Женщина нашего времени - Томас Рози - Страница 28

— Сэнди, — увещевала ее не такая бойкая подружка.

— Все в порядке, — успокоила Харриет, когда маленькие дужки вернулись на свои места. — Это мое, и магазину оно не принадлежит. Попробуйте.

Харриет показала им. Сэнди потрясла фишки в кулаке, словно это были игральные кости, поцеловала костяшки пальцев, что она, должно быть, видела в фильмах, и вставила их в прорези. Они обе склонились над игральной доской, споря друг с другом и отталкивая руки друг друга, чтобы не мешали.

— Ты рехнулась, Ники.

— Сама рехнулась. Если ты откроешь вот эти воротца, то тогда шарик пойдет только вот так. Поняла?

Харриет наблюдала за их лицами. Пружина освободилась, и вновь заиграла музыка.

Глаза и рты девушек превратились в прелестные окружности, когда они наблюдали, как шарики следовали по своим дорожкам. Однако завершилось все тем, что шарики не пришли в нужные прорези.

— Дура.

— Дайте нам сделать еще одну попытку. Это было по ее вине.

Они продолжали толкаться и спорить.

«Хорошо», — подумала Харриет. Она испытывала свою игру на всех, кого знала, но всегда боялась, что реакция будет продиктована добротой, желанием помочь или просто стремлением к личной выгоде. Больше всего ей нравилось, когда игра захватывала и увлекала таких незнакомых людей, как Сэнди и Ники. Их тощие плечи склонились над игрой, а сливы волос боксировали друг с другом. Когда их вторая попытка оказалась успешной, раздался вопль восторга.

— Но ваш счет слишком велик, — сказала Харриет.

Снова раздался громкий вопль, и они опять приступили к игре. Реакция становилась знакомой.

Харриет закончила свои изыскания. Она потратила целиком два воскресенья, проехав на втором этаже автобуса номер семьдесят три с севера на юг Лондона и обратно по темным улицам в каждом конце маршрута, а также по огромному каналу Оксфорд-стрит в середине. Воскресенье было хорошим днем для поездки на автобусах. Они были не слишком переполнены, а пассажиры были утомлены медленным путешествием и рады развеяться. Харриет заметила, что им только лень было подниматься на верх автобуса, если они ехали на довольно большое расстояние. Харриет привлекала их внимание шумом и звоном своих шариков.

Сначала потребовалась определенная смелость, чтобы подходить к людям и спрашивать, не хотели бы они поиграть. Но они почти всегда соглашались. Вскоре она отработала профессиональный стиль такого типа: «Я провожу неформальное исследование рынка. Вы не возражаете, если…» Харриет получала просто наслаждение от неожиданных встреч на полупустом, покачивающемся втором этаже автобуса.

Она играла с группами подростков, парами старых леди, матерями с детьми и одинокими мужчинами среднего возраста. Однажды, на последнем этапе ее длинного путешествия в пустом автобусе, она сыграла с кондуктором автобуса, выходцем из Вест-Индии. Она подумала, что в ином, более справедливом мире, он был бы профессором логики. Он выбирал дорожки без колебаний даже для самых сложных перестановок.

— Замечательно, — похвалил он, — весело. Моим детям это понравилось бы.

— А вы бы купили это? — спросила Харриет, как она всегда это делала.

— Возможно, — он похлопал машинку с билетами на изношенном кожаном ремне. — У всех нас есть путь, по которому мы следуем. Так ведь?

— Я не знаю, — быстро ответила Харриет, думая о пути Саймона. «Все ворота закрыты. Да и были ли они?»

— Вы бы это купили? — спросила она Ники и Сэнди.

— Могли бы купить к Рождеству или какому-нибудь другому празднику, — сказала одна из них, выпуская из рук гладкие фишки.

Другая добавила:

— Если бы это было дешево. Нам пора идти, Сэнди, ты же обещала своей маме.

Они стремительно выбежали из магазина со своим серебряным пакетом, обещая Харриет, что еще как-нибудь зайдут в другой раз. Когда они ушли, она уложила игру в коробку.

Она знала, что это хорошая игра. Иногда ее прежняя уверенность в том, что игра хороша, возвращалась к ней, и дрожь пробегала по всему позвоночнику. Ей нужно было только убедить равнодушных людей, у которых есть деньги, одолжить их ей.

Она должна была показать им, как можно было наслаждаться ею в трясущихся автобусах. И ей нужно было убедить богачей, что она сможет продавать ее даже пассажирам в автобусах и что количество покупателей будет увеличиваться в тысячи раз. «Возможно завтра», — подбодряла себя Харриет. Она чувствовала жжение адреналина в крови.

Харриет заперла магазин и пошла по направлению к станции метро, по дороге перебирая в голове знакомые уравнения. Когда Харриет решила приобрести магазин «Степпинг», она сама нашла его, а Кен оплатил для нее аренду. Она с ним расплатилась, но магазин ей не принадлежал, и она не могла предложить его в качестве залога. Она бы это сделала, если бы это только было возможно. Она чувствовала, что сделала бы сейчас все, что угодно, так она нуждалась в деньгах.

Кен, хотя и выслушал с сочувствием ее предложение, был слишком осторожным, чтобы авансировать это второе, еще более рискованное предприятие. В любом случае ей нужно было достать слишком много денег. Она хотела выпустить в жизнь свою игру достойным образом, со всем блеском, — в великолепной упаковке, с рекламой, в огромном количестве, в каждой витрине всех торговых точек. Цифры были определены, а на остальные тщательно проведенные расчеты она потратила последние четыре месяца. Эти вычисления она помнила наизусть, однако их объем все еще устрашал ее.

Харриет имела как раз около двадцати тысяч фунтов собственных денег — свою долю от суммы, вырученной от продажи квартиры, которой они владели вместе с Лео. Ей удалось прибавить к своему капиталу ничтожно малое количество денег, живя неизвестно на что в Белсайз-парке.

Почти сразу же, как только она добралась до своей квартиры и распаковала игру, зазвонил телефон. Это был Чарли Тимбелл.

— Харриет? Дженни сегодня вечером в Ньюкасле на вечеринке по поводу издания книги, а мне неохота идти домой и готовить себе самому. Позволь мне зайти за тобой и пригласить тебя где-нибудь поужинать. Мы можем пойти в китайский ресторан.

Дженни снова стала работать редактором. Поэтому время от времени она должна была проводить вечер вне дома, а Чарли славился своим нежеланием заботиться о себе. Харриет знала, что у нее в холодильнике пусто, но даже если бы что-то и было, то, вероятнее всего, она не стала бы ничего есть. Она подумала, горя желанием, о маленьком китайском ресторанчике, который так любил Чарли, с его фонариками с кисточками и поэтическими фресками.

— Чарли, сегодня вечером я не могу.

Он выразил возмущение:

— Почему на этот раз «нет»?

— Я работаю. Я хочу пройти через все это еще раз. У меня завтра утром встреча в отделении капиталовложений в новое производство банка Мортона.

— Действительно? — Чарли профессионально заинтересовался. — И на что ты рассчитываешь?

— У меня такое чувство, что это могло бы стать, в конце концов, хорошим контактом. Они финансируют кучу всяких малых предприятий, причем некоторые из них не менее рискованны, чем мое.

Понятие «малый» удивляло Харриет и сейчас, и раньше. «Малый» в лексиконе такого большого коммерческого банка, как Мортон, означало заем менее, чем четверть миллиона фунтов. Во время ее бесполезных обходов банков и других учреждений, вкладывающих капитал, Харриет не раз говорили, что ей было бы легче добыть деньги, если бы она просила больше миллиона. И все же она волновалась, думая о сумме в сто тысяч. Она поймала себя на мысли о том, что не знает, обладает ли она качествами предпринимателя.

Она твердо сказала Чарли:

— Я хочу выучить все наизусть.

— Ты, знаешь ли, можешь перестараться. Позволь мне отвлечь тебя от этого.

— Спасибо. Но не сегодня вечером, честно. Ты можешь пригласить меня куда-нибудь отпраздновать, когда они согласятся меня финансировать.

— Хорошо, — согласился Чарли и повесил трубку.

Он знал, что если Харриет отказывалась, то она именно так и думала. Он вышел из офиса и зашел в паб своей газеты, где слегка выпил с двумя спортивными репортерами.