Будда. История и легенды - Томас Эдвард - Страница 20

• Предыдущая
• 20/69
• Следующая

«И вот перед моим просветлением, когда я был еще Бодхисаттой и не был полностью просветлен, я подумал: тягостна жизнь в доме, в пыльном месте. Под открытым небом отречение от мира. Нелегко для того, кто живет в доме, вести совершенно полную, совершенно чистую и безупречную благочестивую жизнь. Что, если я избавлюсь от волос и бороды и, надев желтые одежды, оставлю дом для бесприютной жизни?

И вот в другой раз, когда я был еще мальчиком, черноволосым юношей в расцвете молодости, в начале жизни, когда не желавшие этого мать и отец рыдали и их лица были заплаканы, я срезал волосы и бороду и, надев желтые одежды, оставил дом для бесприютной жизни.»

Это все; и даже если составитель этой сутты знал позднейшую легенду, здесь он использует фразеологию того периода, когда о ней не было ничего известно. Согласно этому тексту, Бодхисатта оставил мир не в возрасте двадцати девяти лет, а еще будучи мальчиком (Захара). Упоминание о волосах и бороде представляет собой чисто формальное утверждение, поскольку оно используется при описании любого отшельника, даже мальчика Налаки, племянника Аситы. Лишить легенду всех ее чудес и противоречий значит оставить ядро, в той же степени чуждое старейшим источникам, что и все остальное. Ольденберг отвергает эти сведения, находя в них поэтические преувеличения, и признает только канонические рассказы, представляющие собой неприкрашенные фрагменты того, что знало (или думало, что знало) об этих событиях старшее поколение.

Важный элемент легенды — история жены Будды и его сына Рахулы. Ольденберг пишет, что рассказы о них можно считать вымышленными тем меньше, чем чаще образы Рахулы или его матери встречаются в старой традиции не в дидактических целях или не для создания патетических ситуаций[115]. В определенном смысле это верно. В старой традиции действительно отсутствуют связанные с ними патетические ситуации, поскольку эти персонажи там вообще не упоминаются. Бхадда Каччана — только одна из трех или четырех личностей, которые поздняя традиция отождествляет с женой Будды, а более старые тексты такую идентификацию не проводят[116]. Точно так же дело обстоит с Рахулой. В старых текстах он никогда не упоминается в качестве сына Будды. Действительно, существует четыре или больше «Рахула-сутты» и три «Рахуловада-сутты»[117], где он появляется как собеседник, подобно другим монахам. В «Тхеригатхе», позднем тексте, частично, как признают и сами комментаторы, созданном не раньше Третьего собора, Рахула говорит: «Я — сын Будды». Но на этом основании мы могли бы сделать и заключение о том, что у Будды было четыре сына, поскольку три других старейшины в этом тексте говорят то же. самое. Сириваддха говорит: «Я — сын несравненного»; Касьяпа из Гаи говорит: «Я — истинный сын Будды»; Калудайин говорит: «Я — сын Будды». Но всех учеников Будды часто называют в тех же выражениях истинными или подлинными сынами Будды, путта ораса, «сынами души»[118].

Так описывает себя Кассапа Великий, Сам., И, 221. Кроме того, когда ученики спрашивают Будду, кто они, он отвечает, что они — истинные сыны Господина. Дигха, ш, 84.

То, что у Будды была жена, не только естественно, но и, согласно индийским понятиям, неизбежно. Женитьба — одна из обязанностей того, кто живет в мире. Историкам нет нужды начинать с того факта, что у Будды были жена и сын. Это может быть правдой и может основываться на устной традиции, но традиция определенно не сохранила информацию о них. Что касается различных предположений, кем была жена Будды, мнение о ее тождестве с Бхаддой Каччаной, больше ничем не известной монахиней из перечня великих учеников, не разделяется единодушно даже палийскими комментаторами. Они поискали в Каноне и нашли в том же перечне Рахулу, названного «главой тех, кто желал наставлений». Даже в палийской комментаторской традиции нет уверенности, что он был сыном Будды, и анализ других традиций также показывает, что они по большей части не могут сообщить о нем ничего определенного.

Оставив свой дом, Готама отправился на восток, и по меньшей мере вероятно, что маршрут его путешествия проходил через три района — страны шакьев, колиев и малла, которые он, как говорят, миновал. Но куда он прибыл впервые, неизвестно. Палийские комментарии называют реку Анома, протекавшую в тридцати лигах от Капилаваттху, и говорят, что затем он отправился к манговой роще в Анупии, в местности, которую Канон называет селением. «Махавасту» упоминает не о реке, а о городе Аномия, расположенном в двенадцати лигах от главного города шакьев, в стране племени малла. В «Лалитавистаре» это селение, находившееся в шести лигах от Капилаваттху под названием Анувайнея или Анумайнея в стране майнеев, живших за племенем малла. Возможно, эти данные отражают память о расположенной восточнее Капилаваттху реальной местности, куда бежал Готама (по крайней мере, по преданию). Но если это так, они свидетельствуют также о полном отсутствии какого-либо действительного знания об этой местности. Предположить, что истину сохранила палийская версия, было бы просто легковерием. Содержащаяся в ней информация находится не в тексте Канона, а в комментариях, которые, как и санскритские тексты, были составлены на века позже предполагаемых событий[119].

Основные события последующих лет вплоть до просветления зафиксированы в Писаниях. Кроме того, мы также располагаем посвященными им параллельными (и более пространными) повествованиями в комментариях и санскритских текстах. Можно задаться вопросом, являются ли вариации и добавления в последних позднейшими вставками, или же в канонических рассказах отобраны определенные события из более длинной истории, существовавшей в то время, о которой полное представление мы получаем только в комментариях. Эту проблему можно будет исследовать надлежащим образом лишь после изложения событий. Тем не менее последовательное изложение событий того периода не однажды встречается в Каноне[120], и несколько поразительных фактов, известных комментариям, не раз упоминаются в четырех Никаях. Некоторые из событий в комментариях и в Каноне позже были разработаны по-разному или же вводятся в разном хронологическом порядке, и существует вероятность, что в канонических повествованиях изложено все известное в качестве предания в то время, когда составлялись рассказы, теперь включенные в сутты.

Из Канона мы узнаем, что Готама сначала обратился с просьбой обучить его к двум наставникам, но не был удовлетворен тем, что они ему дали, и шесть лет практиковал аскезу в обществе пяти учеников. Затем он оставил посты и самоистязание, обратившись к новому методу религиозной практики, и тогда добился просветления. Сначала он колебался, не зная, стоит ли ему сделать попытку обратить мир, а затем отправился в Бенарес, где встретил пятерых учеников, которые оставили его, когда он перестал практиковать аскезу, и обратил их. В дополнение к этому существует несколько записанных в балладной форме эпизодов, которые, несмотря на то что на них обычно ссылаются как на «старые предания», вероятно, являются стихотворными переложениями материала из комментариев.

Именно на этом отрезке описания жизни Будды мы впервые сталкиваемся с личностями и местами, о которых существуют другие свидетельства, помимо буддийских источников. Рассказы подаются как имеющие отношение к самому Будде, но легко увидеть, что благочестивые хронисты переработали более старые легенды. Эти пассажи привести необходимо и потому, что они проливают свет на характер позднейших повествований, и потому, что они содержат некоторые самые ранние формулировки фундаментальных доктрин. Важным результатом шестилетней аскезы Будды было открытие правильного пути мистического сосредоточения. Учение двух наставников, к которым он первоначально обратился, не имело отношения к философии: они преподавали определенный метод медитации, который следовало выучить и практиковать.

• Предыдущая
• 20/69
• Следующая