Голубая кровь - Угрюмов Олег - Страница 16

• Предыдущая
• 16/101
• Следующая

– Неужели ты полагаешь, – возмутилась У на, – что Ягма наказал безумием всех до единого? Неужели они настолько глупы и недальновидны?

– Дело не в этом, – вздохнул управитель. – Вот и дальновидны, и умны, но я знаю, как это бывает. Зависть к удачливому – более сильному, более богатому – оказывается сильнее доводов рассудка. Каббад молит богов, чтобы они очистили души наших соседей от злобы и зависти и просветили их разум. Надеюсь, боги не останутся равнодушными к его мольбам. – Он взглянул из-за зубчатой башни на вражеский лагерь и сник окончательно. – Я-то что, я уже старик – два срока прожил. Меня царство Ягмы не пугает. А вот вас, молодых, жалко. И внучка моего жалко, и…

Внука Микхи – молодого воина по имени Хималь – Аддон Кайнен как раз и собирался отправить в Газарру за помощью.

Они приходили в его сны, как в свою страну.

Они стояли на пороге его души и настойчиво скреблись, требуя, чтобы он впустил их в сердце, в самое нутро, и уже никуда не отпускал.

Они были похожи на верных псов, оставленных под проливным дождем, скулящих от тоски и острого чувства несправедливости.

Он понимал, что виноват перед ними, хотя и не знал в чем.

Они ждали, что он услышит их, и поэтому бродили в его снах, словно в лабиринте черных пещер, заставляя узнавать странные и незнакомые вещи.

Они являлись по его душу и не желали уходить обратно, в пустоту, из которой пришли.

Там, в этой пустоте, метались страшные и причудливые тени, слышались голоса и кто-то ждал его.

Кто-то ждал долго и терпеливо.

Стройные ряды войск маршировали на север.

Небо в рваных облаках багряного цвета казалось заляпанным кровью погибших.

И слепой бог Данн плакал на вершине холма, а У его ног валялись ненужные жребии.

И кто не вернулся с поля битвы.

Маленькие пряхи вопоквая-артолу ткали бесконечное покрывало.

Они приходили в его сны, чтобы о чем-то…

– …Предупредить тебя, что это очень опасно. С другой стороны, не опаснее, чем оставаться в крепости во время осады. Плохонькое утешение, конечно, но другого у меня нет. – И Аддон Кай-нен виновато пожал плечами.

– Не беспокойся, таленар, – отвечал Хималь, преданно глядя на своего командира, – я все сделаю. Я доберусь до Газарры живым, я не дам себя убить, потому что с этого мгновения моя жизнь принадлежит не мне и даже не нашим могучим богам, а жителям Каина. Я не имею права не дойти.

От внимания Аддона не ускользнуло, что юноша поименовал его титулом верховного военачальника Газарры.

Хотя Баадер Айехорн назначил таленаром Тислена, но жители Каина со снисходительным презрением относились к «городским» войскам и признавали единственным предводителем главу клана Кайненов. А кого назначали на этот пост Айехорны, не имело ровным счетом никакого значения.

У дверей тихонько всхлипывала мать молодого воина, судорожно прижимая к груди наспех собранный мешок с едой.

– Не плачь, женщина, – рявкнул на нее Аддон. – Не мучь сына. Ему и так тяжело оставлять тебя в осажденной крепости, а ты еще хнычешь. Жена воина и мать воина обязаны улыбаться, провожая своих мужчин на ратный труд.

Старший Кайнен слушал себя с отвращением: и что за чушь он тут несет? Помолчал бы, дал людям проститься.

Сын старого Микхи, отец Хималя, однажды тоже взял наспех собранный женой мешок и поскакал в Газарру за подкреплением. Это было ритофо пятнадцать тому, когда воевали с Шэнном.

И спустя два дня из города пришла помощь. Триста человек. Без одного. Без того самого главного, которого с нетерпением ждали не старый тогда еще Микхи, его внук и невестка.

Это и есть война.

Когда войска уходят за победой и возвращаются с ней – такой вымечтанной, такой желанной и оплаченной страшной ценой. Потому что войско Газарры или войско Каина – это безликое существо;

У него нет ни имени, ни души, ни жены, ни детей, ни родителей.

Все это есть у каждого погибшего воина.

Войско – безжалостное существо – радостно возвращается домой, неся вместе с победой горе, печаль и смертную тоску.

Победа – это когда есть кому оплакать погибших, есть кому выть ночами от горя и есть кому с упреком смотреть в глаза предводителю: что ж ты так? Не уберег, не защитил. А ведь это ты обещал, что войска вернутся домой с победой…

– Отец, ты не видел Уну? – Вошедший Килиан улыбнулся молодому воину и похлопал его по пле-У – Посылают за подмогой? Или сам вызвался?

– Я знаю окрестные горы лучше, чем нашу крепость, – сказал Хималь. – Каждый камешек, можно сказать, в лицо. Если идти не в обход, по Равнине, и не через перевал, а напрямик, то уже через три дня буду в Газарре. И если Тислен соблаговолит поторопиться, то вам придется сдерживать варваров дней десять, не больше.

– Удержим, – уверил его Килиан. – Не впервой. Счастливого тебе пути, Хим.

– Хорошей битвы, Ки.

Молодые люди быстро переглянулись. Надо бы сказать что-то еще, но что еще скажешь? Конечно, грозный Суфадонекса может в любой день забрать воина к себе, но лучше не говорить об этом вслух, чтобы не накликать судьбу.

– Так ты видел Уну, отец? – переспросил Килиан, когда Хималь ушел в сопровождении все еще всхлипывающей матери.

– Нет, не видел. А что?

– Мне надо с ней поговорить. Все-таки последние мирные литалы. Никто не знает, когда еще выпадет свободная минутка.

Аддон нахмурился и поманил сына поближе.

– Хочешь попросить ее стать твоей женой?

– Ну-у да, – немного замялся юноша.

– Не торопись, сынок. Еще не время, поверь отцу.

– Из-за Руфа? – сразу потемнел Килиан.

– Вовсе нет. Это из-за самой Уны. Позже ты поймешь, что именно я имел в виду. А пока не требуй от нее ответа. Если хочешь, чтобы перед сражением душа твоя была спокойна, можешь просто сказать ей о том, что ты ее любишь, – это достойно мужчины и воина. А взаимных признаний не жди и замуж не зови.

– Не понимаю я тебя, отец.

– А тебе и не следует меня понимать, – жестко ответил Кайнен, – тебе следует хотя бы иногда прислушиваться к моим советам. Тогда всем будет легче: и тебе, и нашей девочке, и нам с матерью.

• Предыдущая
• 16/101
• Следующая