Теофил Норт - Уайлдер Торнтон Найвен - Страница 48

• Предыдущая
• 48/83
• Следующая

— Дамы, добрый день. Сегодня мы попробуем кое-что новое. — Я вынул экземпляры «Двенадцатой ночи».

— Нет, Теофил, только не Шекспира! Умоляю!

— Вам не нравятся его пьесы? — спросил я с лицемерным изумлением. Я начал запихивать книжки в сумку. — Меня это удивляет, но, помните, мы с самого начала договорились не читать того, что вам скучно. Извините меня! Я ошибся по неопытности. До сих пор я занимался только с мальчиками и молодыми людьми. Я заметил, что после недолгого сопротивления они кидаются на Шекспира с жадностью. Они у меня разгуливают взад-вперед по классу, изображая Ромео и Джульетту, Шейлока, Порцию… и читают запоем! Помню, как я удивился, когда мистер Грэнберри тоже сказал, что всегда считал Шекспира «пустозвоном». Ну что ж, у меня тут есть еще один роман.

Майра внимательно смотрела на меня.

— Подождите!.. Но пьесы у него какие-то детские. Все время девушки переодеваются мужчинами. Идиотство!

— Да, некоторые переодеваются. Но заметьте, как он к этому подводит. Девушки вынуждены переодеваться, потому что их всего лишили; загнали в угол. Виола потерпела кораблекрушение в чужой стране; Розалинду отправили в изгнание — отправили в лес; Имогену оклеветали в отсутствии мужа. Порция переодевается юристом, чтобы спасти лучшего друга своего мужа. В те дни уважающая себя девушка не могла ходить от двери к двери, выпрашивая работу… Ладно, бог с ним!.. Но что за девушки… красивые, смелые, умные, находчивые! И еще я заметил у них одно качество, которого вам… по-моему… немного… не хватает, Майра.

— Какое?

— Юмористический склад ума.

— Что?

— Я не знаю точно, что я хочу этим сказать, но у меня сложилось впечатление, что, наблюдая жизнь так внимательно — при их-то молодости, — они не прячутся от действительности: их нельзя потрясти, нельзя сломать, нельзя сбить с панталыку. Сознание их покоится на такой надежной основе, что даже когда происходит катастрофа, они встречают ее с юмором и весельем. Когда Розалинду прогоняют в разбойничий лес, она говорит двоюродной сестре Селии:

Теперь готовься радостно к уходу:

Идем мы не в изгнанье — на свободу [62].

Хотел бы я слышать, как это произносила Эллен Терри. А вскоре после того, как Виола потеряла брата в кораблекрушении, кто-то спрашивает ее о семье, и она — под видом юноши Цезарио — говорит:

Я нынче, государь, — все сыновья И дочери отца [63].

— Хотел бы я услышать, как это произносила Джулия Марло.

Майра резко спросила:

— Что толку от вашего… замечательного «юмористического склада»?

— Шекспир помещает этих трезвых девушек среди людей, у которых неправильные отношения с действительностью. Как заметил позже один автор: «Большинство людей — дураки, а остальным грозит опасность от них заразиться». Чувство юмора позволяет нам ужиться с их глупостью — и со своей собственной. В этом что-то есть, вы не находите, миссис Каммингс?

— Да, мистер Норт, я думаю, поэтому сестры и смеются, когда они не на дежурстве. Это помогает нам… как бы сказать… выжить.

Майра смотрела на меня невидящим взглядом.

Миссис Каммингс спросила:

— Миссис Грэнберри, может, мы попросим мистера Норта почитать нам немного из Шекспира?

— Ну… если не очень долго.

Я нерешительно опустил руку в сумку.

— У меня была мысль — читать по ролям. То, что Майре, я подчеркнул красным, миссис Каммингс — синим, а остальное читаю я.

— Ох, — воскликнула миссис Каммингс, — я не умею читать стихи. Не могу. Вы уж извините.

— Кора, если мистер Норт так хочет, я думаю, мы должны его послушаться.

— Господи помилуй!

— А теперь помедленнее — только помедленнее!

За неделю мы прочли сцены из этих пьес — по несколько раз меняясь ролями, — и сцену на балконе из «Ромео и Джульетты», и сцену суда из «Венецианского купца». Миссис Каммингс сама себе удивлялась, читая за Шейлока. И не кто иной, как Майра, просила после каждой сцены: «Давайте еще раз!»

Однажды Майра встретила меня у дверей, с трудом скрывая волнение:

— Теофил, я просила мужа прийти сюда в половине пятого. Мы возьмем сцену суда из «Венецианского купца», а его я заставлю играть Шейлока. Вы будете Антонио, я — Порцией, а Кора — за остальных. Давайте раз прорепетируем до его прихода. Кора, не ударьте в грязь лицом, когда будете Герцогом.

— Ох, миссис Грэнберри!

Мы взялись рьяно. Майра знала свою роль наизусть.

Стук в дверь: вошел Джордж Ф.Грэнберри II. Майра проворковала:

— Джордж, милый, мы просим тебя помочь. Пожалуйста, не отказывайся: меня это очень огорчит.

— Что от меня требуется?

Она дала ему раскрытую книгу:

— Джордж, ты должен читать за Шейлока. Только очень медленно и очень кровожадно. Точи нож о подошву. Мистер Норт с распахнутой грудью прислонится к столу, а руки у него связаны за спиной.

— Ну уж уволь, я не актер.

— Ну Джордж! Это просто игра. Мы прочтем два раза, чтобы ты освоился, — только медленно.

Мы начали, запинаясь, отыскивая свои реплики на странице. Наклонившись ко мне с разрезным ножом из слоновой кости, Шейлок сказал вполголоса:

— Норт, я вам охотно перережу глотку. Мне это все не нравится. Вы тут отравили атмосферу.

— Вы наняли меня для того, чтобы я приохотил вашу жену к чтению и особенно к Шекспиру. Я это сделал и готов покинуть ваш дом, как только вы заплатите по трем полумесячным счетам, которые я посылал вам.

Он поперхнулся.

Во время первой репетиции Майра притворялась, будто читает без интереса, и все время запиналась. Но во второй раз мы играли с полной отдачей. Майра отложила книгу; поначалу ее молодой юрист Бальтазар держался с несколько игривой важностью, но от речи к речи он становился все внушительнее.

Джордж тоже увлекся. Он ревел, требуя «уплаты» и свой фунт мяса. Он опять свирепо навис надо мной с ножом в руке. Затем произошло нечто необычайное.

Порция. Вы признаете вексель?

Антонио. Да.

Порция. Ну, так должен жид быть милосердным.

Шейлок. А по какой причине должен? А?

Тут Джордж почувствовал, что на плечо его опустилась рука, и голос за его спиной — серьезный и важный голос, вещавший из мира зрелости, давно им покинутого, произнес:

— Не действует по принужденью милость; Как теплый дождь, она спадает с неба…

…Мы в молитве О милости взываем — и молитва Нас учит милости…

Джордж выпрямился и бросил костяной нож. Он смущенно пробормотал:

— Продолжайте. Я зайду… в другой раз. — И вышел из комнаты.

Мы переглянулись удивленно и немного виновато. Миссис Каммингс взялась за шитье.

— Мистер Норт, эти спектакли нас чересчур возбуждают. Я не хотела об этом говорить, но миссис Грэнберри все время встает и расхаживает по комнате. Не думаю, что доктору это понравится. Последнее время мы не делали перерыва, чтобы поговорить. Вы обещали рассказать миссис Грэнберри про ваши школьные годы в Китае.

Я поклялся себе, что сегодня же вечером уволюсь, пока не прогнали, — но и сам не уволился, и меня не прогнали. Я наполовину — даже больше — влюбился в Майру. Я гордился ею и гордился своими достижениями. В понедельник с утренней почтой я получил чек. Мы начали «Гекльберри Финна». В пятницу случилась еще одна неожиданность. Я подъехал на велосипеде к воротам дома. И увидел молодого человека лет двадцати четырех, который ходил по лужайке, нюхая розу на длинном стебле. Он был одет по последней моде: соломенная шляпа, куртка Ньюпортского яхт-клуба, фланелевые брюки и белые туфли. Он подошел ко мне и протянул руку:

— Мистер Норт, если не ошибаюсь? Я Цезарь Нилсон, мы с Майрой близнецы. Как поживаете?

Дьявол! Чтоб мне провалиться! Это была Майра.

До чего я ненавижу этих травести! Меня передернуло; но беременной нельзя перечить.

— Мистер Нилсон, ваша сестра дома?

— Мы заказали машину. Мы решили, что было бы очень мило съездить в бухту Наррагансетт и напроситься к вашей приятельнице мадемуазель Демулен на чашку чая.

• Предыдущая
• 48/83
• Следующая