Реквием для хора с оркестром - Твердов Антон - Страница 21

• Предыдущая
• 21/76
• Следующая

— Артур Артурович объяснял же тебе, — лениво проговорил Моксель, — что ты чешешься как бы это… по привычке. Ну, типа в твою сущность въелось утверждение, что на тебе полно паразитов и ты…

— Сущность… — проворчал Ексель, у которого, как и у всякого ифрита, портилось настроение, если ему доводилось услышать какое-нибудь шибко умное слово, — где нахватался-то? Говори нормально, чтобы все тебя понимали.

— А ты не понимаешь?

— А я не понимаю, — подтвердил Ексель.

— И я не понимаю, — хмыкнул Моксель. — И чего из этого? Артур Артурович так говорит, значит, правильно…

С этим Ексель не мог поспорить. Он так и сказал:

— Не спорю…

На этом начавшийся было разговор увял и сошел бы совсем на нет, если бы придорожную тишину не нарушил свист рассекаемого воздуха. Ексель и Моксель — как один — выскочили на дорогу, но ничего не увидели, кроме клуба пыли, поднятой промчавшимся мимо непонятным агрегатом.

— Опять! — воскликнул Ексель.

— Опять! — эхом откликнулся Моксель.

— Если этого урода поймать, с него фишников содрать можно будет — немерено! — крикнул Ексель.

— Так ведь не можем мы его поймать! — в отчаянии завопил Моксель. — Мы даже рассмотреть не можем — кто это или что!

— Хреновина, — подтвердил Ексель, — очень плохо. Это надо же — двадцать раз туда обратно летает по нашей дороге какое-то недоразумение и нельзя его оштрафовать.

— Хреновина, — согласился Моксель.

Какое-то время они молчали, понуро ковыряя асфальтовую дорогу своими полосатыми ятаганами, потом Моксель вдруг встрепенулся:

— А вон глянь! Идет кто-то…

— И правда, — вглядевшись, произнес Ексель, — кто-то идет. Штаны на коленках продраны. Непорядок.

— Непорядок! — хихикнул Моксель и юркнул в кусты.

Ексель оглянулся в последний раз на приближающегося Никиту и последовал примеру своего товарища.

— Ага-а-а! — заорали ифриты в четыре горла, выскакивая на дорогу.

— Попался! — крикнул Ексель, хватая Никиту за плечи.

— Попался! — вторил ему Моксель, заходя сзади и тоже хватая Никиту за плечи.

— Ну? — совершенно синхронно проговорили они. — Что мы теперь делать будем? Чего молчишь?

А молчал Никита оттого, что у него от неожиданности временно отнялся язык. Вообще-то не шуточки, когда на тебя из-за кустов вылетают четыре мордоворота в синей форме и с громадными полосатыми ятаганами. Правда, через несколько секунд Никита разглядел, что мужиков не четыре, а только два — двухголовых, — но легче ему от этого не стало.

«Ифриты, — сразу догадался Никита. — Что делать будем? Драться? В прошлый раз они мне наваляли конкретно. Голову отрубили. Их тогда трое было — шесть рыл, то есть сейчас всего двое, но и теперь преимущество не на моей стороне… Попался? Это они меня искали, значит! Хотят в Смирилище вернуть… Дернуть бы отсюда, а они меня крепко держат. И ножи у них здоровенные, хоть и полосатые. Ладно… осталось одно только средство. Пробуем вариант „придурок“. Авось что-нибудь и получится. Гоша вот Северный, когда его с наркотой на улице прихватили, повалился мусорам в ноги и стал вопить, что он рахитичный сирота и что его подставили. Мусора, охренев после таких заявлений, поступивших от стодвадцатикилограммового детины, немного подрастерялись, и Гоше удалось под шумок всучить им триста баксов и золотые часы, а самому свалить…»

Все эти мысли за одно только мгновение промелькнули в голове Никиты, а в следующее мгновение он уже жалобно искривил лицо и провыл через плаксиво вывернутые губы:

— Дяденьки! Не надо трогать меня!

— Ты чего? — опешил Ексель. — Придурок?

— Придурок? — переспросил Моксель.

— Да! — немедленно откликнулся Никита. — То есть нет, но я сирота. Родители у меня умерли… то есть живы. А я совсем один остался. Отпустите, а?

— Не можем! — сурово и непреклонно качнул головами Ексель. — Такой порядок.

— Такой порядок, — подтвердил Моксель. — Попался — значит, плати!

— За что? — безуспешно пытаясь вызвать слезы на глаза, простонал Никита.

— Как за что? — удивился Ексель. — За то, что ты попался. Ты что, не видишь, кто мы такие?

Никита ничего не сказал, и Моксель тогда ответил за него:

— Мы — ГАИИ. Попался — плати.

— ГАИИ? — переспросил Никита. — Но я же… кажется, ничего не нарушил.

Ексель и Моксель переглянулись.

— Ты откуда взялся? — поинтересовался Ексель. — Законов не знаешь? Если мы тебя остановили, значит, надо платить. А нарушать вовсе не обязательно. Слушай, правда, откуда ты взялся? Из какого мира?

И на этот вопрос Никита не сразу нашелся что ответить. Тогда заговорил Моксель.

— Помнишь, мы первый раз тормознули этого фраера Толика на его Комарике? — проговорил он, обращаясь к своему коллеге. — Так он тоже тогда удивлялся — зачем платить, если не нарушил. Оказывается, в том мире, откуда этот Толик, принято сотрудникам автоинспекции платить не в любом случае, а только когда что-нибудь там нарушишь. Представляешь, какие дикари?

— Да-а… — протянул Ексель.

Никита изо всех сил старался осмыслить происходящее. Выходит, его задержали не за то, что он из Смирилища сбежал, а… Непонятно, за что его задержали, но уж точно не за Смирилище.

Моксель, которого вдруг обуяло чувство гордости за тот мир, в котором он жил, стукнул Никиту рукояткой ятагана по лбу.

— Слушай сюда, придурок, — сказал он. — Ты тут, наверное, новенький и многого не знаешь. Короче, суть в том — в вашем мире автоинспекторы и водители мучают друг друга тем, что препираются — нарушил, не нарушил, платить, не платить. А у нас система строгая: если тебя поймали — плати. Никаких закавык и всякого там другого дерьма. Понял?

— Понял? — повторил Ексель.

Никиту — в том мире, где он был живым, — много раз автоинспекторы штрафовали практически ни за что. Он да и многие другие люди его круга давно привыкли к такому явлению, как наличие на дорогах людей в форме, которым надо платить деньги, поэтому, уважая свое время и достоинство, много не разговаривали — благо требовали автоинспекторы немного.

«А тут, — подумал Никита, — все так же упростили… Понятно…»

— Понял, — сказал Никита, — это — понял. Не понял только одного — я же пешком, а не на машине. Как меня можно…

— Можно! — не дав ему договорить, в один голос взревели Ексель и Моксель. — Откуда мы знаем, может, у тебя машина невидимая. В вашем мире нет невидимого транспорта, а в нашем есть!

На этот раз правдивые вообще из-за полного отсутствия воображения ифриты несколько кривили душой. Невидимый транспорт не существовал и в загробных мирах, а штрафовать пешеходов наравне с водителями придумал все тот же Артур Артурович. Вместе с этой идеей он разработал несколько версий объяснений попавшемуся, если тот вдруг начнет юлить. В случае с Никитой ифриты решили применить простейшее объяснение — тем более что Никита, как Ексель и Моксель уже выяснили, в загробном мире был новичком.

Поглядев на внушительные полосатые ятаганы, Никита спорить не стал.

— У меня нет денег, — сказал он только, — то есть, как их… фишников нет у меня.

Ифриты переглянулись.

— Если фишников нет, — проговорил Ексель, — тогда тебе придется на исправительных работах потрудиться.

— Придется, — кивнул и Моксель. — Скажи свой номер.

— Какой номер? — спросил Никита.

— Во придурок, — хмыкнул Ексель.

— Придурок и есть, — осклабился и Моксель.

— Нет, — довольный тем, что его принимают за придурка, проговорил Никита. — Я и правда не знаю какой номер…

— Идентификационный, — должны были сказать ифриты из ГАИИ, но никакой ифрит ничего подобного сроду не выговорит. Поэтому Ексель, вздохнув и вспомнив Свод Законов, принялся объяснять:

— Слушай сюда, придурок. Не знаю, как где, а в нашем мире каждое существо имеет свой номер. Чтобы легче было это… порядок соблюдать. По прибытии в наш мир тебя должен был опросить Совет, решить, в какую отрасль этой… как ее… общественной жизни тебя направить и выдать тебе личный… номер. Понял теперь, идиот?

• Предыдущая
• 21/76
• Следующая