Кошачье шоу - Дуглас Кэрол Нельсон - Страница 26

— Как…

— Она громко выла. Кажется, это называется вскрик. Или визг? Как еще можно это описать?

— Я не имею в виду, на что был похож ее крик. Как зовут твою хозяйку?

— Она называет себя Пегги Вильгельм. Самое непривлекательное имя на свете. Она сейчас, должно быть, бродит у судейского стола, а меня оставила здесь… дрожать в одиночестве.

Я изучил американские горки вдоль ее оголенного позвоночника: абсолютно незащищенная плоть. Весна наступит скорее, чем она отрастит мало-мальски приличную стрижку. Хоть бирманская и чувствует себя ужасно, но жизни ее уже ничего не угрожает. Так что всю эту неприятность с машинкой для стрижки собак она сильно преувеличивает. После похлопываний по ее полуголому хвосту, с целью успокоить и поддержать, я снова опускаюсь на пол и удаляюсь.

Возможно, моя проблема в том, что я купился на болтовню Кармы. В конце концов, я только что встретил эту леди, и у меня нет никаких оснований доверять ей. В наши дни так легко предположить, что вот-вот случится что-то плохое. А вот что действительно непросто, так это понять, зачем неизвестная персона или персоны обкорнали выставочную кошку.

Мои размышления неожиданно прервал человеческий окрик: «Эй!»

Каким-то образом я понял, что являюсь объектом этого предупреждения. Я посмотрел вверх и заметил, что меня взял на мушку охранник. Я мог с уверенностью сказать, что это охранник, потому что на нем была форма и полная экипировка: значок, большой черный кожаный пояс, который топорщился смутно пугающими «инструментами». Человек мог бы, конечно, оказаться просто участником какого-нибудь марша, случайно забредшим на выставку, однако он столь быстро устремился в моем направлении, что я сильно засомневался в его мирных намерениях в отношении моей скромной персоны.

Я пустился в бегство по всей территории выставки, под скатертями, огибая коробки и корзинки зигзагом, который смутил бы даже швейную машинку «Зингер». Разумеется, проходы были забиты людьми, точнее — их ногами; и я молился, чтобы только не врезаться в них по невнимательности, не споткнуться и не полететь кубарем на неумолимо жесткий бетон, или того хуже — испугавшись аварии, спа-литься.

Я решил найти себе временное укрытие, чтобы при первой же возможности выбраться из этой катавасии, и высмотрел на одном столе ряд клеток, последняя из которых была пустой, а дверца предусмотрительно приоткрытой. Я смешиваюсь с громкой толпой разводчиков, держащих лениво развалившихся персидских котов у них на руках. Вспархиваю на стол, точно бабочка, и бросаюсь в клетку, как песчанка в свой домик. Убегающий уличный кот, в отличие от породистой бирманки, никогда не сдастся.

Потом я принял естественную позу — на спине с поднятыми вверх лапами — надеясь, что меня не примут за дохлого.

Этого, однако, не случилось.

Надо мной забухтел чей-то голос, но я не открыл глаз — лучше не нарушать маскировку.

— Посмотри на этого! — произнес мужской голос. — Этот старый кот уже готов к послеобеденной сиесте.

Если хотите знать, это звучало как зависть.

— Какое имя на клетке? — зазвенел женский голос. Сквозь ресницы я увидел, как они наклонились, чтобы прочитать листок, прикрепленный к железному прутику. Во что я вляпался?

— Перси, — прочитал мужчина. — Странное имя для такого здорового лентяя.

Я сжался. Перси. Если бы мои ровесники на улице, не говоря уже о молодежи, услышали это слащавое имечко, они превратили бы мой хвост в фарш.

— Что ж. Это категория «домашних кошек». Породы перемешаны, допускаются все типы, — заметила женщина. — О, посмотри! Клетка даже не закрыта. Хозяева!

Она подтолкнула дверцу, и я послушно вздрогнул, когда та захлопнулась.

— Ты должна помнить, что эти люди всего лишь любители, — говорит ей мужчина. — Кто еще принес бы на шоу кота с избыточным весом?

Избыточным? Посмотрите, кто тут у нас вещает! Господин Пивной Живот! Но я подавил негодование. Иногда сыграть роль простака — лучший вариант. Когда они оба ушли прочь, я поднял голову, чтобы разведать обстановку.

Похоже, у меня были зрители — толпа людей собралась вокруг холодных, металлических стульев цвета какао с шоколадом. Таких полно во всех конференц-центрах. Между мной и моей публикой стоял длинный, пустой стол, который был больше похож на операционный, из какой-нибудь экспериментальной лаборатории. Только штуки с электрическими разрядами не хватало.

Очень скоро все происходящее стало совсем очевидным. Одна за одной кошек вынимали из клеток, относили на стол, где их досконально осматривали, ощупывали, пока мужчина — судья, как я понимаю — во всеуслышание выдавал свои заключения. И я вполне согласен, что очень даже подхожу по размерам для этого конкурса: вокруг меня собралась компания хилых, четырехкилограммовых дистрофиков, с усами настолько короткими и тонкими, что из них и паутину не сплетешь.

Наконец, настал и мой черед. Щеколда поднялась, и меня вынули из клетки.

— Какой тяжеловес, ребята! — сообщил судья — весельчак, ставя на стол четыре мои лапы. — Отличная блестящая шерсть, тем не менее, и содержится хорошо. Прекрасные белые усы.

И, наконец, капля дегтя:

— Это — Перси. Хозяину Перси стоит обратить внимание на диетический корм «Кошачье счастье», мы также советуем ему немного поупражняться.

Толпа взорвалась смехом, а я чуть не задохнулся, как хотел зарычать, но сдержался, чтобы не привлекать внимание. Хотя играть трусливую киску и противоречит моей сущности, но так лучше, чем вступать в полемику с судьей.

Мой экзаменатор похлопал меня по кончику хвоста, затем принялся шарить в каких-то бумагах:

— Несмотря на несколько запущенный внешний вид Перси, он — отличный образец: сильный, большой, мясистый кот, и поэтому получает высшую категорию.

Деликатные аплодисменты. Ладно, пьянчужки. Мой оглушительный успех явно не вызвал достаточного энтузиазма в этой невежественной толпе.

Я с триумфом возвращаюсь в клетку. Меня опять сажают за решетку. Подбегает воодушевленная женщина, чтобы закрепить розочку из голубой атласной ленты на фасад моей темницы.

Я лениво бью по этому безвкусному украшению лапой. Но голубые ленты не открывают замков. Не знаю, как буду теперь выбираться отсюда, понимаю только, что дезертир Перси уж точно мне не поможет. Очень скоро следующая партия участников поступит в клетки, и всем станет понятно, что Полуночник Луи, он же Перси, оказался не в том месте и не в то время.

Мэтта разбудил звон в ушах. В темноте он сел, его тело все еще содрогалось от неожиданного звука. Ему часто снились телефонные звонки, причем это бывало так реально, ведь его рабочая жизнь состояла из них чуть ли не целиком. Его разбудил этот сон или…

Снова звонок: высокая трель доносилась из другой комнаты. Это не сон, но кто бы стал ему звонить в — он пригляделся к часам рядом с кроватью, на которых горели цифры — четыре тридцать утра? И кто вообще, кроме коллег из «Контэкта», знал его домашний номер?

Окончательно проснувшись и теперь еще больше дрожа от пронзительного звука, Мэтт встал. Пытаясь не натыкаться на коробки с книгами, которые до сих пор не были распакованы, он отправился в путь через комнаты.

— Да?

Он ожидал, что будет пауза, и трубку повесят. Не тот номер. Или кто-то ищет, где заказать пиццу с утра пораньше.

— Мэтт?

Это не была ошибка. Женский голос, который он пока не мог определить. — Да?

— Слава Богу!

— Сестра Серафина! Что…

— Ты должен приехать.

— Приехать… куда, зачем? Сейчас?

— Сейчас. В монастырь.

— Что-то случилось?

— Наша соседка, пожилая женщина, ужасно больна, а Отец Эрнандес…

— Да? — подгонял Мэтт.

— Отец Эрнандес не функционален. Мне нужна твоя помощь.

— Вы звонили в «Скорую помощь»?

— Может быть, это даже не понадобится. Но ты все равно должен приехать. От тебя требуется кое-что еще.