Западня глобализации: атака на процветание и демократию - Мартин Ганс-Петер - Страница 69

Перлмен существенно поспособствовал тому, что после двухнедельного переговорного марафона все предложения по защите окружающей среды выродились в единственную туманную декларацию. Сам этот человек с бульдожьим лицом не имел никакого мандата. Согласно справочнику вашингтонских лоббистов, его контора представляет интересы химического гиганта DuPont и трех нефтедобывающих корпораций — Exxon, Texaco и Shell. Еще в ноябре 1992 года их искусно организованное сопротивление подавило ранние экологические инициативы администрации Клинтона. По словам еще одного участника Берлинской конференции, вице-президента Института изучения мировых проблем Кристофера Флавина, их кампания «систематической дезинформации» убедила американскую общественность в том, что климатическая опасность — еще не доказанный факт.

Соединенные Штаты как главный виновник глобального потепления не могут открыто противиться принятию защитной конвенции, чего требует большинство других стран, поэтому их нефтяной и угольной промышленности приходится находить иные пути деятельности в международном масштабе. Это и было работой Перлмена, и он выполнил ее мастерски. За три года он посетил все из как минимум 20 подготовительных сессий, проведенных в разных частях света, и сумел сплотить представителей арабских нефтедобывающих государств против любых защитных мер. Под его руководством эти сессии вначале превратились в инструмент проволочек в соответствии с хитроумной стратегией блокады. Самой большой проблемой для него были климатологи, которые в большинстве своем были единодушны относительно надвигающейся опасности. Поэтому этот юрист, выступающий на стороне нефтяных компаний, протащил в научный комитет ООН, отвечавший за подготовку для Берлинской конференции обзора состояния знаний по проблеме, ученых из Кувейта и Саудовской Аравии, которые оспаривали многие положения, прежде считавшиеся бесспорными. При этом они даже представили несколько написанных Перлменом записок в качестве поправок и занимались, согласно гневному комментарию голландского климатолога Джозефа Алькамо, «бесконечным крючкотворством». От подготовленного Алькамо проекта заключительного доклада в итоге остался ни к чему не обязывающий документ с невнятными формулировками. Перлмен ликовал: «никакого научного консенсуса» по климатической опасности достигнуто не было. На последовавших межправительственных переговорах нефтедобывающие страны добились того, что отныне, согласно резолюции, решения должны были приниматься только единогласно, вследствие чего принятие сколько-нибудь действенной конвенции ООН по проблеме изменения климата отодвинулось на неопределенный срок. Следующая конференция, состоявшаяся в Женеве в июле 1996 года, также не принесла ощутимых результатов.

Гнетущий черепаший темп «климатической дипломатии» — главная слабость в целом прекрасной идеи глобального управления. Представляется, что попытки координации действий различных групп государств в мировом масштабе выявляют реальное господство хорошо организованных лобби и отдельных правительств и имеющееся у них де-факто право вето. Если один из главных участников переговоров не одобряет ту или иную инициативу, ее можно считать похороненной. В то же время правительства, чьи избиратели хотят реформ, получают желанный аргумент для оправдания собственной пассивности.

Но это не означает, что всемирная кооперация обречена на провал по самой своей природе. История «глобального управления» знает и примеры выдающегося успеха. Так, мировое сообщество довольно быстро и эффективно отреагировало на обнаружение осенью 1985 дыры в озоновом слое над Антарктикой. За два года индустриально развитые и развивающиеся страны договорились о принятии конвенции ООН, которая наряду с подписанным в 1987 году Монреальским протоколом и двумя последующими раундами уточнений обязала все государства-члены прекратить производство химикатов, разрушающих озоновый слой, к 1996 году[398].

Центральные банки ведущих индустриальных стран установили в рамках Банка международных расчетов своего рода временный режим для защиты финансовых рынков от самих себя — набор минимальных стандартов деятельности глобальных финансовых игроков. С 1992 года все крупнейшие финансовые дома должны поддерживать резервы на уровне не менее 8% от выданных ими кредитов; в противном случае они лишаются лицензии и доступа к сети. Эти резервные суммы снизили риск повторения долгового кризиса вроде того, который в начале 1980-х поставил крупные американские банки на грань разорения. Несмотря на отдельные отступления, договор о нераспространении ядерного оружия также подтверждает тот факт, что всемирная кооперация может быть весьма эффективной. Ни один вид преступности не пресекается так решительно, как махинации с технологиями или материалами для производства оружия массового поражения.

Разумеется, все эти примеры имеют одну общую черту. Соответствующие международные соглашения не были бы достигнуты, если бы у руля переговорного процесса не стояло правительство Соединенных Штатов. Само по себе это обстоятельство успеха не гарантировало, поскольку Россия, Западная Европа и главные страны Юга тоже могли нажать на тормоза. Но все эти страны в той или иной мере зависят от доброй воли США хотя бы в силу важности американского рынка. Давно уже так повелось, что если Америка — это еще не все, то без нее все равно ничего не происходит.

Глобализация, понимаемая как высвобождение сил всемирного рынка и лишение государства экономической власти, — для большинства стран жестокая реальность, от которой никуда не скроешься. Для Америки же это — процесс, сознательно запущенный и поддерживаемый в движении ее экономической и политической элитой. Только Соединенные Штаты могли вынудить японское правительство открыть свой рынок для импорта. Только правительство в Вашингтоне могло заставить китайский режим закрыть 30 фабрик по производству видеокассет и компакт-дисков, которые делали миллиарды на пиратской продукции. И опять-таки только администрация Клинтона могла уговорить русских поддержать военную интервенцию в Боснии, положившую конец балканской кровавой бойне.

Заем в 10 млрд долл., подоспевший как раз к избирательной кампании Бориса Ельцина летом 1996 года, был услугой за услугу.

Таким образом, единственная оставшаяся супердержава — это последнее государство, все еще сохранившее в значительной степени национальный суверенитет. Именно вашингтонские политические деятели и их советники устанавливают правила глобальной интеграции в широком спектре торговой, социальной, финансовой и валютной политики, даже если они часто сами этого не осознают. Не тяга к колониальному господству и не действительное военное превосходство, а один лишь масштаб американской экономики делает США последним упорядочивающим фактором среди хаоса глобальных взаимосвязей. Поэтому вполне возможно, что американское правительство, в конце концов, первым вырвется из глобальной западни. Уже сегодня американская модель тотального подчинения рынку нигде не критикуется более сурово, чем в самих Соединенных Штатах. Если от Калифорнии до Нью-Гемпшира достаточное количество людей придет к выводу, что сдача государством своих позиций разоряет и их страну, то со дня на день может произойти внезапное изменение курса. Не следует забывать, что государство всеобщего благоденствия, ныне распадающееся под натиском планетарной экономической машины, впервые появилось в тех же США. Когда в 30-е годы предыдущий рывок к глобализации завершился катастрофой, правительство Франклина Д. Рузвельта с его антикризисной программой «нового курса» изобрело современную модель социально ориентированного государства, чтобы обуздать бедность. Следовательно, не исключено, что через пару-тройку лет вошедший в поговорку американский прагматизм отбросит радикальные доктрины свободного рынка так же быстро, как он сделал их догмой в 80-е.

«Америка, укажи путь!» — такова не высказываемая вслух идея, которой весьма и весьма часто руководствуются европейские политики при рассмотрении основных проблем будущего человечества. Однако в своем стремлении разрядить взрывоопасную ситуацию, вызванную рынком без границ, Европа вряд ли может рассчитывать на американское лидерство. До сих пор все правительства США противились любым аргументам в пользу замедления темпа экономической интеграции и возвращения ее под государственный контроль. Вследствие этого совещания группы «семерки», единственно обладающие сколько-нибудь реальным весом в деле всемирной кооперации между государствами, выродились в бесполезную говорильню. Да, на саммите семи глав правительств в Лионе в июне 1996 года президент Франции Жак Ширак призвал к «контролируемой глобализации». Вместе с федеральным канцлером и министром финансов Германии он твердо настаивал на том, чтобы положить конец разорительной конкуренции ставок налогообложения и поставить мировые финансовые рынки под более жесткий контроль. Но из-за противодействия со стороны США и Великобритании заключительное коммюнике явило собой беззубый текст, в котором участники межправительственной встречи на высшем уровне лишь поручали бюрократии ОЭСР подготовить то или иное предложение к следующему году.