Песня о неземной любви (СИ) - Силкина Елена Викторовна - Страница 10

• Предыдущая
• 10/89
• Следующая

Необходимые мелочи нашлись в одной из прозрачных тумбочек трюмо, причём знакомые и привычные.

— Ну прямо фантастика, — проворчала удивлённая Ира. — Притом фантастика занудная. Предусмотрел всё до мелочей, и это всё — совершенно земное. Хоть бы что-нибудь необычное!

— А корабля и путешествия недостаточно? Не говоря уж обо мне, я вроде бы тоже необычный, — засмеялся Ирруор, тряхнув двухцветными волосами.

Он стоял в дверном проёме её каюты, небрежно и вольно опираясь локтем о косяк, в ожидании следующих вопросов.

Она тоже засмеялась, и взгляд её упал на его горло. Красивое, без кадыка, ничем не защищённое смуглое горло, которое она хотела проткнуть столовым ножом. Золотым, припасённым для её комфорта и удовольствия.

Она судорожно отвернулась, стиснув зубы, и едва не повалилась на пол от внезапной слабости. Как она умудрилась всё забыть?

На этот раз он не бросился к ней и не пытался утешать с помощью объятий.

— Ира, не надо об этом вспоминать. Ты ничего дурного не сделала. Ты испугалась и хотела защититься, это понятно и простительно. Не надо себя казнить — и потому, что не за что, и потому, что ты заодно казнишь и меня. Не воздействовать же на тебя! А я буду вынужден это сделать, если ты продолжишь так самоедствовать! После чего ты снова не будешь мне доверять.

А она и сейчас не доверяет, строптиво подумала Ира, приходя в себя.

Маур присмотрелся к ней, счёл, что её вполне уже можно оставить одну, и ушёл.

Она села за стол и уткнула лицо в ладони.

Что дальше?

Если он не монстр, как она теперь сможет смотреть ему в глаза, разговаривать с ним, находиться рядом? Её чудовищному поступку нет ни оправдания, ни искупления. А если он — монстр? Как угадать момент, когда ему надоест играть в этику? Она и землянина-то раскусить не способна, если он умнее и старше, что уж говорить о человеке из цивилизации более высокого уровня.

О мауре. Он не человек, а маур, фелиноид. Хотя, это неважно в любом случае.

До посадки на первой планете, видимо, бежать не удастся. Можно ли провести всю неделю, не выходя из каюты? Еды вроде хватит. А как убить время? Вот-вот, лексикон киллера-рецидивиста… На Земле баловалась акварелью и рифмами. Как она будет делать это теперь? О чём может сочинять стихи убийца? О любви?

Куда себя деть, чтобы не думать о том, что сделала?

Даже в стол лбом не уткнёшься, весь заставлен императорской посудой.

Она вскочила со стула, не опрокинув его только потому, что он был прикреплён к полу, побежала к кровати, прыгнула на неё и бросилась лицом в розовую шёлковую подушку.

Движение воздуха на горящей коже шеи подсказало ей, кто вошёл в каюту.

— Ира, что же мне делать? Загипнотизировать тебя или стереть из твоей памяти этот эпизод? Уж лучше продолжай ненавидеть и подозревать в чём угодно. Пойдём, я покажу тебе корабль.

«Я его и так наизусть знаю», — буркнула мысленно Ира, потому что голос её не слушался.

— Умозрительно знаешь, а своими глазами не видела.

Она только отрицательно помотала головой, не отрывая лица от подушки.

— Есть бассейн, может, ты захочешь искупаться.

От рыданий, пока беззвучных, у неё исказилось спрятанное в подушке лицо.

— В спортзале, он же — бассейн, можно сделать качели.

Наволочка намокла до предела и уже не впитывала влагу.

— Бортовой комп содержит, кроме технических, музыкальные, литературные, научно-популярные записи. Есть даже фильмы, необычные, голографические. Я буду переводить.

Мокрая горячая подушка хорошо заглушала рыдания, но мешала дышать. Или ещё что-то мешало. Он, всё он, снова и снова он, только он. Всё связано с ним, с тем, кого она чуть не…

Ирруор схватил её за плечи и перевернул на спину. Она со страхом взглянула на него. В лице у него было отчаяние. Золотые, магически пристальные глаза, почти чёрные из-за разлившихся зрачков, притянули её взгляд и не отпускали.

Она почувствовала, что у неё цепенеет и разум, и тело. Она погружалась в сон или бессознательное состояние, не успев ни воспротивиться этому, ни даже испугаться.

«Что… ты… делаешь?» — её воли хватило только на панический мысленный вопрос.

— Усыпляю тебя, больше ничего.

«А… память?»

— Останется при тебе.

Но лишь частично — без эмоций. Этого он не добавил.

Глаза у Иры закрылись, и она перестала помнить о реальности.

Она оказалась в фантастически прекрасной стране.

Разноцветные, причудливых форм скалы вздымались из вечнозелёной, пышно цветущей растительности, мягкий влажный ветер был напоён незнакомыми ароматами, пляжи с мелким пёстрым песком тихо облизывало тёплое море, в пещерах берегового обрыва таинственно бродило гулкое эхо, бескрайняя морская гладь отражала феерически многокрасочную и яркую зарю, большое золотое солнце, две неторопливые ясные луны…

В зданиях из белого и цветного камня, затейливо-изящных, прохладных, с мозаичными полами, витражами и фресками, огромными окнами и зеркалами, низкой инкрустированной мебелью и множеством ковров и подушек жили люди, золотоглазые, смуглые и грациозные.

Ира вполне понимала их гортанную и мягкую речь, она ела в их домах непривычную на вкус, но аппетитную пищу, слушала журчащую и струящуюся, как вода, музыку, отдыхала в тенистом сумраке двориков с фонтанами, где пахло цветами и фруктами, бродила в гулких пространствах громадных, роскошно украшенных залов.

Это была современная страна.

Ира купалась в тёплом, как парное молоко, море, ныряя в волны с борта летающей лодки, зависшей над самой водой, танцевала на дискотеке в цветных мерцающих лучах, ела мороженое из прозрачных стаканчиков, смотрела настольное видео в уютной комнате, в окно которой заглядывали цветущие ветви и крупные, тесно парящие звёзды.

Ей было легко и беззаботно…

И тут она проснулась. Поняла, что всё увиденное было сном, и с сожалением вздохнула, не открывая глаз. Там было так хорошо, на Марсе Толстого-Брэдбери-Жилкиной.

— Это Кахур, — неожиданно произнёс чей-то голос.

Что такое Кахур?

Она поспешно открыла глаза.

— Кахур — планета, где я родился, — произнёс очень красивый молодой мужчина, сидящий возле неё. Смуглый, золотоглазый, с необычными двухцветными волосами, падающими на сильные плечи, обтянутые эффектным «леопардовым» трико.

Ирруор.

Она узнала его и вспомнила, где находится. Она заметила, что лицо у него осунувшееся и усталое. Она вспомнила всё, что предшествовало этому её сну, но как-то отстранённо, не испытывая никаких чувств.

— Ты меня усыпил, — спокойно сказала она, с подозрением вглядываясь в его лицо.

— Да. К сожалению, не нашёл другого выхода. Ты слишком сильно плакала.

— Может быть, — проговорила она с ещё большим подозрением, что, впрочем, на её голосе почти не отразилось.

Ирруор улыбнулся, довольный и печальный в одно и то же время.

— Пойдём на экскурсию по кораблю?

— Пойдём, — мирно согласилась она и подумала, что следует опасаться медотсека и сохранять дистанцию хотя бы в пару шагов между собой и мауром. На всякий случай.

Рубка с кольцеобразным пультом управления, компьютером и экранами, занимающими все стены, пол, потолок и даже двери, находилась в самом центре звездолёта. Её окружало кольцо помещений, состоявшее из восьми одноместных кают, кают-компании, спортзала, совмещённого с бассейном, медицинско-лабораторной части и склада с аварийным запасом. Всю эту центральную часть обнимал круглый коридор, а «обод» составляли четыре шлюпочных ангара (два из них пустовали), двигательные и орудийные отсеки и склады. В рубку вели четыре коридора, пронизывавших центральную часть, и их двери приходились как раз напротив дверей, ведущих в ангары.

Это был центральный диск «тарелки» Ирруора, но имелись ещё два, верхний и нижний, немного меньше среднего диска. В них вели люки из рубки и коридоров, они содержали различную аппаратуру, занимавшую почти всё пространство, за исключением узких проходов, предназначенных для технического контроля и ремонта.

• Предыдущая
• 10/89
• Следующая