Конус - Уэллс Герберт Джордж - Страница 1

Ночь была жаркая. На небе, после заката летнего солнца, осталась розоватая окраска. Они сидели у открытого окна и им казалось, что воздух здесь свежее. В темноте неподвижно застыли деревья и кусты сада. На фоне туманно-голубого вечернего неба за дорогой выделялся оранжевый свет газового фонаря. Три огонька железнодорожного сигнала маячили вдали. Женщина и мужчина переговаривались шопотом.

— Он ничего не подозревает, — нервно начал мужчина.

— Конечно, нет! Он не думает ни о чем, кроме как о заводе и о ценах на топливо. У него нет фантазии! В нем нет поэзии!

— Да, у этих железных людей нет фантазии, — серьезно ответил он. — У них нет сердец!

— У него, во всяком случае, нет сердца, — тихо сказала она.

Женщина с недовольным видом посмотрела в окно. Далекое грохотание слышалось все отчетливее; дом дрожал, доносилось металлическое постукивание паровоза. Блеснула полоса света. Клубы дыма; один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь черных прямоугольников — восемь платформ промчались одна за другой по серой насыпи и исчезли в огромной глотке туннеля. Казалось, что туннель вместе с последней платформой проглотил дым и оборвал доносившийся шум.

— Когда-то здесь было хорошо, — а теперь это настоящий ад! В ту сторону простираются одни только трубы, они в самое лицо небес извергают огонь и пыль. Что это значит? Придет конец всем этим жестокостям… Завтра. — Он произнес последние слова шопотом.

— Завтра, — повторила она, не отрывая взгляда от окна.

— Дорогая, нежно воскликнул он и крепко сжал ее руку.

Женщина повернулась к нему, глаза их встретились. Ее суровый взгляд смягчился под его ласковым взором.

— Дорогой мой, как это странно… Вы так неожиданно вошли в мою жизнь. Так…, чтобы показать мне… — она умолкла.

— Чтобы показать вам… — повторил он.

— Весь этот чудесный мир… — нерешительно проговорила она, и совсем тихо добавила… — мир любви!

Вдруг щелкнула и закрылась дверь. Оба быстро повернули головы, он резко отшатнулся назад. Во мраке комнаты вырисовывалась огромная неподвижная фигура. Едва можно было разобрать лицо с темными, ничего не выражающими впадинами, под нависшими бровями. В теле Раута напрягся каждый мускул. Когда открылась дверь? Что он слышал? Слышал ли он все? Что он видел? Целая стихия вопросов.

После казавшейся нескончаемой паузы, наконец, прозвучал голос вошедшего.

— Ну, — угрюмо спросил он.

— Я боялся, что не застану тебя, Горрокс, — взволнованно проговорил стоявший у окна человек, крепко сжимая рукой подоконник. Голос его звучал неуверенно.

Из тени комнаты выступила вперед неуклюжая фигура Горрокса. Он ничего не ответил на замечание Раута.

У женщины замерло сердце.

— Я говорила мистеру Рауту о том, что ты можешь вернуться, — произнесла она твердым голосом.

Горрокс неожиданно опустился в кресло около ее маленького рабочего столика. Он продолжал молчать. Его огромные руки были крепко сжаты. Сейчас в его глазах уже можно было заметить загоревшийся блеск. Он старался дышать спокойно. Взор его переходил с женщины, которой он бесконечно доверял, на друга, в которого он верил, и снова обратно к женщине.

Все трое уже почти поняли друг друга. Однако, никто из них не мог произнести нужного слова. Чтобы облегчить нависшую над ними давящую тяжесть.

Наконец, томительное ожидание было прервано. Заговорил муж.

— Ты хотел видеть меня? — спросил он Раута.

Раут вздрогнул.

— Я пришел для того, чтобы повидаться с тобой. — Он решил лгать до конца.

— Да, — протяжно произнес Горрокс.

— Ты обещал, — начал Раут, — показать мне необыкновенное сочетание лунного света и дыма.

— Я обещал показать тебе необыкновенное сочетание лунного света и дыма, — бесцветным голосом повторил Горрокс.

— Вот я и думал, что застану тебя сегодня, прежде чем ты отправишься на завод… и пойду с тобой.

Снова наступила пауза. Неужели он отнесся к этому хладнокровно? Знает ли он действительно все? Сколько времени он пробыл в комнате? Хотя, в ту минуту, когда они услышали, как закрылась дверь, их поза… Горрокс бросил взгляд на бледный, в слабом освещении, профиль женщины. Затем посмотрел на Раута и будто внезапно овладел собой.

— Конечно, — бодро воскликнул он, — я обещал тебе показать производство в его настоящем виде. Странно, как же это я мог забыть.

— Если это затруднит тебя… — начал Раут.

Горрокс снова встрепенулся. В мрачном блеске его глаз зажегся новый свет.

— Нисколько, — просто ответил он.

— Ты рассказывал мистеру Рауту об этих контрастах огня и теней, которые ты считаешь такими замечательными? — спросила женщина и в первый раз повернулась лицом к своему мужу. Уверенность постепенно возвращалась к ней, хотя голос ее звучал на полтона выше, чем обыкновенно. — Твоя теория о том, что прекрасны только одни машины, а все остальное уродливо, жутка. Я была уверена, что он сразу вас посвятит в нее, мистер Раут. Это его великая теория; кажется, его единственное достижение в области искусства, единственное сделанное им открытие.

— Я не могу похвастаться своими открытиями, — мрачно оборвал ее Горрокс. — Но то, что я открываю… — он умолк.

— Ну, и что? — спросила она.

— Ничего!

Горрокс быстро поднялся.

— Я обещал тебе показать производство, — обратился он к Рауту. Его тяжелая неуклюжая рука опустилась на плечо друга. — Ты готов идти со мной?

— Вполне, — ответил Раут и тоже поднялся.

Снова наступила пауза. Каждый из них старался в темноте разглядеть двух других. На плече Раута все еще покоилась рука Горрокса. Рауту уже казалось, что в этом происшествии нет ничего обыкновенного. Но миссис Горрокс хорошо знала своего мужа. Ей было знакомо угрюмое спокойствие его голоса и царившее в ее душе смятение подсказывало приближение чего-то недоброго.

— Прекрасно, — проговорил Горрокс — и повернулся к двери.

— Где моя шляпа? — Раут окинул комнату взглядом.

— Что вы делаете? Это же моя рабочая корзинка, — с взрывом истерического смеха воскликнула миссис Горрокс. Их руки встретились на спинке стула.

— Вот она! — проговорил Раут.

Ей хотелось предупредить его о грозящей ему опасности, но она была не в силах вымолвить слово.

— Не ходите, берегите себя, — как молния пронеслось у нее в мозгу, но мгновение уже миновало.

— Нашел? — спросил Горрокс, останавливаясь перед полуоткрытой дверью. Раут направился к нему.

— Не забудь попрощаться с миссис Горрокс, — проговорил муж. Голос его звучал еще более мрачно и спокойно, чем раньше.

Раут вздрогнул, повернулся.

— Добрый вечер, миссис Горрокс. — Руки их встретились!

Горрокс придержал дверь с несвойственной ему вежливостью в обращении с мужчинами. Раут вышел, а за ним, бросив безмолвный взгляд на женщину, последовал муж. Она стояла неподвижно, пока легкие шаги Раута и тяжелая поступь Горрокса не заглохли в коридоре. Тяжело захлопнулась парадная дверь. Она подошла к окну, медленно ступая, и остановилась, наклонившись вперед. Мужчины показались на минуту у калитки, выходящей на дорогу, прошли мимо уличного фонаря и скрылись за темной массой низкого кустарника. Свет фонаря упал на их лица, озаряя только ничего не выражающие бледные лики. Она все еще боялась, мучимая сомнениями, и напрасно старалась узнать неизвестное. Женщина села и как-то вся сжалась в большом кресле. Ее широко открытые глаза внимательно всматривались в красные огни доменных печей и поднимающийся к небу дым. Прошел час! Женщина продолжала сидеть, не меняя положения.

Удручающая тишина вечера давила своей тяжестью Раута. Они шли рядом по дороге, молчали и также безмолвно завернули на посыпанную жужелицей дорожку, ведущую в домну.

Голубой туман, напоминающий пыль, окутал все какой-то таинственностью. За серо-темными массами Ганлея и Этрурии легко очерченными золотыми точками уличных фонарей, здесь и там, мелькали освещенные газом окна, желтое сияние работающей поздно фабрики, или блеск переполненного людьми клуба. Множество высоких труб подымалось кверху, четко вырисовываясь на фоне вечернего неба. Почти все они дымились и лишь немногие стояли бездымные, отдыхающие! Здесь и там бледное пятно, напоминающее по очертаниям пчелиный улей, указывало на колесо, черное и острое, резко выступающее на раскаленном небе. Тут были шахты, из которых добывали блестящий уголь. Еще ближе проходила широкая полоса железной дороги и почти невидимые поезда мелькали по ней. Слышалось упорное пыхтенье, звонки, ритмическое постукивание колес, нескончаемые клубы белого пара застилали пейзаж. Налево, между железной дорогой и темной массой низкой горы, окутывая почти все дымом и пламенем, стояли огромные цилиндры доменных печей Джедд-Компани. Печи были центральным сооружением металлургического завода, на котором Горрокс был управляющим. Они стояли тяжелые и угрожающие, полные нескончаемого хаоса пламени и кипящей расплавленной массы. Внизу под ними громыхали прокатные станки и тяжело падал паровой молот, расплескивая по сторонам белые искры железа. Горрокс и Раут видели, как огромное количество топлива было брошено в одну из гигантских печей, и красные языки пламени разгорелись ярче, а дым, смешанный с черной пылью, каскадом поднялся к небу.