с появлением реальной угрозы братья объединились. Даже безглазый Баал-Хаддад, Владыка Подземного Царства, соизволил примкнуть к странному союзу бессмертных, не терпевших друг друга.
Не сильно искушенный в интригах, Лесной бог плохо представлял себе, какую угрозу может нести появление в этом мире беспомощной женщины, лишенной к тому же памяти. То, что братья-боги засуетились вокруг этого незначительного события, Кодеша несколько раздражало, и он долгое время просто наблюдал за происходящим со стороны. Но когда вестник Вахаган передал Владыке Лесов недвусмысленное пожелание (понимай – приказ) Джоу Лахатала, Кодешу волей-неволей пришлось подчиниться.
Что-то странное связывало эту женщину и его братьев-богов. Владыку Лесов не посвящали в подробности, поэтому ему оставалось принимать на веру бесконечные Уверения в том, что маленький отряд, загнанный в Аллефельд объединенными усилиями Арескои, Малаха га-Мавета и Гайамарта, был незамедлительно уничтожен.
Кодеш послал на охоту сарвоха. Однако сарвох мертв, а люди, вырвавшиеся от трикстеров и Муругана, вступили в сердце Аллефельда – самый центр его владений. Что-то странное было во всем происходящем, что-то оговаривали коварные братья, но Лесной бог никак не мог понять, какая именно деталь не дает ему покоя. Наконец он решил не изводить себя неприятными мыс-ми и не тратить более на смертных ни времени, ни сил. Аллефельд на то и пользуется дурной славой, что сам может за себя постоять. Кодеш решил отдохнуть от дел, предоставив людям право пересечь лес, – интересно, как это у них получится?
Когда он уже окончательно успокоился, в его мозгу молнией метнулась мысль – откуда у этой смертной мечи Гоффаннона?..
Мертвые, искореженные страшной силой, сплетенные корни и сучья непроходимой стеной вставали перед путешественниками. Исцарапанные, голодные и донельзя злые, они с остервенением продирались сквозь чащу. Хорошо еще, что одежда на спутниках в основном была сделана из прекрасной кожи и прикрыта металлическими доспехами, которые хоть и тяготили своих владельцев, но и защищали от серьезных повреждений. Плащи, легкие рубахи – все это было изодрано в клочья. Мошкара облепляла тучами, звеня вилась вокруг, плотной завесой маячила перед глазами. Искусанное тело горело и чесалось.
Каэтана тихо ругалась про себя и периодически омывала зудящую кожу вином из фляги. Воршуду с его плотным и густым мехом было немного легче, чем остальным, но и он невыносимо страдал, хотя держался молодцом.
Идти с каждым шагом становилось все труднее, и спутники все чаще ловили себя на желании лечь, вытянуться и заснуть, пусть даже во сне придется умереть.
Наконец они, едва переводя дух, с шумом и треском вывалились на крохотную поляну.
– Ну как Аллефельд? – ехидно спросил Джангарай, вытирая лоб рукой, отчего пот и грязь размазались по лицу. Ингевон выглядел измученным и осунувшимся. Впрочем, в этом он ничем не отличался от остальных.
Искусанные насекомыми, расцарапанные, грязные, насквозь промокшие во влажном жарком воздухе леса, где от земли поднимались удушливые, тяжелые испарения, путешественники стали похожими на чучела, которые ставят на полях, чтобы отпугивать птиц.
– Долго еще? – спросил, задыхаясь, альв.
– Когда-нибудь он должен кончиться, этот лес, – успокоительно прогудел Бордонкай, настолько чумазый, что вполне мог сойти за скалу из черного базальта, украсив собою этот неприветливый пейзаж.
– Закончится Аллефельд, а начнется Тор Ангех, – заметил Ловалонга. – Неизвестно еще, что хуже.
– Почему это?
– Аллефельд – владения Кодеша, и Джоу Лахатал довольно давно не появлялся здесь. А вот Тор Ангех – это уже его царство. Не знаю, с кем лучше воевать.
– Лучше ни с кем, – усмехнулся Джангарай.
– Так все равно не получится.
Каэтана смотрела на своих спутников, чувствуя смесь восхищения, уважения и чего-то еще, что она никак не могла определить.
Все они прекрасно отдавали себе отчет в том, что идут против богов, хозяев их жизни и судьбы, и, похоже, это их ничуть не волновало. Что может остановить таких людей?
– Хвала небу, что Аллефельд пока безжизнен, – пробормотал Ловалонга. – Но я не верю в бесконечную удачу. Мы и так на удивление долго двигаемся без приключений.
– Не накликай беды, – прошипел ингевон – Ну вот, я же просил...
В непроглядном сплетении кустов и деревьев послышался страшный, раздирающий душу треск и протяжный заунывный вой. Он долгое время тянулся на одной ноте, а затем завершился истерическим полувизгом-полухлипом, от которого мороз прошел по коже у замерших на поляне путников. Звуки приближались стремительно.
– Что может носиться по этой чащобе с такой скоростью? – прошептала Каэ, не надеясь, впрочем, на ответ, но Джангарай откликнулся незамедлительно:
– Боюсь, госпожа моя, что это Колесо Балсага.
Каэтана открыла было рот, чтобы спросить, что это, но тут же сама себя одернула. И глупцу было что сейчас она своими глазами увидит, что это за диво. Некоторое время люди стояли, застыв на месте, надеясь, что страшное порождение Аллефельда минует их и двинется по своим делам, – хотя какие у него могут быть дела, кроме как уничтожать тех, кто забредал ненароком в Мертвый лес?..
Каэтана краем глаза увидела, как напрягся мощный торс Бордонкая и под кожей взбугрились невиданные мышцы. Как натянутой струной звенел в густом, почти осязаемом воздухе клинок Ловалонги. Она услышала тихий свист, будто ласточка промелькнула мимо, и поняла что это покинули свои ножны мечи Джангарая. Малень кий же альв старался держаться поближе к дереву.
Каэ почувствовала, как мир для нее слился в одну точку, как внутри этой точки открывается и начинает разрастаться огненная воронка. Казалось, вот-вот память и разум полностью ускользнут под аккомпанемент жуткого надсадного воя. От него становилось тошно, хотелось спрятаться куда-нибудь, заползти, забиться, чтобы никто и никогда на этом свете, а уж тем более могущественные боги, не вспоминал о твоем существовании.
И в этот момент стена кустарника и деревьев выгнулась навстречу людям под чудовищным напором, раздался дикий треск, и во все стороны брызнули сучья, обломки и щепки. А на поляну выкатилось огромное сверкающее Колесо.
Колесо было вообще-то обычным колесом, только оно будто сорвалось с исполинской колесницы; а вместо обода у него было острое как бритва лезвие. С его помощью Колесо, которое катилось само по себе, выбирая путь по своему усмотрению и даже не думая останавливаться, падать или терять равновесие, разрезало все, что ни попадалось. В глазах рябило от сверкания крутящихся спиц, вспышки света на лезвии ослепляли. Поляна же была такой маленькой, что у людей не оставалось пространства для маневра. И это было самым страшным.
Колесо легко развернулось на полном ходу, не сбавляя скорости и не теряя темпа, и целенаправленно покатилось прямо на Каэтану, игнорируя ее спутников. Конечно, можно было попробовать телами преградить ему путь, но вряд ли это остановило бы дьявольское порождение.
Оглушительный вой ни на секунду не прекращался, лишая жертвы воли, разума, способности принимать хоть какие-нибудь решения. По зарослям Колесо Балсага передвигалось гораздо быстрее и ловчее людей, так что убегать в чащу было равносильно смертному приговору.
Хорошо еще, что никто не потерял голову настолько, чтобы не понимать этого. Первым на Колесо Балсага бросился Бордонкай. Он схватил мощное трикстерское копье, служившее ему шестом при переходе через болото, и попытался вставить его между мелькающих с бешеной скоростью спиц, заклинив таким образом Колесо. Но маневр его можно было признать удачным лишь отчасти. Ему удалось вставить копье в просвет, и исполин налег на него всем телом, пытаясь хоть как-то замедлить движение сверкающего круга. Однако копье с жутким треском сломалось, а Бордонкай со страшной силой был отброшен в сторону и ударился спиной о дерево, росшее на краю поляны. Удар был настолько силен, что на несколько мгновений оглушил война. Ослепительное лезвие двинулось было в его сторону, но раздумало так же внезапно и вновь устремилось к Каэтане.
- Предыдущая
- 38/121
- Следующая
