Западня глобализации: атака на процветание и демократию - Мартин Ганс-Петер - Страница 74

Но это именно то, чего апостолы рынка продемонстрировать не в состоянии. Можно без труда показать, как нарастающее международное разделение труда помогает повышать производительность мировой экономики. Интеграция мирового рынка экономически очень эффективна. Но при невмешательстве государства глобальная экономическая машина абсолютно неэффективна в распределении производимого таким образом богатства; число проигравших намного превосходит число выигравших.

Именно поэтому проводимая до сих пор политика глобальной интеграции и не имеет будущего. Всемирная свободная торговля не может быть устойчивой, если она не подкреплена социально ответственным государством. Разумеется, Бонн — это не Веймар, а государства сегодняшней Европы, за исключением преемников Югославии, несравнимо более миролюбивы, как у себя дома, так и на международной арене, чем 70 лет назад. Ни одно коммунистическое движение не борется за свержение существующей системы, и нигде в Европе генералы или фабриканты оружия не планируют захвата соседних стран, но опасность, исходящая от анархического развития транснациональных рынков, осталась прежней. В воздухе вновь витает предчувствие всемирного биржевого краха, о чем те, кто играет с миллиардами на электронном рынке мировых финансов, знают лучше остальных. И опять демократические партии в одной стране за другой переживают кризис, не имея представления, каким образом и в каких областях они могут снова взять бразды правления в свои руки. Если правительства только и делают, что уговаривают население приносить во имя прогресса жертвы, от которых выигрывает только меньшинство, то на следующих выборах им придется всерьез учитывать вероятность ухода в отставку. С каждым новым процентом роста, безработицы или уменьшения заработков растет риск того, что политики, не зная, что делать, снова ухватятся за соломинку протекционизма, запустив торговые или валютные войны, которые приведут к экономическому хаосу и оставят все страны в еще худшем положении, чем прежде. Для того чтобы это произошло, вовсе не обязательно, чтобы на выборах победили националисты или другие сектанты. Зачем? Находящиеся сегодня у власти сторонники свободного рынка с успехом могут стать завтрашними протекционистами, если они сочтут, что это может принести им достаточное количество голосов[410].

Такой вариант развития событий возможен, но не неизбежен, потому что сегодня у нас есть неоценимое преимущество исторического опыта, из которого мы знаем, что отдельное государство не может вырваться из глобальной западни собственными силами. Поэтому мы должны искать и использовать другие выходы из положения. Дабы не соскользнуть обратно в экономический национализм, необходимо регулировать единый рынок посредством восстановления государства всеобщего благоденствия, с тем чтобы огромные выигрыши в эффективности что-нибудь значили бы для каждого гражданина. Только таким образом можно будет обеспечивать высокую степень поддержки рыночной системы, открытой миру.

Надежды на то, что только в случае прихода к власти какой-либо «настоящей» партии в Германии или во Франции или в любой другой европейской стране некий политический волевой акт может восстановить экономическую и социальную стабильность, иллюзорны. Невозможно вернуться назад во времени в 1960-е или начало 1970-х, когда национальные правительства еще могли прибегать к налоговой политике, чтобы относительно независимо решать, какая степень распределения нужна их странам, и планировать инвестиции таким образом, чтобы смягчать конъюнктурные кризисы. Экономическая интеграция зашла с тех пор слишком далеко. В глобальной гонке за доли пирога мирового рынка отдельные страны мчатся по многополосной скоростной автостраде и могут развернуться во избежание всеобщей свалки, лишь рискуя собственным уничтожением.

Да и нежелательно поворачивать назад, ибо всемирная экономическая интеграция предоставляет и огромные возможности. Фантастический рост производительности можно было бы с равным успехом использовать для того, чтобы защищать все большее количество людей от бедности и финансировать экологические программы в пока что процветающих частях мира. Но тогда главная задача должна состоять в том, чтобы повернуть гонку мирового рынка с ее самоубийственного курса на социальные пути, отвечающие принципам демократии, и заменить глобализацию несправедливости развитием в направлении большего общественного равенства.

Планы и стратегии прекращения тенденции движения к обществу 20:80 уже существуют. Первым крупным шагом было бы ограничение политической власти участников финансовых рынков. Если обложить сделки с валютой и займы за рубежом налогом с оборота, то центральным банкам и правительствам стран «большой семерки» больше не придется безоговорочно уступать непомерным требованиям финансовых дилеров. Вместо замедления инвестиций чрезмерными ставками процента и борьбы с инфляцией, которая никому и не угрожает, они могли бы совместно снижать ставки центральных банков, способствуя тем самым расширению предпринимательской свободы, развитию производства и повышению занятости[411].

Очень важно сочетать это с экологически ориентированной налоговой реформой, которая систематически удорожала бы использование природных ресурсов и улучшала бы положение трудящихся за счет снижения затрат на социальное обеспечение. Это единственный способ остановить сверхэксплуатацию экологической базы всей экономической деятельности, которая лишает грядущие поколения шансов на выживание.

Помимо того, многие единодушно ратуют за необходимость расширения диапазона и повышение эффективности системы образования. Если верно, что на смену индустриальному обществу придет информационное, то нельзя игнорировать тот постыдный факт, что все больше молодых людей в Европе и Америке не получают должного образования, а университеты все больше приходят в упадок просто потому, что налоговый бойкот со стороны корпораций и богачей бьет по государственной казне.

Если бы большее количество людей получало образование и если бы создавалось больше рабочих мест за счет государственных капиталовложений в такие проекты, как, например, транспортная система, приносящая минимальный ущерб окружающей среде, то неизбежно появились бы новые источники бюджетных поступлений. Доход в виде процентов по вкладам больше не следовало бы освобождать от налогообложения, а более высокая ставка НДС на предметы роскоши обеспечивала бы более справедливое распределение налогового бремени.

Все эти предложения, однако, выполнимы при условии, которое, очевидно, пока отсутствует, а именно: при существовании правительств, способных начать реформы в пику новым транснационалам таким образом, чтобы не подвергнуться немедленному наказанию бегством капитала. Единственная страна, которая еще могла бы сделать поворот без посторонней помощи — это экономическая и военная сверхдержава, Соединенные Штаты. Но в настоящее время шансы на американскую инициативу по укрощению рыночных сил в интересах всего мирового сообщества, судя по всему, очень близки к нулю. Более вероятно то, что правительства США будут все чаще прибегать к неверным протекционистским решениям и пытаться получить другие коммерческие преимущества для своей собственной страны.

И это не расходилось бы с традицией. Ведь бескорыстная Америка, которая помогает остальному миру решать его проблемы, никогда в действительности не существовала. Американские правительства, независимо от политической ориентации, почти всегда стремились к достижению того, что они понимали под своими национальными интересами. До тех пор пока нужно было бороться с «империей зла» на Востоке, эти интересы включали в себя стабильную и процветающую Западную Европу, способную противопоставлять коммунизму более привлекательную сторону капитализма. Теперь, однако, Европа Вашингтону для этого уже не нужна. Если влиятельным компаниям в Соединенных Штатах окажется выгодным изгнание с американского или иных крупных рынков иностранных товаров и услуг, будущие правительства наверняка не уклонятся от того, чтобы протянуть рыночным силам руку политической помощи. Администрация Клинтона дала миру почувствовать приближение трансатлантических конфликтов во время долларового кризиса 1995 года. Следующий удар последовал в августе 1996-го, когда президент США под предлогом борьбы с терроризмом подписал закон о недопущении на американский рынок всех европейских и японских компаний (в особенности, нефтяных и строительных), имеющих деловые связи с Ливией или Ираном. Вскоре государства ЕС оказались перед необходимостью угрожать соответствующими ответными мерами.