Моя война. Чеченский дневник окопного генерала - Трошев Геннадий - Страница 76

• Предыдущая
• 76/77
• Следующая

Ближе к полуночи на вертолете я возвращался в Ханкалу и думал о словах Путина. Нечасто доводится общаться с президентом, поэтому каждая встреча оставляет сильное впечатление, что-то особенно запоминается. Вот и на этот раз, будто предвидя вопросы военных, он акцентировал внимание на том, что переговоров с бандитами не будет. Тем более что по некоторым газетам пошла гулять «утка» про замирение с террористами. Но в очередной раз президент был тверд и решителен. И это не могло не радовать…

Прошел год, как в Чечне закончились крупномасштабные боевые действия, но окончательный мир так и не наступил. Продолжают гибнуть люди, причем не только военные, но и мирные жители. После ряда чувствительных поражений не только на равнине, но и в горах, боевики уже не в состоянии открыто противостоять федеральным войскам. Основные их усилия теперь направлены на организацию диверсионно-террористических актов.

С военной точки зрения наступил совсем другой период, а значит, и другая работа для федералов. На первый план выдвинулись специальные подразделения ФСБ и МВД, которые стали проводить адресные мероприятия по поимке (или ликвидации) главарей боевиков. Используя агентурные и другие связи, они выявляют: где, в каком районе, на какой улице, в каком доме находятся главари и остатки вооружения бандитов.

Такая работа приносит определенный результат. Многие полевые командиры среднего звена либо уже уничтожены, либо находятся в руках правосудия. Да, до сих пор не пойманы известные всем Ш. Басаев, А. Масхадов, Э. Хаттаб, Р. Гелаев и некоторые другие. Почему?

Во-первых, необходимо учитывать внутритейповые, родственные отношения в Чечне, которые, кстати, как в никаком другом регионе России, имеют свои особенности и глубокие корни. Для всех честных людей названные мною фигуранты — матерые бандиты. Для многих чеченцев же они — брат, отец, муж или близкий родственник. Понимая, что боевики действуют противозаконно, чеченцы из одного с ними тейпа, тем не менее, укрывают их, кормят, лечат…

Есть еще два существенных фактора: некоторых не покидают чувства страха и мести, и в первую очередь — кровной. Такие традиции еще прочны, глубинно удерживаются в сознании многих жителей республики. Перебороть их в одночасье просто невозможно. Хотя все понимают, что кровная месть — дикость.

Во-вторых, уничтожить Хаттаба или Басаева можно гораздо быстрее. Но это чревато немалыми потерями или среди мирных жителей, или со стороны федеральных сил. Я совершенно согласен с мнением руководителей силовых структур (и в первую очередь ФСБ), что это будет неоправданно большая плата за их нейтрализацию (ликвидацию).

В-третьих, во многих странах существует практика денежного вознаграждения за поимку бандитов. Почему бы не использовать ее и у нас? Тем более что инициатива финансового вознаграждения за «голову» бандитских лидеров принадлежит не нам, военным. Это сами бандиты к нам обращаются с таким предложением. «Заплатите нам, — говорят, — и мы завтра же Хаттаба за бороду притащим в ваш штаб». Что ж, отмахиваться от такого предложения?

Я неоднократно говорил и повторю снова: банда сильна своим главарем. Не будет главаря, разбежится и банда. Если террорист не хочет сложить оружие, он должен быть уничтожен. А степень вины тех, у кого руки по локоть в крови, должен определить суд. До сих пор в Госдуме рассматривается пакет документов: по реформе судебно-правовой системы, о режиме чрезвычайного положения… Так почему же не предусмотреть в рамках некоторых законов самую суровую статью за особо опасные злодеяния вплоть до расстрела. Те, на чьей совести жизни ни в чем не повинных людей, за-служивают исключительной меры наказания. А чтобы народ, и в первую очередь жители Чечни, знал о неотвратимости наказания — суд должен происходить гласно, публично (если хотите — показательно).

Некоторые мои высказывания по этому поводу встретили яростное неприятие прессы, правозащитников. Особенно усердствовали некоторые депутаты Государственной Думы. Так вот повторюсь: любой военный человек, в том числе и командующий войсками округа, имеет право высказать свою точку зрения. Для того и существует депутатский корпус, чтобы учитывать интересы своих избирателей, кем я, к слову, и являюсь. Я, избиратель, вправе поинтересоваться, слышит ли меня мой депутат?

Почему-то у нас все могут рассуждать и давать оценки контртеррористической операции в Чечне, но только не военнослужащий. А ведь солдат или офицер, месяцами находящийся в окопах, порой видит на войне такое, что иному политику и в дурном сне не приснится. И почему он должен молчать?!

Осмелюсь напомнить некоторым депутатам Госдумы, что во время первой чеченской войны под «умные и гуманные» разговоры о мире были зверски замучены или казнены многие российские солдаты, годами некоторых гноили в зинданах, продавали за бесценок в рабство. Почему же они оставались глухи к предсмертным крикам российских ребят. Неужели настолько очерствели их души? Процесс возрождения мира Чечни — процесс долгий, сложный, как говорится, одним махом, сразу проблему не решить. Нужно время. Вспомните хотя бы послевоенные годы на Западной Украине. «Лесных братьев», недобитых бендеровцев, еще долго вылавливали по лесам отборные силы НКВД. И это при отлаженной сталинской системе репрессивных мер.

Боюсь в очередной раз навлечь на себя гнев, но хочу заметить: для бандитов, которые прячутся в ущельях и пещерах, которые за деньги посылают молодых людей устанавливать на дорогах фугасы, насиловать женщин, убивать стариков и детей, цивилизованное человечество не придумало иных мер, кроме репрессивных.

Нельзя не учитывать и еще один важный фактор, связанный социально-экономическим положением жителей республики: целое поколение чеченцев в последние 10 (!) лет не держало в руках орудий мирного труда. Их им заменяла винтовка. Я имею в виду прежде всего молодежь. Эту категорию людей нужно обеспечить работой и вернуть к нормальной мирной жизни. Кстати, это хорошо понимают люди старшего поколения.

И еще одно наблюдение. Вспомните, как в первую военную кампанию (1994-1996 годов) во многих городах и селах Чеченской Республики организовывались митинги с требованием вывода федеральных войск. Сейчас этого нет. Люди хотят жить в нормальных человеческих условиях под защитой федеральной власти, хотя многие все же боятся повторения очередного «Хасавюрта».

Эти опасения должны развеяться хотя бы потому, что принято решение о размещении на территории Чечни частей и подразделений 42-й гвардейской мотострелковой дивизии (в количестве около 15 тысяч человек). Дивизия полностью укомплектована необходимой современной боевой техникой и вооружением. Кроме нее в республике остается бригада внутренних войск МВД (численностью до 5 тысяч человек). Необходимыми полномочиями наделены военные комендатуры, число которых не сокращается…

И все же только одним военным присутствием (на данный момент необходимым — спору нет) не решишь чеченскую проблему. Многое, если не все, будет зависеть от самого чеченского народа, от того, насколько он готов помочь «федералам» покончить с бандитизмом.

Москва должна поверить чеченцам, и прежде всего тем, кто с первых дней проведения контртеррористической операции выступил против боевиков, кто поддерживал федеральные войска. Такой позиции (а именно — большего доверия чеченцам) придерживается Ахмат Кадыров, и я ее разделяю.

Между тем серьезно затрудняет работу с местным населением временный характер пребывания здесь подразделений и органов МВД. Только установятся нормальные, доверительные отношения прикомандированных милиционеров и местных жителей, а уже им приходит замена.

Кадыров предлагает (и я с ним полностью согласен) больше использовать на командных должностях в МВД самих чеченцев (которые уже проявили себя в боях с бандитами) — выходцев из этих селений, районов… Во-первых, они хорошо знают ситуацию на местах. Во-вторых, сразу разберутся, кто действительно безнадежный бандит, а кто осознанно готов сложить оружие и прекратить сопротивление.

• Предыдущая
• 76/77
• Следующая