Счастливцы с острова отчаяния - Базен Эрве - Страница 4

• Предыдущая
• 4/45
• Следующая

Каких только чудес не бывает на свете! Хью даже разволновался. История Британской империи с ее тысячами островов, омываемых волнами всех морей, богата подобного рода одиссеями. Тристан в общем-то добропорядочный Питкэрн,[2] чуть пресноватый, конечно, но все-таки цитадель демократии, английской и англиканской, среди «увальней», как в южных широтах называют пингвинов.

Далее история Тристана становится более суровой, менее пригодной для легенд, но все-таки остается воодушевляющей, продолжая дерзкую попытку Глэда. Обо всем этом в досье почти ничего нет: пробел в сто лет, когда летописцами были изредка забрасываемые на Тристан преподрбные отцы, набитые добрыми намерениями, великодушные импортеры подержанной одежды и башмаков, продуктов, псалмов, медицинских услуг, актов гражданского состояния, а также собственной тягучей скуки и упорных предрассудков против того, чтобы островитяне жили на этой немыслимой скале. Хью нашел в библиотеке опубликованный по возвращении с острова рассказ какого-то преподобного, святого человека, чья набожность явно не способствовала его понятливости:

«Уровень здоровья здесь потрясающе высок. На острове все жители достигают зрелого возраста, сохраняя до конца своих дней здоровье и силы. Встречаются даже настоящие богатыри. Однако нам хотелось бы, чтобы так же обстояло дело и с их умственным развитием. Жестокие условия жизни, изолированность, удаленность от всякой цивилизации неизбежно ведут островитян к вырождению…»

В противовес этому суждению Хью, к счастью, находит статью из «Джеогрэфикал», где о своих впечатлениях рассказывал один из немногих журналистов, кому пришлось несколько недель прожить на Тристане.

«Островитяне, — писал он, — могут показаться нам необразованными и жалкими. На самом же деле они богато одарены достоинствами, знаниями, радостями, которые нами утрачены. Голод, неустроенность, изолированность, борьба с суровой природой кажутся им столь же естественными, как смена времен года. Их опыту, быть может, и не позавидуешь, но это еще надо доказать. Образ жизни, которому неведомы слабые, трусы, себялюбцы и тунеядцы, по крайней мере, заслуживает уважения. Счастье в бедности — это удача; но это урок, быстро обращаемый в недоразумение теми, кого в глубине души унижает рабство собственных потребностей».

Но нужно вернуться к преподобному отцу, единственному историографу тех времен. Он рассказывает о длинной веренице океанских бурь, спасений от кораблекрушений, голодных годов (таких страшных, что из-за отсутствия масла гасла лампада в церкви и по штуке на брата делили последний мешок картошки). Отмечает неповторимый в истории живущих без законов островов факт: согласие общины, которую никогда ничто не разделяло. Он признает, что баркасы его паствы, сперва делавшиеся из четырех шкур морских слонов, а позднее из обтягивающей деревянный каркас парусины, — эти братья ирландских ладей и вельботов Нантакета[3] — представляют собой хрупкие шедевры кораблестроительного искусства, управляемые моряками с дерзким мастерством и отвагой. Но он все-таки остается сторонником эвакуации:

«Интересно, почему этим людям нравится жить в столь унылом месте. Вот уже несколько лет, как правительство сделало им великодушные предложения…»

Возобновляемые и отвергаемые с одинаковой настойчивостью. Отметим все же: «Первый приехавший на Тристан в 1851 году миссионер У. Ф. Тэйлор прожил на острове три года и сумел увезти с собой несколько человек в Кейптаун…» Правда, большинство из них вернулись. «Второй миссионер, прибывший на остров шесть пятилетий спустя, звался Доджсон». Это был брат Льюиса Кэрролла.[4] Он с успехом стал сажать на острове капусту, лук, тыкву, но потерпел неудачу с другими овощами и зерновыми культурами, которые не мог питать слишком тонкий слой почвы. Пробыв на острове четыре года, он уехал, затем, узнав о катастрофе 1885 года, вернулся проповедовать вдовам эвакуацию и сумел совратить десять тристанских робинзонов, отплывших с ним в «страну чудес».

Далее, целую четверть века, полное отсутствие каких-либо сведений. «Третьим миссионером был преподобный Барроу в сопровождении супруги…» Вот это тип! Он был сыном пассажирки с парохода «Бленден Холл», налетевшего на остров Неприступный, вблизи от Тристана. Девушку заодно с дамами едва не изнасиловали взбунтовавшиеся матросы. Но гребцы с Тристана, крепко налегая на весла в бушующем море, подоспели как раз вовремя, чтобы спасти добродетель. Много лет спустя Д. К. Барроу, родившийся от неопороченной матери и преисполненный благодарности к тристанцам, узнает, что Тристан остался без пастора, принимает духовное звание, добивается назначения на остров, высаживается на нем в самый разгар бури, несмотря на протесты капитана, и берег, где причалила его лодка, становится памятным местом с чуть длинноватым названием «Там-где-пастор-выгружает-свои-пожитки».

Однако на острове он пробудет всего лишь сорок шесть месяцев. Через двенадцать лет прибудет преподобный Роджерс, который подписал договор на такой же срок. Пройдет еще пятнадцать лет, и уже после первой мировой войны, об окончании которой тристанцы узнали только в 1920 году, священники из Общества распространения веры будут назначаться без перебоев. На острове даже побывает научная экспедиция, чья работа отразила возникающий у социологов интерес к Тристану, этому «особому случаю». Хью оценил выводы их доклада:

Тем не менее идет уже 1935 год! Расстояния очень быстро сокращаются. Англия пересчитывает свои острова, благоустраивает их. Приходит конец как долгим междуцарствиям «посланников и чиновников Ее Величества», которые были учителями, секретарями, а при случае, вооружившись щипцами, и дантистами, так и власти преподобных отцов. Это конец эпохи, когда на крик «Пароход пришел!» — сигнал, ожидаемый иногда так долго, что он давал десятилетнему ребенку возможность считать это событие приходом мессии, — на берег высыпал весь Тристан. Островитянам, которые сто одиннадцать лет — из них только восемнадцать на Тристане присутствовали пасторы — сами управляли собой, пришлют «советников». Это мало что изменит, так как долго обходившаяся без «советника» община будет считать его представителем трона, на котором он царствует, но, по сути, не управляет. Этот администратор не влиял на события реальной жизни: рыбную ловлю, земледелие, животноводство, постройку дома или лодки. Занятый писаниной и отношениями с Внешними странами, он в общем-то унаследовал земную долю власти пасторов, уделом которых осталась только власть духовная. Каждые два-три года заметки в «Сазерн пост» сообщали об отъезде советников или священников, сопровождаемых впоследствии то врачом, то агрономом, «работниками ручного труда» с точными и очень ценными для тристанцев познаниями. Правда, письма по-прежнему идут на Тристан три месяца. С островом нет ни телеграфной, ни телефонной, ни радиосвязи. Но начинается вторая мировая война…

Хью просматривает досье. Вот статья из газеты «Таймc»: «В 1942 году Тристан под именем „Атлантик Аил“ перешел в ведомство адмиралтейства. Морская часть с помощью жителей построила на острове метеорологическую станцию и радиостанцию… После отъезда военных моряков эти станции, чьи бюллетени важны для фермеров Кейптауна, содержит южноафриканское правительство».

• Предыдущая
• 4/45
• Следующая