Лики зазеркалья - "Kagami" - Страница 27

Лоб в лоб, глаза в глаза. Только что мы были волками, и вот уже восходящее солнце заливает нежно-розовым светом обнаженные тела. Я не думала об этом. И о холоде я тоже не думала. Я продолжала смотреть в его глаза.

— Спасибо, Грэм…

— Тебе спасибо, Елена…

Взгляд предательски скользнул ниже, по высокой скуле — к губам. Сейчас! Я не почувствовала его движений, но вдруг поняла, что мне на плечи наброшена куртка. Когда успел? Не важно. Не это главное.

— Грэм…

Он еще смотрел на меня с сомнением, но сдался.

Нежность. Нежность, от которой можно умереть. Или разрыдаться. Его губы пахли хвоей и снегом. Грэм…

— Я должен был встретить тебя весной, — прошептал он мне в макушку, прижимая мою голову к обнаженной груди. Потом резко отстранился, — Одевайся. Замерзнешь совсем.

Мы развернулись спиной друг к другу и начали лихорадочно натягивать одежду. Мне стало одиноко. Я снова хотела прижаться к нему. Наверное, он почувствовал.

— Иди ко мне.

Я сделала шаг.

— Ты же помнишь, что можешь увязнуть, — легкая улыбка тронула его губы, — В таком виде.

Я не заставила просить себя дважды. Грэм подхватил меня на руки, прижал к груди. Губы скользнули по виску, по щеке, ниже. Мне казалось, что я тону в этом поцелуе, наполненном щемящей нежностью, что он не кончится никогда.

Я не заметила, когда он сорвался на бег.

Пока мы добирались на электричке домой, позвонил отец. У них возникла какая-то экстренная операция, и дождаться меня они не могли. Меня это даже порадовало.

Это был самый прекрасный день в моей жизни.

Когда мы приехали ко мне домой, родители уже ушли в клинику. Я отзвонилась, что вернулась, потом выдала Грэму халат, запихнула его в душ, а сама побежала за покупками. Мне пришлось выгрести все мои личные сбережения и даже позаимствовать немного из семейного общака, но одежду я на глаз подобрала точно по размеру. Грэм смутился, получив от меня гору свертков, но я заявила, что он выглядит, как бомж, и ходить с ним в таком виде по городу отказываюсь.

Мы перекусили, и я собралась с силами, чтобы задать вопрос, который подсознательно мучил меня все это время.

— Грэм, как случилось, что ты перекинулся?

Он улыбнулся.

— Я серьезно. Я отца подпахала, и мы с ним пришли к выводу, что в нашем мире это невозможно.

— Для других оборотней это действительно невозможно. Но у меня дар. Я же тебе говорил.

— Ты хочешь сказать, что без тебя я никогда не смогу стать волчицей?

— Не сможешь, — он погрустнел и невидяще уставился в одну точку.

— Грэм?

— Прости, Елена, но это так. Самой тебе в этом мире не перекинуться.

— Так почему ты сам-то раньше не превратился?

— Не знаю… Эмоции… Я когда понял, что вы где-то проведете ночь… Ты… С ним… Он меня запер. Я не мог открыть дверь в волчьей ипостаси. Тогда я перекинулся. Сам удивился. А потом вас надо было найти. Я одежду в пакет сложил и волком пошел, верхним нюхом.

— Сумасшедший!

— Наверное, — он снова обезоруживающе улыбнулся, — Похоже, я с самого начала, как попал сюда, шел к тебе.

— То есть как?

— Вот так. Я же вышел в другом городе. Растерялся. Потом кто-то понял, что я волк. Меня начали ловить. Я испугался и убежал. Бежал, пока не оказался на вокзале и не спрятался в каком-то вагоне. Это теперь я знаю, что это был вокзал и вагон, а тогда просто попал в очередное незнакомое место и просто понял, что это правильно, что именно здесь мне и нужно быть. А потом поезд поехал. Я снова испугался, но это ощущение правильности не проходило. Нужную остановку я проспал. Когда поезд тронулся, меня как подкинуло. Я совершенно точно чувствовал, что мне нужно сойти здесь. Но вагон был заперт. Только под потолком было маленькое зарешеченное окошко. Я смог допрыгнуть и выбить его, когда поезд уже успел отъехать довольно далеко. Когда я добрался до города, я просто бродил по улицам и искал. Я чувствовал, что должен кого-то встретить. И встретил тебя.

А потом мы гуляли. Бродили по парковым аллеям, взявшись за руки, заглядывали в витрины, я рассказывала Грэму о нашем мире. В какой-то момент он остановил меня, покачав головой.

— Это не твой мир, Елена. Ты не должна здесь жить.

— Другого у меня нет, — вздохнула я, — А ты, Грэм?

Он долго не отвечал.

— Мне кажется, я уже не помню свой мир. И не знаю, как в нем жить.

— Но ты…

— Я, правда, не знаю, как мне жить в мире, в котором не будет тебя, — он сказал это совершенно серьезно, хмуро глядя мне в глаза.

Сердце мое замерло. А я? Я смогу жить в мире без него? Вот так вот просто? Я почти полгода думала, что смогу влюбиться в Кирилла. И все ждала, когда же это, наконец, случится. Не случилось. Случился Грэм.

Я ничего не сказала. Я просто уткнулось носом ему в грудь, изо всех сил стараясь не разреветься. Так мы и стояли, обнявшись, и он гладил меня по голове, пока я не успокоилась.

— Я никуда тебя не отпущу, — я твердо посмотрела ему в глаза, — Что бы ни случилось.

Было около восьми, когда мы подошли к моему дому. Я все же считала себя обязанной выгулять собак. Я задрала голову и увидела, что в наших окнах горит свет. Предки уже вернулись из клиники.

— У нас все дома, — констатировала я, — Пошли, Грэм, я познакомлю тебя с родителями.

Но он вдруг вырвал руку, которую я держала в своей, и застыл.

— Грэм?

— Прости, Елена, я не могу.

— В чем дело, Грэм?

— Не сейчас! Я пока не готов…

В следующее мгновение он исчез. Спустя пару секунд я даже уже не слышала топота его ног.

— Я пришла, — крикнула я, открывая дверь своим ключом.

Н кухне горел свет, родители ужинали, но на мое появление отреагировали с не малым энтузиазмом.

— Ну, как погуляла? — в прихожую вылетела мама.

— Отлично, — улыбнулась я, и перевела взгляд на отца, который вышел следом за мамой, — Привет, папа!

Наверное, всех изменений в его лице заметить просто было невозможно. Из добродушно-веселого оно превратилось в…

— Ната, оставь нас, — произнес он ледяным голосом.

— В чем дело? — растерянно спросила мама.

— Нам с Аленой надо поговорить.

Отец оттеснил меня в мою комнату, а я лихорадочно пыталась понять, что такого он мог во мне заметить, чтобы так озвереть. Таким я его никогда не видела. Ну, целовалась я прошлой ночью, ну и что?! На мне же не написано! И вообще, это не его дело!

Он закрыл за собой дверь моей комнаты, а я ждала, что он мне сейчас предъявит. Я не чувствовала себя виноватой ни в чем, и от этого его агрессия казалась еще более нелепой. Но тут он сказал такое…

— Алена, это Грэм?

— Что?!

— Это Грэм помог тебе обернуться? Ты была волком, Алена?

— Волчицей, — поправила я и снова почувствовала безумную Луну над головой, снег, лес… И бег из ниоткуда в никуда, просто потому, что это так прекрасно, быть волчицей… — Откуда ты знаешь?!

— Где Грэм, Алена?

Нет! Не отдам! Мой!

— Зачем тебе? — презрение в моем голосе — презрение волчицы, снизошедшей до человека.

— Он должен вернуться домой. Он принадлежит не тебе, Алена. Он принадлежит своему миру.

Мы проговорили почти два часа. Точнее, говорил, в основном, отец. Не знаю, как у него хватило терпения достучаться до меня. Я слышала только одно: я больше никогда не увижу Грэма. И никогда снова не стану волчицей. Я знала, что для меня важнее, но отказаться хоть от чего-нибудь было выше моих сил. Мне казалось, отец предал меня. Всю жизнь он подозревал, что в нем течет кровь оборотня, но только с помощью Грэма мог это доказать.

— Поэтому ты искал его?

— Нет, Алена. Я искал его не поэтому. Я искал его потому, что меня попросили. Грэм уникален. Он — трансформатор — тот, кто помогает маленьким оборотням совершить первое превращение. У вервольфов, кроме него, есть только его больная мать. Если он не вернется, очень скоро их клан перестанет существовать.