Убийца во мне - Томпсон Джим - Страница 25

• Предыдущая
• 25/40
• Следующая

– Возможно, – сказал Ротман. – Возможно, возможно, возможно. И еще одно, Лу. Нечто важное... В ту ночь, когда Элмер и обитательница того домика расстались с жизнью, один из моих каменщиков ходил на последний сеанс в «Палас». Он припарковал свою машину за кинотеатром в – Лу, внимательнее – полдесятого. А когда он вышел, все четыре покрышки исчезли...

Я выждал несколько мгновений в полной тишине.

– Гм, – наконец произнес я, – плохо. Все четыре, да?

– Плохо? Лу, вы, наверное, хотели сказать: забавно? Чертовски забавно?

– Ну, вроде того, – проговорил я. – Забавно то, что я ничего такого не слышал в департаменте.

– Было бы значительно забавнее, если бы слышали. Потому что он не заявлял о краже. Я бы не назвал это величайшей тайной в мире, но по какой-то причине ваши ребята в департаменте не очень-то интересуются нашими ребятами из профсоюза – за исключением тех случаев, когда мы выходим на митинг.

– Ничем не могу помочь...

– Не берите в голову, Лу. Это к делу не относится. Тот человек не заявил о краже, но рассказал о ней на очередном заседании отделения плотников и каменщиков во вторник. Как выяснилось, один из них купил две из четырех покрышек у Джонни Папаса. Они... Лу, вам не холодно? Кажется, вы заболели?

Я прикусил сигару. И промолчал.

– Ребята вооружились дубинками и отправились к Джонни. Его не оказалось ни дома, ни на заправке Слима Мерфи. Его там и не могло быть: ведь он болтался на собственном ремне, закрепленном на решетке в камере. На заправке они нашли его машину, а на ней – вторую пару украденных покрышек. Они сняли их – Мерфи, естественно, тоже не заявил в полицию, – и на том дело закончилось. Однако они продолжают обсуждать это событие, Лу. Продолжают, несмотря на то что – и это вполне естественно -никто не придал ему особого значения.

Я прокашлялся.

– Я... а что в нем такого особенного, Джо? – спросил я. – Что-то я вас не понимаю.

– Вы что, забыли, Лу? Покрышки были украдены после девяти тридцати в ночь смерти Элмера и его подружки. Если допустить, что Джонни выждал некоторое время после того, как хозяин припарковал машину – и даже если он не выжидал, – то мы неизбежно приходим к выводу, что до начала одиннадцатого он занимался абсолютно невинным делом. Другими словами, он никак не мог участвовать в жутких событиях, случившихся вон в том домике.

– Не понимаю, почему, – сказал я.

– Не понимаете? – Его глаза расширились. – Да, конечно, Декарт, Аристотель, Диоген, Евклид и прочие уже давно в могиле, но вы, я думаю, найдете здесь немало тех, кто будет защищать их теории. Я очень сомневаюсь, Лу, что их удовлетворит ваше предположение, будто тело может находиться одновременно в двух местах.

– Джонни вращался среди довольно беспринципных парней, – сказал я. – Думаю, один из его приятелей снял для него эти покрышки и отдал ему для продажи.

– Понятно. Понятно... Лу.

– А почему бы нет? – спросил я. – Для него не составило бы труда сбыть их на заправке. Слим Мерфи никогда ни во что не вмешивался... Черт, Джо, полагаю, все именно так и было. Если бы у него было алиби на момент убийства, он бы рассказал мне, правда? И не стал бы вешаться.

– Он любил вас, Лу И доверял вам.

– И у него для этого были веские причины. Он знал, что я ему друг.

Ротман сглотнул, потом издал странный звук, похожий на смешок, – такой звук издают люди, когда не знают, то ли смеяться, то ли плакать, то ли сердиться.

– Отлично, Лу. Замечательно. Каждый кирпичик на своем месте, а каменщик – честный, добросовестный трудяга. Однако он сам и его работа продолжают вызывать у меня вопросы. Я все никак не могу понять, почему он так стремится защитить свое сооружение из всяческих «возможно» и «вероятно», свое убежище из логических допущений. Не понимаю, почему бы ему не послать к черту какого-то типа из профсоюза.

Вот... Вот мы и приехали. Я приехал. А он? Он кивнул так, будто я задал ему вопрос. Кивнул и сел так, чтобы быть подальше от меня.

– Шалтай-Болтай Форд, – сказал он, – сидел на верхушке Дворца труда. Как и зачем он там оказался – не имеет значения. Лу, вам все равно придется сделать шаг. Быстро. До того как кто-нибудь... как вы упадете вниз.

– Я подумывал о том, чтобы уехать из города, – сказал я. – Я ничего не сделал, но...

– Конечно, ничего. Иначе, будучи красно-фашистским республиканцем, я не считал бы себя вправе выдернуть вас из когтей клеветников и гонителей – ваших возможных гонителей, я бы сказал.

– Вы думаете, что... вы думаете, что, вероятно...

Он пожал плечами.

– Думаю, Лу Я думаю, что у вас могут возникнуть небольшие проблемы с отъездом. Я почти уверен в этом и поэтому связался со своим другом. Он один из лучших адвокатов по уголовным делам в стране. Вы, наверное, слышали о нем. Дружище Билли Уолкер. Однажды – там, на Востоке, – я сделал дружище Билли одолжение. На фоне массы недостатков у него есть одно достоинство – долгая память на одолжения.

Я слышал о дружище Билли Уолкере. Думаю, о нем слышали все. Он был губернатором Алабамы, или Джорджии, или какого-то другого южного штата. Еще он был кандидатом в президенты по деньгоделильному списку. Потом его пытались пристрелить, и он оставил политику и вернулся к судебной практике. Он действительно был отличным адвокатом. Все сильные мира сего издевались над ним за то, как он оплошал в политике. Однако я заметил, что, когда у них или их родственников возникали проблемы, они стремглав бежали к дружище Билли Уолкеру.

Меня обеспокоил тот факт, что Ротман решил, будто я нуждаюсь в адвокате.

Это встревожило меня и заставило задаться вопросом: с какой стати Ротману и его профсоюзу взваливать на себя лишние проблемы и искать мне адвоката? Что боится потерять Ротман в том случае, если правосудие начнет допрашивать меня? И тут я понял: если мой первый разговор с Ротманом выйдет наружу, любой суд присяжных решит, что это он натравил меня на Элмера Конвея. Другими словами, Ротман хотел с помощью одного адвоката спасти и свою и мою шкуру.

– Возможно, он вам и не понадобится, – продолжал он. – Но все же лучше иметь его под рукой. Он не из тех, кто может уделить вам внимание по первому требованию. Как скоро вы уедете?

Я заколебался. Эми. Как мне все это провернуть?

– Я... я не могу ехать прямо сейчас, – ответил я. – Я должен кое-где намекнуть, что давно подумываю об отъезде, а потом планомерно работать в этом направлении. Знаете ли, будет выглядеть довольно забавно...

– Да, – нахмурился он, – но если они узнают, что вы готовитесь к прыжку, они попытаются перекрыть вам все пути... И все же в ваших словах есть смысл.

– А что они могут сделать? – спросил я. – Если бы они могли перекрыть мне все пути, они давно бы это сделали.

– Не забивайте себе голову. И хватит об этом. Шевелитесь – начните шевелиться как можно быстрее. Вряд ли у вас это займет больше двух недель.

Две недели. Еще две недели для Эми.

– Ладно, Джо, – сказал я. – И спасибо за... за...

– За что? – Он открыл дверцу. – Я ничего не сделал – для вас.

– Не уверен, что успею за две недели. Возможно, уйдет чуть...

– Хорошо бы, – сказал, – чтобы ненамного.

Он вылез наружу и пошел к своей машине. Я дождался, когда он развернется и поедет в сторону Сентрал-сити, потом тоже развернулся и поехал назад. Я ехал медленно, думая об Эми.

Много лет назад в Сентрал-сити был ювелир. Он преуспевал, у него была красивая жена и двое очаровательных детишек. Однажды он поехал в командировку в городок при педагогическом колледже и познакомился с девушкой, очень милой и привлекательной. Вскоре он уже спал с ней. Она знала, что он женат, и была согласна оставить все как есть. Жизнь складывалась идеально. У него была и любовница, и семья, и успешный бизнес. Но в одно прекрасное утро его и девушку нашли мертвыми в мотеле – он застрелил ее и застрелился сам. Помощник шерифа отправился к его жене, чтобы сообщить о трагедии, и обнаружил, что и жена, и дети тоже мертвы. Ювелир и их пристрелил.

• Предыдущая
• 25/40
• Следующая