Дзэн-буддизм.Уроки мудрости учителей дзэн - Ходж Стивен - Страница 30

В центре философских интересов Такуана была связь между неоконфуцианскими понятиями и учениями дзэн-буддизма. Сам Конфуций жил и учил в Китае в V веке до н. э., в том же веке, когда Будда учил в Индии. Его сочинения концентрировались на вопросах правильных взаимоотношений и надлежащей социальной организации. Неоконфуцианство возникло в Китае в XII веке как реакция на буддийскую и даосскую метафизику. Некоторые ключевые неоконфуцианские понятия имели заметные параллели с дзэн-буддизмом и поэтому привлекали внимание образованных мыслителей, подобных Такуану. Кроме того, его беспокоил нараставший конфликт между буддистами и неоконфуцианцами, учитывая их повсеместную и влиятельную критику буддизма в Японии.

В неоконфуцианской философии постулируются два взаимосвязанных космических принципа бытия: ноуменальное (ли) и феноменальное (ци). Ноуменальное — это базовый всепроникающий, но невидимый принцип, лежащий в основе всего существования. Таким образом, он подобен тому, что буддисты называют Абсолютной Реальностью, или «таковостью». Феноменальное — это материальное проявление ноуменального; оно принимает форму в мире в том, что даосы называют «десятью тысячью вещей», а буддисты называют относительной, или повседневной, реальностью. Несмотря на сходство между этими двумя философскими доктринами, конкуренция между ними в Японии привела к взаимным крайне резким письменным нападкам. Однако цель Такуана в его сочинениях о неоконфуцианстве заключалась в их примирении и гармонизации. В других сочинениях Такуан пытался объединить буддизм с синтоизмом и даосизмом. Несмотря на очевидные различия, писал он, все эти пути относятся к одной и той же базовой реальности (и происходят из нее) — сознанию будды, изначальной природе всего бытия.

Кроме того, Такуан интересовался японской чайной церемонией. Связь между чаем и дзэном восходит к Китаю, где монахи в дзэнских монастырях проводили памятную церемонию выпивания чая перед портретом Первого патриарха Бодхидхармы. Эти китайские церемонии были предельно просты: монахи передавали по кругу одну-единственную чашку, из которой они по очереди отпивали чай. В Японии древнейшие чайные церемонии были богаты ритуалами, которыми наслаждалась придворная знать, но ко времени Такуана началась реакция против такой чрезмерной роскоши. Идеальная форма чайной церемонии основана на принципах, разработанных великим чайным мастером Сен но Рикю (1521—1591). В соответствии с ними она должна проходить в маленькой простой комнате, украшенной одним-единственным цветком в вазе, расположенной в стенной нише, или токономе, возможно, с висевшими за нею образцами каллиграфии. Посуда вроде чайника и чашек выбиралась по принципу их соответствия самым утонченным идеалам простоты и воздержанности. Сосредоточенностью внимания участников и простотой чайной комнаты эта церемония очень похожа на сеанс дзэнской медитации.

Однако более всего Такуан известен в современной Японии своими эссе и письмами, которые он написал по просьбе блестящего мастера фехтования мечом Ягю Мунэмори. Связь между дзэном и боевыми искусствами восходит к раннему периоду Камакуры (1185—1333), когда Эйсай популяризировал учение дзэн-буддизма среди воинской касты (см. главу 12). Сталкиваясь с перспективой неотвратимой гибели, самурай нуждался в том, чтобы сохранить высочайший уровень осознанности, если ему предстояло продолжать бой. Дзэнское понятие не-мысли было привлекательно как способ развить «всестороннее осознание», в котором внимание проникает во все ваше тело и окружающее его пространство, не фиксируясь на каком-либо одном объекте, что позволяет немедленно реагировать на любое изменение ситуации.

Такуан красноречиво описал боевое применение такого состояния сознания:

Вместо этого Такуан советовал воину позволить своему сознанию течь, не привязываясь к мыслям и эмоциям:

Таким образом, чтобы достичь победы в бою, воин не должен сосредоточиваться ни на себе, ни на своем противнике, ему не следует позволить своему телу реагировать без вмешательства концептуального мышления.

Одно из эссе Такуана об искусстве фехтования называется «Тайны неподвижного прозрения». В буддизме махаяны, если вы помните, термин прозрение относится к пониманию истинной природы реальности. Это понимание часто символизируется мечом. Этот Меч прозрения может разрубить путаницу мыслей и негативных эмоций, которые так часто заманивают нас в ловушку.

Мы не часто сталкиваемся со смертельно опасным противником, но во многих повседневных ситуациях наш обычный путаный процесс мышления может вогнать нас в опасное положение. Та же дисциплина для ума и тела, которую Такуан предписывал воинам, может помочь нам в самых разных ситуациях: ведем ли мы автомобиль во время ливня или противостоим потенциальному грабителю. Эта техника, как объяснял Такуан, должна позволить сознанию течь свободно и непринужденно, без сознательного и, следовательно, потенциально ошибочного контроля:

Представьте себе, как такая дисциплина ума и тела могла бы помочь вам справиться с потенциальной опасностью. Если при возникновении угрожающей жизни ситуации вы позволяете захлестнуть себя страху или гневу, ваше тело не сможет отреагировать на актуальную ситуацию должным образом. Самым могущественным оружием самозащиты является установка бдительности и внутреннего спокойствия.

Знаменитая история о состязании между фехтовальщиком Ягю Мунэмори и молодым самураем Миямото Мусаси (1584—1645), известным автором «Книги пяти колец», поясняет характер мышления, лежащего в основе дзэнского подхода. Однажды Мусаси вызвал Мунэмори на состязание, чтобы увидеть, чье искусство фехтования лучше. Мусаси окунул меч в ручей и разрубил плывущий лист надвое, как только тот наткнулся на его меч. В свою очередь Ягю Мунэмори тоже окунул меч в ручей, однако в его случае лист обогнул меч и проплыл мимо. Мусаси высокомерно заявил, что его владение мечом было лучше. Мунэмори, обученный дзэнской внимательности, спокойно объяснил, что это не так. Дзэнский воин спасает жизнь, не применяя меча, уклоняясь от атак врагов благодаря своему спокойствию и сосредоточенному духовному присутствию!

17. Банкей Йотаку (1622—1693)

К началу XVII века гражданские войны, которые разрывали Японию несколько столетий, закончились, и страна вступила в период политической стабильности. Победивший в войне клан Токугавы переместил столицу в Эдо (современный Токио) и подавлял любое сопротивление, угрожавшее его диктаторскому режиму. Для буддизма жизнь при военной власти принесла смешанные перемены. С одной стороны, монахи могли соблюдать Дхарму в мире и принимать приезжих учителей из-за границы. Монахи, приплывавшие в Японию из Китая в период династии Мин, способствовали возрождению дзэн-буддизма и внесли разнообразие в дзэнские учения и практику. В то же время религиозная деятельность строго контролировалась светскими властями. Репрессии против подающей надежды христианской общины в Японии были типичными проявлениями мрачной подозрительности по отношению к нестандартным взглядам, что, как правило, душило нетрадиционные формы духовности. Именно на таком историческом фоне следует рассматривать жизнь и достижения Банкея Йотаку.