Полет «Феникса» - Тревор Эллестон - Страница 40

• Предыдущая
• 40/43
• Следующая

Таунс закивал, сказал — да, ему понятно. Больше он не хотел ничего слышать. Стрингер оседлал своего конька и мог говорить ещё долго — час, день, год, потому что в этом вопросе он спец, может, даже лучший в мире.

Он снова кивнул и сказал, что все понял. Затем сунул в карман пиропатроны и шагнул в дверь, сразу окунувшись в самое пекло, шатаясь, кинулся под крыло и упал в тень рядом со штурманом, ибо открытие тяготило его.

Выслушав, Моран спросил:

— И это все, что произошло?

— Все.

— Ты случайно не обвинил его, что он водит нас за нос?

— Лью. Пойми. Он не водит нас за нос. Разве ты не слыхал о людях, мнящих себя наполеонами? Стрингер считает себя авиаконструктором. Достаточно послушать его, чтобы понять, что парень свихнулся. Может, в этом отношении в нем больше человеческого, чем мы думали. Теперь я больше понимаю его, чем десять минут назад. Мне понятно, что он от страха перед смертью построил себе воздушный замок и играет с ним, вместо того, чтобы смириться с гибелью от жажды. Для него его мечта реальна. Как бы я хотел не знать того, что знаю. Тогда можно было бы со спокойной совестью завести мотор, взлететь и разбиться, и все было бы кончено. — Он опять прикрыл глаза руками. — Может, так было бы и лучше.

— Мы никому не скажем, Фрэнк.

— Хорошо.

— И сами об этом забудем.

— Можно попробовать. — Таунс недоверчиво покосился на него.

— Если мы не сможем об этом забыть, придётся смириться со смертью. Взгляни на это вот с какой стороны: для конструктора авиамоделей он неплохо знает теорию настоящих самолётов. Меня он убедил, да и тебя тоже

— мы нигде не смогли застать его врасплох. Посмотри на его соединения рычагов — на каждом квадранте оптимальное соотношение плечей. Он знает о перевёрнутых конических формах в креплении основания крыла… Ни разу не допустил оплошности, которая заставила бы засомневаться…

— Теория его превосходна. Но лететь придётся по-настоящему, Больше он не мог говорить об этом. Не хотелось даже думать. В ушах раздавался ровный монотонный голос: «…она выиграла кубок Стивенеджа в прошлом году в классе силовых моделей». Стивенедж… Бог мой! Здесь ведь Сахара.

Жар шёл отовсюду Спрятаться было негде. Утешения тоже нигде не найти. До сих пор Моран боялся только новой схватки Таунса со Стрингером. Её не случилось. Он думал, это самое страшное из того, что с ними могло произойти. Но случилось кое-что пострашнее.

В сосуде булькала жидкость.

Рефлектор отбрасывал свет на песок. Белами это увидел, но с места не сдвинулся. Прежде чем сигнал достиг сознания, прошла почти минута. Он выполз из тени и поправил рефлектор, чтобы пучок падал на испаритель. На пальцах остались следы — пузыри ожогов. Боли он не почувствовал.

— Дейв. Там есть вода, а, Дейв?

Не было смысла трогать бутылку, чтобы определить вес: по звуку падавших капель он знал, что воды в бутылке меньше половины.

— Не сейчас, Альберт. — Только что миновало четыре, тени удлинялись. Он не мог дать Кроу воды, не отмерив как следует, — это было бы не по правилам. Через три часа бутылка наполнится. Они дождутся девяти или десяти, когда спадёт жара, вода станет прохладной, и от неё будет больше пользы. Каждому достанется, чтобы смочить рот и горло. Он понял, что Кроу плохо видит или ещё не очнулся от сна, если спрашивает об этом.

Кто-то крутил в салоне генератор. Каждые полминуты стон его прекращался, потом опять неровно возобновлялся. У того, кто это делал, сил почти не было. Их не осталось ни у кого.

— Я не просил, — сказал Кроу и присел рядом. Красные глаза были ещё сонными. — Просто хотел убедиться, что все в порядке. — Он пристально посмотрел на Белами, оценивая его состояние. — Как себя чувствуешь, друг?

— Хорошо. — Надо бы пошутить, сказать, к примеру, «я — на вершине блаженства», или что-нибудь в этом роде, но слишком трудно. — А ты?

— Ужасно, — ответил Кроу.

Под крылом, свесив головы на грудь, сидели Таунс и Моран. Заснули, сидя на корточках. Рядом распластались Тилни с Уотсоном. Значит, там, у генератора, Стрингер. Ужасно было сознавать, что обессилел даже Стрингер.

На песок падали тени — застывшие в неподвижности крылья, всего пять или шесть пар. Невыносимо было поднять голову, чтобы разглядеть птиц в ярком мареве. Да и нет смысла. Главное — они здесь. Ноги будто исхлёстаны розгами. Икры то и дело схватывают судороги. Надо отвлечься.

— Ты куда? — спросил Кроу.

— К генератору. — Белами стал на колени — песок был острый, горячий.

— Там же кто-то есть.

— Сменю. Следи за банкой, Альберт. — Он шагнул прямо под солнце и, шатаясь, побрёл к двери.

Стрингер сидел с закрытыми глазами, чуть раскачиваясь в такт движению рук. Кабину заполнял мерный рокот. Его глаза резко, как у Бимбо, распахнулись, когда к нему обратился Белами.

— Пришёл сменить. — Лицо Стрингера виделось размытым пятном, в волнах поднимающегося жара расплывались циферблаты на панели.

— Только полчаса, — проговорил Стрингер. — Больше нам не нужно — это последняя ночь.

— Да? — Белами пытался сфокусировать зрение на лице конструктора. — Мы летим завтра?

— Конечно. — Мутно-карие глаза смотрели неодобрительно. — Через полчаса я соберу вас всех. — Он обошёл Белами и спустился вниз по проходу. Его беспокоил вопрос, заданный Белами, — почему он спрашивает, ведь все знают, что самолёт вылетает завтра. Тревожил и Таунс — он не верит, что конструктор «игрушечных» самолётов может перестроить потерпевшую крушение машину и заставить её лететь. Раньше он об этом не задумывался, а всякая новая идея ему была интересна. Конечно же, мистер Таунс преувеличивает разницу между моделью и полнообъемным самолётом: она только в размерах.

Стрингер убрал подальше каталоги фирмы, чтобы больше никто их не увидел. Он не намерен обсуждать «Рейнджер» или «Хок 6» с людьми, видящими в них только «игрушки».

Застонал генератор. Этот звук был ему приятен. Ступив на песок, он едва не свалился: жара была нестерпимой. Под крылом сидели Таунс и Моран. Кажется, они спят, что ж, с ними он поговорит попозже. Укрепив на голове платок, двинулся в обход «Феникса», проверяя все, — что было сделано прошлой ночью. Он не понял, как это произошло, только очнулся он лежащим на горячем песке. С трудом поднялся — перед глазами поплыли яркие пятна. Он собрал всю свою волю и решил не обращать внимания на этот обморок. В конце концов, нечто подобное и должно было случиться после трех недель без пищи.

Когда солнце спустилось на западный край неба, он подозвал к себе всех. Собрались в тени самолёта.

— Через час возобновляем работу. Если хотите взять что-нибудь с собой в полет, то позаботьтесь об этом сейчас. Разумеется, ничего громоздкого

— весь багаж придётся оставить, речь идёт о личных бумагах и мелких предметах. Кроме того, я хочу убедиться, что пассажирские гнёзда вам впору. Поэтому прошу вас сейчас занять свои места.

Они молчали. Белами поставил ногу на проволочную подножку и, качнувшись, очутился в гнезде прежде, чем успел засомневаться, хватит ли сил забраться туда. За ним последовал Кроу, он грузно осел в гнезде, держась руками за поперечное ребро и чувствуя тяжесть в сердце от затраченных усилий. Пока остальные занимали свои места, Стрингер наблюдал, стоя у края крыла. Люди, привязанные, как бесформенные кули, к фюзеляжу, портили очертания самолёта. Они дадут изрядное паразитное сопротивление, но нет никакой возможности затолкать их внутрь, потому что фюзеляж представляет собой очень узкую гондолу «Скайтрака». Если делать отверстия в обшивке, то это ослабит конструкцию. Конечно, коэффициент полезного действия машины был бы на пятьдесят процентов выше, если бы их не было на борту. Но они помогли ему построить её, поэтому у них есть все права лететь на ней. Наконец он дал сигнал «отбой», и все снова окружили своего лидера.

— Особых проблем нет. Только во время полёта никто не должен двигаться в своих гнёздах, потому что факторы устойчивости имеют критическое значение. Теперь вы можете собрать все мелкие предметы, которые желаете захватить с собой. К работе приступим, когда сядет солнце. — Он забрался на место пилота и принялся осматривать соединения рычагов.

• Предыдущая
• 40/43
• Следующая