Путь «Чёрной молнии» - Теущаков Александр Александрович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/156
• Следующая

Оперативники, как говорится «стояли на ушах», разыскивая держателей воровского общака. Тихушники, сексоты, ломали головы и выискивали подходы к главарям, чтобы накрыть размножающиеся шалманы и притоны. Милиция проверяла, чуть ли не два раза в неделю квартиры. Но все блатхаты, ранее служившие для сбора уголовных элементов, были временно заморожены.

Под воздействием участившихся облав и обысков, Аркану и Круту пришлось временно покинуть Новосибирск и обосноваться в Алтайском крае в городе Камне на Оби. Леший и Гвоздь остались на месте и продолжали контроль и сборы в общак.

Сначала, непосвященные урки думали, что менты делают плановые облавы, но когда возле каждого РОВД появились фотографии Аркана с непроверенной информацией, что он находится в Новосибирске, то слухи, как грибы стали произрастать невесть откуда: «Аркан в городе?! Он скрывается или бежал? Кто после него возглавит общак? Пришлют ли воры кого-нибудь с периферии. Разобьется ли снова братва на мелкие группы и станет шерстить и шустрить по своим районам».

Конечно, многим было на руку; нет вора — нет особого контроля. Хотя все понимали, что Аркан приложил столько сил и умения для того, чтобы братва в городе держала многое под контролем.

Когда сыщики из УГРО немного успокоились, посчитав, что Садовников — Аркан покинул город, зашевелились, заганошились урки. Стали набирали обороты дела и делишки.

Аркан ушел в глубокое подполье и перестал появляться на виду, даже братва не могла его видеть, а общались с ним только строго свои люди, особо приближенные. И вот — откуда неизвестно, пошли другие слухи, что год назад Аркан, бежав из зоны, утонул в болоте.

УГРО, не получая достоверных данных по Садовникову — постепенно успокоился, а жулики и уркаганы занятые своими криминальными делами, стали забывать о некогда, гремевшем по всей округе — Аркане.

Сергей Брагин был старше своего родного брата Анатолия на полтора года, и в семье ему всегда приходилось присматривать за младшим. В принципе, разница в возрасте небольшая, но Сергей отличался сообразительностью и решительностью. Если в школе приходилось улаживать конфликт между сверстниками, Сергей всегда заступался за брата и вставал на его защиту. Отец воспитывал мальчиков в послушании к старшим и уважении друг к другу, в то время он работал в уголовном розыске в звании майора.

Сергей характером пошел в отца: такой же коммуникабельный, целеустремленный и решительный. Анатолий в большей мере натурой походил на свою мать: более спокойный, но у него было обостренное чувство справедливости, гены и воспитание сделали свое дело.

В конце шестидесятых они всей семьей переехали из небольшого города в Кемеровской области в Новосибирск.

Прошли годы, родители умерли. Дети пошли по стопам отца. Сергей — теперь старший инспектор оперативной части следственного изолятора, а Анатолий служил в охранном подразделении ВВ в режимной части.

Сергей жил один в однокомнатной квартире, с женой развелся два года назад, не сошлись характерами. Анатолий жил со своей семьей в двухкомнатной, доставшейся от родителей.

Буквально на днях Сергей по знакомству помог своему брату перейти на другую работу. Анатолий сменил свое прежнее место службы и теперь работал в СИЗО.

Анатолий, осмотревшись на новом месте принципиально не сошелся во взглядах с коллективом надзирателей и сотрудников различных подразделений. Он ничего не имел против обысков, сопровождения и поддержания порядка с режимной точки зрения подследственных и осужденных, но методы работы его коллег, порой ставили Анатолия в тупик.

Если дело доходило до откровенного разговора, то он с брезгливостью рассказывал родному брату, как сослуживцы обкрадывают и без того неимущих заключенных. Некоторые сотрудники изолятора скатывались до неприличия: во время обысков в камерах забирали из шкафов продукты питания, к примеру, колбасу или еще какие деликатесы. Или взять хотя бы вещи арестованных, которые под шумок обыска оказывались изъятыми некоторыми нечестными на руку охранниками. Заключенные и сами готовы променять хорошие вещи на чай или табак, но зачем охранникам платить арестованным, когда можно просто изъять, а по-иному украсть.

В 1976 году, работая в тюрьме, Анатолий наблюдал за пожилым старшиной, производящим обходы и поверки по камерам со своей любимой овчаркой — Акбаром. Дело доходило до абсурда: для того, чтобы покормить своего пса, он открывал камеру во время завтрака и запускал своего Акбара. Естественно пес первым делом рвался к столу, от чего арестанты бросались в рассыпную, а служебная собака тем временем собирала с арестантского стола все деликатесы: колбасу, мяско, одним словом, все вкусненькое. Хлеб пес не брал, ему и без него хватало подзакусить. Не извинившись за категоричность пса, старшина отбывал в другие камеры.

Анатолию показался омерзительным номер с собакой, а уж от остальных случаев или происшествий, он был просто в шоке.

Много несправедливости видел лейтенант Брагин в стенах СИЗО со стороны охранников, иногда ему приходилось присутствовать при избиении людей. Некоторые смены отличались жестокостью по отношению к арестованным, к примеру: выводили провинившихся людей из камеры в коридор, и усадив всех на корточки, приказывали передвигаться вдоль стены. Если кто из арестантов приподнимал спину или привставал с корточек, то сейчас же получал по шее или спине удар дубинкой — вот так и гоняли по коридору до изнеможения, пока кто — нибудь не сваливался без сил на пол.

Анатолий обратил внимание еще на одного старшину, прозванного арестантами «Гычей»: за его умение бить по шее сжатой в кулак рукой. Перед тем, как бить, старшина, как заправский палач заставлял наклонять голову и закрыть глаза ладонями рук — это делалось на тот случай, чтобы глаза не выпрыгнули из орбит. Иногда он наносил удар с такой силой, что раздавался хлопок и заключенный падал на четвереньки. Сослуживцы в шутку говорили: «Гыча опять свои удары отрабатывает».

Анатолий как-то сделал ему замечание по поводу рукоприкладства, на что садист-старшина ответил:

— Товарищ лейтенант, если здесь все будут любезничать с арестантами, то они непременно сядут нам на шею.

Запомнил Анатолий «работу» своего непосредственного начальника — циничного капитана из режимной части, за глаза прозванного «Кайфушником». Так же, как и Гыча он пользовался излюбленным ударам, именуемым «кайфухой». В принципе она ни чем не отличалась от удара «гычей», только наносились не по шее, а в боковую область скулы, где проходят нервные связки. От натренированного удара арестант на некоторое время терял сознание и валился с ног. Между собой надзиратели поговаривали, будто капитан неоднократно выбивал челюсти и даже ломал их.

Анатолий принципиально не принимал участие в расправах, в его понимании такие методы считались сатраповскими, издевательскими. Может потому сослуживцы и считали его «белой вороной», но помалкивали из уважения и боязни к его старшему брату капитану Сергею Брагину.

Конечно, находились и такие, кто открыто предлагал ему перейти на другую работу или из-за его мягкотелости вообще сменить специальность. Анатолий понимал, что подобное предложение он когда-нибудь примет — это был вопрос времени.

Последней каплей его терпения стал случай, произошедший при обыске вновь прибывших людей в СИЗО. Старший сержант Звягинцев, надзирающий за заключенными, тщательно обыскивал одежду и вещи, и вдруг обратил внимание на татуировку, расположенную на руке у одного парня. Сержант выразил недовольство по поводу наколки, потому, как смысл рисунка направлялся на оскорбление тюремной охраны. Парень спокойно ответил: «Это мое личное дело, что колоть, и в каком месте». Звягинцеву не понравился ответ, и между ними завязалась словесная перепалка, переросшая в выяснение отношений. Вытащив парня в коридор из комнаты досмотра, сержант и двое сослуживцев стали избивать подследственного, затем заволокли в комнату, где им никто не мешал его «воспитывать».

• Предыдущая
• 42/156
• Следующая