Белый Паяц - Угрюмова Виктория - Страница 18

• Предыдущая
• 18/85
• Следующая

– В Оганна-Ванке ничего не меняется, – возразил Ноэль. – Но зато у нас есть еще одна веская причина отправиться в город, осмотреть старые достопримечательности, открыть для себя новые и, главное, посетить самые лучшие кабачки. Я предлагаю «Выпивоху». И близко – буквально тут, за углом, и кухня отличная, и компания пристойная, и вино там подают самое лучшее. Как тебе это предложение, герцог?

– Здесь это не имеет значения, – повторил Ульрих фразу сержанта. – А для меня вообще никогда не имело.

– Не скажи, – рассмеялся Ноэль. – Хорошее прозвище, так что лучше не отнекивайся. Все равно по имени тебя будут называть редко. А вот если здешние шутники придумают тебе какую-нибудь глупую кличку, она непременно пристанет. Это закон. Что скажешь, Лахандан?

– С удовольствием составлю вам компанию, – улыбнулся тот. – А что до здешних правил, то я их не знаю. Посмотрим.

– У тебя было прозвище? – спросил Ульрих.

– Хромой, – коротко бросил Ноэль.

– Почему? Ты ведь ничуть не хромаешь.

– Так получилось.

Ульрих и Лахандан поняли, что увлекательных историй о прошлом своего нового товарища они не услышат, и смирились с этим.

– Любопытно. – Рагана разглядывал Лахандана, по-птичьи склонив голову, набок. – Очень любопытно.

– Что же любопытного ты нашел в моей скромной персоне?

– Да вот думаю, какое прозвище тебе подойдет.

– Никакое.

– Твоя правда. Хотя это неправильно. Впрочем, какие правила действительны в отношении человека, который носит доспехи, выкованные в прошлой эпохе, и клинок древней расы?

Лахандан впервые посмотрел на него с интересом.

– Неужели это так заметно?

– Не знаю, кому как, но мне – очевидно. Впрочем, я думаю, даже в когорте найдется не слишком много людей, разбирающихся в истории, тем более такой отдаленной.

– И к тому же запретной, – лукаво заметил Ульрих.

– Ты тоже не так прост, хотя твои доспехи можно с натяжкой принять за работу аэттских мастеров.

– Ты почти угадал, – согласился герцог.

– Интересная у нас получается компания, – внезапно сказал Лахандан. – Думаю, нам действительно стоит отправиться в город, выпить и познакомиться поближе. Всегда следует знать, кто будет сражаться рядом с тобой в одном строю и от кого, может быть, однажды будет зависеть твоя жизнь.

В дни праздников и торжеств Оганна-Ванк напоминал драгоценную безделушку, украшенную перьями и лентами и усыпанную разноцветными камнями.

Фасады домов были щедро декорированы гирляндами цветов и деревянными щитами с гербом королевского дома. На шпиле каждой башни трепетал яркий флажок, изо всех окон и со всех балконов свешивались пурпурные, голубые и сиреневые шелковые полотнища, на которых плыли по ветру крылатые змеи Альгаррода, вышитые золотыми нитями.

Таким образом, граждане демонстрировали свою преданность правящей династии, а предприимчивые девицы на выданье – в придачу еще и собственное рукоделие.

На улицах было не протолкнуться. Кое-кто уже разрядился в пух и прах и теперь чинно прогуливался по городу в поисках развлечений. Кто-то целеустремленно направлялся в увеселительные заведения. Юные щеголи атаковали двери ювелирных лавок, пытаясь в последний момент купить своим невестам милые и скромные, а любовницам – дорогие подарки. Почтенные отцы семейств следовали той же логике.

Многие еще только заканчивали последние приготовления к праздничному ужину и затравленно метались по городу в поисках открытых продуктовых, мясных и зеленных лавок. Цены на рынке колебались от заоблачных до смехотворно низких, ибо одни купцы были твердо намерены торговать до полуночи, не пренебрегая даже жалким медным грошиком, а другие, напротив, мечтали как можно скорее очутиться дома, с семьей, и делали неслыханные скидки.

В обычный день подобное поведение могло бы привести к серьезному конфликту, но сегодня все были дружелюбны и снисходительны друг к другу.

Растерянные мужья, обычно чуждые домашних дел и незнакомые со сложной наукой приобретения свежих овощей и зелени, бегали от прилавка к прилавку и отчаянно морщили лбы, пытаясь припомнить, все ли достали. Самые расторопные по нескольку раз сверялись со списками, которые вручили им заботливые супруги.

Кто-то отчаянно искал цветы в одном конце торговой площади, а кто-то охрип, зазывая покупателей в цветочную лавку на противоположном. Бежали по узким мощеным улочкам слуги, нагруженные пестрыми плетеными коробами, ящиками с вином и корзинками со снедью. Усиленные отряды стражников едва проталкивались сквозь нарядную толпу. Кабачки и трактиры гостеприимно распахнули свои двери, радуя посетителей сообщением, что будут открыты три дня и три ночи напролет: гуляй – не хочу. В воздухе витали искусительные ароматы, несшиеся изо всех кухонь Оганна-Ванка, где трудолюбивые хозяюшки создавали несметное количество кулинарных шедевров.

Бренчали на лютнях бродячие музыканты, откуда-то доносился нежный голос флейты, а перед королевским дворцом заразительно весело стучали барабаны, звучали трубы и звенели бубенцы. А еще слышны были тимпаны и дудки, свирель и мандолины. Плясали ряженые; акробаты ходили на руках, а дрессированные собаки – на задних лапах. И осторожно ступал по тонкому, натянутому между двух столбов шнуру ученый ворон, балансируя зажатой в клюве соломинкой. Жонглер в пестром костюме, густо расшитом стеклярусом, вращал огненный обруч вокруг шеи, а уличный маг плевался сосульками на потеху почтенной публике.

На площади Праведников уже крутили на вертеле целого быка, и толпа гуляк, предусмотрительно запасшаяся пивом, элем и более крепкими напитками, ждала, когда он дойдет до готовности.

Коробейники предлагали прохожим свой нехитрый товар, и сегодня он пользовался спросом: маленькие глиняные свистульки, дешевые бусы и колечки, сшитые из лоскутов куколки и лошадки, деревянные поросята и медвежата, медовые леденцы и грубо раскрашенные оловянные рыцари – все охотно покупали и дети, и взрослые, в этот день чувствовавшие себя немного детьми.

Всюду стояли временные палатки и тенты, предлагавшие жареное мясо на палочках, напитки и сладости, вяленые фрукты, горячие булочки, безделушки и ленты и всякую прочую милую чепуху, на которую так хочется потратить деньги, когда на душе у тебя радостно и легко.

Перед дворцом Альгаррода выкатили даровое угощение: по три пятидесятиведерные бочки от короля, логофета и мавайена, и простой люд встретил традиционный подарок громкими приветственными криками.

И вся эта толпа кричала, смеялась, ругалась, тут же и мирилась, нестройным хором подпевала уличным музыкантам и гудела, как потревоженное гнездо шершней.

И только один человек в волнующемся людском море, казалось, не знал, отчего вокруг поднялась такая шумиха, а даже если и знал, то ему не было ровным счетом никакого дела ни до праздника, ни до веселых горожан.

Он сидел за длинным дубовым столом, вкопанным в землю у окон кабачка «Выпивоха». И стол, и кабачок, и сам человек заслуживают нескольких отдельных слов.

Кабачок, сложенный из огромных, плохо отесанных глыб, поросших сизым мхом и остролистом, который круглый год радовал глаз твердыми красными ягодками, стоял буквально у подножия Ла Жюльетт и уже потому никогда не жаловался на отсутствие посетителей.

Первый владелец приглашал всех желающих лично удостовериться, что под башней действительно что-то есть, и с этой целью предлагал приложиться ухом к тяжелой бронзовой дверце, якобы закрывающей еще один потайной ход в подземелья. Разгоряченные вином и элем завсегдатаи кабачка утверждали, что на самом деле слышали какое-то ворчание и вздохи, а иногда и отдаленное рычание, похожее на раскаты грома за рекой.

Сия таинственность, умноженная на более чем тысячелетнюю историю самого зданьица, по слухам бывшего некогда капищем гессерских шаманов, и теперь привлекала в «Выпивоху» устойчивое число посетителей, достаточное, чтобы обеспечить владельцам заведения безбедное существование.

• Предыдущая
• 18/85
• Следующая