Реквием для хора с оркестром - Твердов Антон - Страница 60

• Предыдущая
• 60/76
• Следующая

— …и кроме того, мы получим в свои ряды полуцутика, — прошептал Махно на ухо Никите. — А это многое значит! Цутики и полуцутики всемогущи. Только сам цутик или полуцутик может воздействовать на себе подобных. А этот твой… Гы… кажется, поверил нам и уже заранее ненавидит всех своих мотающихся при дворе правителя собратьев, потому что считает их предателями.

— Придумано хорошо, — прошептал в ответ Никита. — А если обман все-таки выяснится? Г-гы-ы же просто-напросто может нас выдать?

— Пока мы в подземелье, обман никак раскрыться не может, — ответил Махно. — На поверхность, понятное дело, полуцутик не выйдет. А в момент самого переворота будет такая горячка, что уже точно не до того будет.

— Но… сам правитель.

— На Вал Ляю никто никогда не видел в лицо. Так что, если что — можно сказать твоему полуцутику, что 288 он — ставленник корнеплодов. А может быть, он и на самом деле какой-нибудь корнеплод-акселерат? Потому-то его и скрывают от народа, что непопулярны в Первом загробном корнеплоды… Ну, ладно, это гипотеза. А точно мы знаем только то, что полуцутик мне поверил. Только ты смотри — не расколись!

— Как можно!

— Мужик он вроде хороший, — сказал еще Махно, мельком оглянувшись на Г-гы-ы. — Только вот… почему он так пьет много?

— Разве это много? — удивился Никита. — Он похмеляется.

— Похмеляется… Я-то считал, что полуцутики вообще редко употребляют «бухло». А оказывается, ничто человеческое им не чуждо…

Г-гы-ы оглушительно икнул, прервав тем самым тайный разговор Никиты с Махно. Полчаса назад все втроем переместились в комнату Никиты. Махно выставил бутыль с «бухлом», которую отжал у Рододендрона, поскольку сам заходить в свою комнату все еще опасался. Похмельный полуцутик сразу набросился на «бухло», забыв о всех остальных веществах, предметах и явлениях Первого загробного мира. Никита, сделав вид, что тоже жутко страдает с похмелья, пару раз приложился к бутылке.

— Уф-ф… — выдохнул полуцутик. — Полегче стало. Прямо как на сковороду плеснул — аж зашипело. В нутрях у меня горело все…

— Поправился? — осведомился батька.

— Ну.

— Тогда отдохни. А мы с Никитой пойдем ребят предупредим, что ты очухался. Они, наверное, с тобой познакомиться хотят…

— Чего это я отдыхать буду? — воскликнул полуцутик, бодро взлетая под потолок. — У меня, понимаешь, второе дыхание открылось! Я движения хочу и деятельности. Я вместе с вами пойду с ребятами знакомиться. Вот они удивятся!

Никита с Махно переглянулись. Неизвестно, что подумал при этом Махно, но мысли, промелькнувшие в сознании Никиты, так явственно отразились на его лице, что полуцутик даже недоумевающе нахмурился.

«Удивятся — это точно, — подумал Никита. — У членов организации ПОПУ отношение к цутикам и полуцутикам — то есть к господствующему классу этого мира — однозначное. Они бы давно моего Г-гы-ы стерли с лица земли, если бы знали хотя б приблизительно, каким образом…»

— Да ну зачем тебе с нами идти? — скривился Махно. — Посиди тут, отдохни. Я бы на твоем месте точно отдохнул бы. Столько бухать! Целую неделю! Ты, наверное, вымотался и без сил…

— Я ж говорю — сил у меня полно! — выписывая в воздухе замысловатые пируэты, прокричал полуцутик Г-гы-ы. — Айда!

В дверь Никиты постучали.

Илюша На Вал Ляю, с тех пор как помер, чувствовал себя все лучше и лучше. Теперь, когда он стал правителем Первого загробного, никто не смел не то что смеяться над ним, но и даже прекословить любому, самому глупому из его приказов. Хотя, в сущности, приказы, которые Илюша отдавал самостоятельно, касались в основном его самого (разукрасить несколько комнат правительственного дворца гирляндами и елочными украшениями, поставив в каждый угол по две зеленые новогодние елки, каждый день перекрашивать стол для подписи документов во все оттенки и цвета радуги и так далее). А все глобальные проекты и указания поступали свыше — от Совета. Илюша аккуратно передавал копии документов за личной подписью крестиком представителям своего министерства и дальнейшей судьбой предложений и директив не интересовался.

Поначалу Илюша был до крайности увлечен тем, что изобретал различные модели ассенизаторских машин и каждый день запускал в производство по одному, совершенно отличному от других автомобилю с неизменной цистерной для сбора фекалий. Потом, когда выяснилось, что ассенизаторское дело в загробных мирах не котируется вовсе из-за практически полного отсутствия, собственно, объекта работ, Илюша в моделировании разочаровался и стал развлекаться тем, что приглашал к себе во дворец мертвецов, с которыми его сводила судьба на Земле, подолгу беседовал со всеми и награждал фишниками и почетными должностями — даже недругов, поскольку зла Илюша никогда не помнил.

Таким образом Митрич получил при дворе звание заведующего распределением «бухла», добрая бабушка Ефросинья, которая невольно стала крестницей новоиспеченного правителя, стала зваться теперь Главным Экзекутором и ведала тремя Аннигиляторами, которые именно по этой причине вот уже сколько времени простаивали без дела. И в конце концов Илюша заявил о своем желании научиться наконец читать.

Для обучения На Вал Ляю грамоте во дворец на вечное поселение были призваны Жан-Жак Руссо (идентификационный номер 671-009), Василий Жуковский (идентификационный номер 561-900), Виктор Николаевич Сорокин (идентификационный номер 711-222) и братья Кирилл (188-1) и Мефодий (188-2). Изящной словесности Илюшу учил Пушкин (33-567), иностранным языкам — Ломоносов (445-98), основы арифметики преподавали Ландау (571-631) и Эйнштейн (007-111).

Может быть, поэтому, может быть, по какой-то другой причине, науки, не дававшиеся Илюше в бытность его на Земле, сейчас легко и свободно поселялись в его девственно-чистом мозгу. Уже Илюша почитывать стал приказы, присылавшиеся ему свыше, с чем-то соглашаться, с чем-то нет, но пока открыто высказываться по этому поводу опасался, компенсируя это тем, что самолично принялся за разработку собственной теории загробного законодательства.

Так, почти незаметно для себя, да и для других тоже, Илюша На Вал Ляю стал превращаться из клинического дебила во вполне просвещенного правителя целого мира, понимая механизмы управления людьми и целыми отраслями той или иной индустрии, не догадываясь только о том, что в недрах подземелья зреет заговор, ведущий к военному перевороту.

И тут в дверь Никиты постучали. Махно подпрыгнул как ужаленный. Никита, вознамерившийся доказать полуцутику Г-гы-ы, что ему — полуцутику — вовсе не следует перенапрягать походом по темным коридорам и общением с подпольщиками свой бессмертный организм, ослабленный тем не менее неумеренным употреблением «бухла», прервал себя на полуслове и испуганно оглянулся на дверь.

— Нельзя! — хотел рявкнуть Махно, но не успел.

— Да-да! — весело закричал Г-гы-ы, летая вокруг закопченной люстры. — Заходи, кто пришел, гостем будешь!

Дверь отворилась, и на пороге показался Рододендрон.

— О! — оценил Г-гы-ы. — Здоровенный парнишка! С таким весь Первый загробный перевернуть можно!

Рододендрон поднял глаза вверх и увидел полуцутика. Немедленно глаза Рододендрона полезли на лоб, а руки сами собой вскинулись — и в руках, словно по волшебству, появился пистолет-пылесос.

— Ложись! — завопил не своим голосом Рододендрон, наводя кишку пылесоса на полуцутика.

Махно и Никита одновременно бросились к Рододендрону — Махно перехватил кишку, а Никита заученным ударом выбил пистолет-пылесос из рук подпольщика.

— Диверсия! — орал спрятавшийся за люстру полуцутик. — В нашу организацию ПОПУ проникли шпионы корнеплодов! У него супероружие! Спасите полуцутика!

— Все в порядке… — пропыхтел Никита, выкручивая обалдевшему Рододендрону руки, — все в полном порядке.

— Ага, держи его! — заорал Г-гы-ы, изрядно осмелевший после того, как пистолет-пылесос Рододендрона оказался в руках у Махно. — Сейчас я ему покажу. Я его в какашку превращу. А ну — раз, два…

• Предыдущая
• 60/76
• Следующая