Я введу вас в мир Поп... - Троицкий Артемий Кивович - Страница 50

• Предыдущая
• 50/65
• Следующая

«Вы работали с Александром, сейчас вас можно назвать конкурентами. Какие сейчас у вас отношения, и можно ли Александра назвать вашим учителем в пиаре? Почему вы стали пиарщиком, а не продюсером?»

ВП. Я, по большому счету, и пиарщиком-то не стал. Я все это делал для того, чтобы людей занять. Я не знал, что эти люди такие талантливые.

АКТ. Компания была создана Славой из благотворительных соображений.

ВП. Когда я спросил Юру Шевчука, почему он пиарит какие-то непонятные группы, он сказал: «А как же! Людям жрать-то надо что-то».

Сашу я не считаю своим конкурентом, и он меня не должен считать. Безусловно, он меня многому научил, он меня научил тому, что нужно делать и чего делать нельзя точно. Он научил меня тому, что каждый человек вправе поступать как считает нужным в контексте событий, которые происходят. В пиаре нет никаких прописных канонов. Александр, опытный человек, ходил сегодня, мучал-ся, для того чтобы вытянуть для вас какую-то схему. Нет никаких схем! Это раз. С каждым артистом абсолютно разные отношения. Это два.

В этой области работай не хочу. Ничего сложного нет. Если относиться к этому легко, то это весело и интересно. Общаешься с интересными людьми, у тебя есть возможность даже каким-то образом манипулировать всем этим процессом. А это всегда заманчиво!

На этой интригующей ноте Артемий Кивович оставил «наглядные пособия» на наше растерзание.

«В искусстве есть только одно правило – отсутствие каких бы то ни было правил» – эти слова принадлежат Сергею Курехину. Цитата позаимствована из книги «Аквариум. Сны о чем-то большем», руку к которой приложили Александр Кушнир.

Учитывая все сказанное выше «наглядными пособиями», пиар – это то же своего рода искусство. Современное, меняющее сознание, подчас приносящее наслаждение, и, при должном раскладе, прибыль.

АКТ. Александр Ф. Скляр и Елена Погребижская, она же Бучч. Бучч закончила факультет журналистики лет семь-восемь назад. И сейчас, помимо музыкальной деятельности, еще ведет программу на радио «Арсенал». Александр Ф. Скляр мало того что закончил Институт международных отношений, занимался дипслужбой в экзотической стране под названием Северная Корея, знаменитый рокер, шансонье, при этом он еще и диск-жокей на радио, то есть до некоторой степени тоже журналист. Причем диск-жокей со стажем, с 1992 года. Он долгое время работал на радио «Максимум», потом на радио «Станция», а сейчас ведет программу «Магеллан нон-стоп» на радио «Арсенал».

Многие артисты очень хороши на сцене, но разговаривать с ними особо не о чем. Те из вас, кто пытался делать интервью с артистами (в меньшей степени это касается рокеров, в большей – артистов попсового жанра), имели возможность убедиться, что лучше бы они вообще никогда не открывали рот, потому что первое, что вы слышите – это кошмарный прононс, а второе – неправильные ударения-склонения-спряжения… И наконец, через некоторое время вы понимаете, что им просто нечего сказать.

У наших сегодняшних гостей есть высшее гуманитарное образование, так что говорить они умеют. И я сам для себя надеюсь узнать кое-что новое на сегодняшнем занятии, так как, в отличие от предыдущих занятий, когда я тут активно раскрывал свою пасть, что-то, прямо скажем, рассказывал, сегодняшнее занятие принадлежит артистам. Предисловие на этом закончено, и начинается что-то вроде ток-шоу.

Для начала я хотел бы, чтобы Александр Ф. и Бучч вспомнили свое первое интервью, первый контакт с представителями масс-медиа в качестве артиста. Как это было? А если не вспомнишь, то первый яркий опыт общения с журналистами.

АФС. Должен сказать, что моя творческая судьба развивалась достаточно необычным образом, и главное в этой необычности – это то, что я поздно, весьма поздно пришел к мысли о том, чтобы профессионально заниматься артистической деятельностью. Это было уже в том возрасте, в котором все мои главные музыкальные кумиры уже ушли из жизни. Я имею в виду Джими Хендрикса, Дженис Джоплин. К их двадцати восьми годам этих людей уже не существовало. А мне как раз было почти двадцать восемь лет. Поэтому, с одной стороны, я ощущал, что я совершенно уже не молодой восемнадцати-девятнадцатилетний человек, с другой стороны – многие моменты мне были внове, поскольку я не из артистической семьи, и, соответственно, все те этапы, которые нужно проходить артисту и которые он неизбежно проходит на протяжении своей творческой жизни так или иначе, для меня были terra incognita, я совершенно ничего не понимал. В связи с этим я не был подготовлен к общению с журналистами, очень открыт по природе своей, по воспитанию, по тому, что в меня заложено с детства. Эта открытость постепенно уходила. К нынешнему моему состоянию почти двадцатилетнего пребывания на сцене она почти полностью ушла для незнакомого человека. Поэтому если Артем меня спрашивает о начальном периоде – я не классический в этом смысле пример. С одной стороны, за мной не стояло никакой серьезной силы вроде рекорд-компании, которая бы мне диктовала, что вот с этим человеком можно встречаться, с этим журналистом… А с этим лучше бы подождать…

Я был открыт абсолютно для всех журналистов и думал, что чем интереснее, чем откровеннее ты построишь с ним беседу, тем, соответственно, будет лучше. Что на самом деле, как я потом убедился, не так. Свои первые контакты с журналистами я дословно, конечно, не запомнил, но помню, что скорее всего это было то, что мы сейчас называем «желтой прессой», то есть им нужны были определенные «жареные факты», или это просто андеграундная пресса, типа журналов «Урлайт» или «Контркультура». Более или менее профессиональные интервью я имел возможность давать крайне редко. Например, тому же Артемию Троицкому, который готовил тогда свою первую прогремевшую книгу и очень тщательно собирал материал и разговаривал с огромным количеством разных людей – и кого я знал, и кого я, конечно, не знал. Но кроме этого, так как мы на первом этапе оказались неожиданно быстро востребованы на Западе, у нас было несколько профессиональных встреч с западными журналистами. И там главная сложность, конечно, понять, что они спрашивают. И сформулировать то, что ты хочешь ему или ей сказать, так как мой английский тогда был весьма далек от хорошего разговорного языка. Поэтому первые мои встречи с журналистами таковы.

АКТ. По ходу еще два вопроса. Тебе до сих пор время от времени приходится общаться с журналистами западными. А в свое время тебе пришлось с ними общаться много, потому что «Ва-Банкъ» оказался у нас едва ли не первой московской рок-группой, у которой вышла пластинка на Западе, в Финляндии. И они там делали гастроли, промотуры, радиотелевидение-газеты-журналы. Скажи, пожалуйста, манеры наших профессиональных журналистов и западных различаются?

АФС. По крайней мере на тот момент различались, и довольно сильно. Все-таки западные журналисты в те времена были ребята довольно-таки в музыке подготовленные, и даже если они встречались с незнакомым им музыкантом – какой-то предварительный сбор материалов у них обязательно был. Они никогда не встречались с кондачка. Или это был заход на фирму, чтобы им предоставили какие-то материалы, конечно, почитал какое-то био о группе, узнал что-то о том человеке или коллективе, с которым предстоит беседа. У нас зачастую это было не так. Более того, это не так до сих пор. Очень часто, когда приезжаешь в провинцию. Например, когда тебя спрашивают, почему группа называется «Ва-Банкъ» через 18 лет после создания группы. Или, например: расскажите, пожалуйста, о своем дипломатическом прошлом. Хотя мне кажется, что любой более-менее подготовленный журналист все это может найти в моих многочисленных интервью; а потом, существует такая штука как интернет. В общем, как в той ситуации, я недавно прочитал: приходит женщина-корреспондент на интервью к Константину Райкину, и первое, что она говорит: «Константин, простите, пожалуйста, как ваше отчество?» Когда я слышу такое, я или сразу сворачиваю интервью, или очень быстро его заканчиваю. Сейчас я уже гораздо более жесткий человек. У западных журналистов тех времен такого, конечно, не было.

• Предыдущая
• 50/65
• Следующая