Синхронистичность: акаузальный, связующий принцип - Юнг Карл Густав - Страница 9

 После этих общих рассуждений давайте вернемся к пробле­ме эмпирической основы синхронистичности. Здесь главная сложность заключается в получении эмпирического материала, из которого мы могли бы сделать определенные разумные выводы, и, к сожалению, эту проблему разрешить очень нелег­ко. Ощущения, о которых идет речь, "под ногами не валяются". Поэтому мы вынуждены искать по темным углам и иметь смелость бороться с предубеждениями нашего времени, если мы хотим расширить основу нашего понимания природы. Когда Галилей с помощью своего телескопа открыл спутники Юпитера, он немедленно вошел в острейший конфликт с предрассудками его ученых современников. Никто не знал, что такое телескоп и что он может делать. Никто до того ничего не говорил о спутниках Юпитера. Естественно, в каждом веке считается, что предшествующие века страдали предрассудками, и к нам это относится еще в большей степени, хотя мы так же заблуж­даемся, как и те, кто жили до нас. Как часто мы видим гонимую истину! Есть печальное, но, к сожалению, верное правило: история ничему не учит человека. Этим грустным фактом и объясняются те величайшие трудности, с которыми мы сталкиваемся, как только начинаем собирать эмпирический материал, могущий пролить немного света на это "темное дело", ибо мы почти наверняка найдем его там, где, как утверждали все авторитеты, нечего искать.

 Сообщения о примечательных отдельных случаях, пусть даже и полностью подтвержденные, не приносят никакой поль­зы. В лучшем случае, рассказчика посчитают слишком до­верчивым человеком. Даже тщательный сбор большого коли­чества самих случаев и доказательств их реальности, какой проделали Гарни, Майерс и Подмор[54], не произвел никакого впечатления на научный мир. Подавляющее большинство "профессиональных" психологов и психиатров вообще ничего не знает об этих исследованиях.[55]

 Результаты опытов по ЭСВ и ПК подвели статистическую основу под оценку феномена синхронистичности и, в то же самое время, указали на ту важную роль, какую играет психи­ческий фактор. Этот факт заставил меня задаться вопросом, не существует ли возможность изобрести метод, с помощью кото­рого можно было бы, с одной стороны продемонстрировать существование синхронистичности, а с другой стороны, обнажить содержимое психики, которое даст нам по крайней мере нить к природе задействованного психического фактора. Иными словами, я спросил себя, не существует ли метод, способный дать измеряемые результаты и, в то же самое время, способный предоставить нам возможность заглянуть в психическую осно­ву синхронистичности. То, что синхронистические феномены происходят в определенных и имеющих существенное значение психических условиях, мы уже увидели из результатов эк­спериментов по ЭСВ, хотя последние не выходят за рамки совпадения и только проявляют свою психическую основу, никак ее не объясняя. Я уже давно знал о существовании интуитивных или "ворожейных" методов, которые базируются на психическом факторе и абсолютной уверенности в сущест­вовании синхронистичности. Поэтому я сосредоточил свое внимание прежде всего на интуитивной технике "оценки всей ситуации целиком", столь характерной для Китая, а именно, для "книги перемен".[56] В отличие от сформированного греками западного образа мышления, китайский ум направлен не на погоню за деталями, как таковыми, а на создание картины, в которой любая деталь смотрится, как часть целого. По вполне понятным причинам, мыслительный процесс такого рода одно­му разуму не под силу. Поэтому, суждение должно в гораздо больше степени опираться на иррациональные функции соз­нания, то есть на чувства (sens du reel) и интуицию (восприятие посредством содержимого подсознания). "Книга Перемен", которую мы с полным на то основанием можем назвать экспериментальной основой классической китайской философии, представляет собой один из древнейших методов оценки ситуации, как целого, и потому в ней детали рас­сматриваются только на космическом фоне - фоне взаимоотно­шений "ян" и "инь".

Эта "оценка ситуации целиком", несомненно, является также и научной целью, но целью очень далекой, потому что наука, везде где это возможно, идет экспериментальным путем, и повсеместно - статистическим. Однако, эксперимент заклю­чается в постановке точного вопроса, который в максимально возможной степени исключает все лишнее и сбивающее с толку. Эксперимент устанавливает правила, диктует их Природе и, таким образом, заставляет ее дать ответ на придуманный человеком вопрос. Природе не дают использовать в ответе все ее возможности, поскольку эти возможности ограничиваются требованиями практики. С этой целью в лаборатории создается ситуация, которая искусственно ограничена вопросом и кото­рая вынуждает Природу дать недвусмысленный ответ. Пол­ностью исключается деятельность Природы в ее неограничен­ной целостности. Если мы хотим узнать, что представляет собой эта деятельность, то нам нужен метод исследования, который устанавливает как можно меньше правил, или вообще их не устанавливает, давая тем самым Природе возможность отвечать в полную силу.

 В лабораторном эксперименте заранее обусловленная про­цедура в статистической компиляции и сравнении результатов создает стабильный фактор. С другой стороны, в интуитивном или "мантическом" (то есть относящемся к гаданию) эксперименте с "совокупностью" совер­шенно излишне установление правил и ограничение целост­ности природного процесса. Процессу предоставляется любая возможность выразить себя. В "Книге Перемен" монеты падают так, как это им заблагорассудится.[57] С точки зрения наблюда­теля на вопрос о неизвестном дается рационально не­постижимый ответ. Для полной реакции такие условия являют­ся совершенно идеальными. Однако в глаза бросается и недостаток: в отличие от научного эксперимента, здесь мы не знаем, что именно произошло. Чтобы преодолеть это пре­пятствие, два китайских мудреца, царь Вен и князь Чу, в двенадцатом веке до нашей эры, взяв за основу гипотезу о единстве природы, попытались объяснить одновременность протекания психического состояния и физического процесса, как эквивалентность смысла. Иными словами, они предпо­ложили, что как в психическом состоянии, так и в физическом процессе, выражалась одна и та же настоящая реальность. Но для того, чтобы удостовериться в верности этой гипотезы, возникла необходимость введения некоторых ограничений в этот явно безграничный эксперимент, а именно, потребность в физической процедуре определенной формы, методе или технике, которые заставили бы природу давать ответ в четных и нечетных числах. Последние, как представители "инь" и "ян", присутствуют, как в бессознательном, так и в природе, в характерной форме противоположностей, как "мать" и "отец" всего происходящего, и потому образуют tertilium comparationis (основание для сравнения) между психическим внутренним миром и физическим внешним миром. Таким образом два мудреца разработали метод, с помощью которого внутреннее состояние могло быть представлено, как внешнее, и наоборот. Это, разумеется, пред­полагает интуитивное знание смысла каждой пророческой фигуры. Поэтому, "Книга Перемен" состоит из шестидесяти четырех толкований значения каждой из возможных комбина­ций "инь" и "ян". Эти толкования формулируют внутреннее бессознательное знание, соответствующее состоянию сознания в данный момент, и эта психологическая ситуация совпадает со случайными результами метода, то есть с четными и нечетными числами, образуемыми падением монет или сортировкой сте­бельков тысячелистника.[58]

 Метод, как и любая ворожейная или интуитивная техника, основан на внепричинном или синхронистическом принципе связи.[59] На практике, и это признает любой непредубежденный человек, во время эксперимента наблюдается немало случаев явной сихронистичности, которые можно было бы рационально и несколько безаппеляционно объяснить, как простые про­екции. Но если предположить, что они действительно являются тем, чем они кажутся, то тогда они могут быть только "смыс­ловыми совпадениями", которые, как нам известно, нельзя объяснить причинно. Метод заключается в сортировке сорока девяти стебельков тысячелистника наугад на две кучки, после чего с каждой кучки отсчитывается по три и по пять стебель­ков, или в шестикратном подбрасывании трех монет, причем каждая линия гексаграммы определяется ценностью лицевых и оборотных сторон (орел 3, решка 2).[60] Эксперимент основан на троичном принципе (две триграммы) и состоит из шестидесяти четырех вариантов, каждый из которых соответствует психи­ческой ситуации. Они подробно описываются в тексте и прила­гаемых комментариях. Существует также и очень древний западный метод[61], основанный на том же самом общем прин­ципе, что и "Книга Перемен", с той лишь довольно знаменатель­ной разницей, что на Западе это не троичный, а четвертичный принцип, и результатом является не гексаграмма, построенная из линий "ян" и "инь", а шестнадцать фигур, составленных из четных и нечетных чисел. Двенадцать из них, в соответствии с определенными правилами, расположены в астрологических домах. Эксперимент основан на 4x4 линиях, состоящих из произвольного количества точек, которые экспериментатор дела­ет на песке или наносит на лист бумаги справа налево.[62] Чисто в духе Запада, комбинация всех этих факторов гораздо слож­нее, чем в "Книге Перемен". Здесь тоже имеется бесконечное количество "смысловых совпадений", но их, как правило, гораз­до труднее понять, и потому они не так очевидны, как в "Книге Перемен". В западном методе, который в тринадцатом веке был известен как Ars Geomantica или Искусство Ставить Точки[63], и пользовался широкой популярностью, нет никаких коммен­тариев, поскольку, в отличие от "Книги Перемен" он использо­вался только в ворожейных и никогда в философских целях.