Маска Локи - Желязны Роджер Джозеф - Страница 60

• Предыдущая
• 60/65
• Следующая

Хасан покачал изящной головой. «Ты ничего не помнишь, ведь правда?»

– Ты подписал договор в Анкаре и нарушил его через год. Ты открыл свободный проезд в Старый город для евреев и христиан, а затем расстрелял их машины, когда они подъехали к пропускному пункту в Бет Шемеш. Ты называешь себя Ветром Бога, потому что не подчиняешься законам ни одной страны. И все же люди любят тебя. Они называют твоим именем свое оружие и бросаются в битвы, которые не могут выиграть. Зачем ты здесь?

Улыбка на лице Хасана делалась все шире. Нетерпение остальных арабов улеглось, словно Хасан положил руку на плечо каждого.

– Потому что ты здесь, Томас.

– А что ты здесь сделал? Захватил региональную электростанцию. Может, думаешь, тебе заплатят за то, что ты оставишь ее в рабочем состоянии? Или, может, они дадут тебе спокойно выйти отсюда – и сдержат свое слово, когда ты пригрозишь взорвать все это?

– Они ее сами мне предложили, – усмехнулся Хасан. – Бросили вызов. Это был такой лакомый кусочек, к тому же так небрежно охраняемый, – мог ли я устоять?

И все это – чтобы дать Америке пинка?

– Не только Америке – западной цивилизации в целом.

– А что плохого сделал тебе Запад?

– Ты в самом деле не помнишь этого, Томас?

– В этой стране полно людей, которые ненавидят твою идеологию, Хасан. Это беженцы из Палестины, Ирана, Ирака, Пакистана и Афганистана – все они приехали в эту страну, чтобы избежать твоих сетей террора. Они устали от древней кровавой вражды, которая привязывает человека к его племени, а его племя противопоставляет всему человечеству. У тебя нет здесь последователей.

– Слушайте – говорит Запад! – Хасан поднял руки ладонями наружу в издевательском восхищении. – Вы – интернационалисты и космополиты, потому что завоевали и покорили все другие нации, кроме своей собственной. Вы ставите разум и науку выше веры и смирения, потому что в гордыне своей полагаете, что сумели вычислить промысел Божий. Вы почитаете людские договоры, законы и обещания, потому что утеряли свою веру… Так ты не помнишь?

Гарден мог еще многое сказать, но какая-то умоляющая нотка в голосе Хасана заставила его сделать паузу. Он посмотрел на Сэнди, но она отвела глаза.

– Что я должен помнить?

– Ты прикасался к камням?

– К каким камням?

– К камням старика, которые ты забрал у Александры.

– Да, прикасался.

– Ну и?..

– Они… создают звуки, ноты. Как стеклянная гармоника – но может быть эти звуки у меня в голове.

– И все? Просто звуки? – Хасан казался разочарованным.

– А должно быть что-то еще?

Хасан посмотрел на Сэнди, затем на Итнайна. «Вы уверены, что это тот человек?»

– Он не может быть не тем, мой господин! – почти завопила Сэнди.

Итнайн кивал, и пот катился по его лицу.

Губы Хасана изогнулись в брезгливой гримасе, глаза презрительно сузились.

– Ты пойдешь с Хамадом, – сказал он, наконец, Итнайну. – Найдешь пульт управления. Начнешь снижать уровень энергии. Будем с ними торговаться.

– Да, мой господин, – Итнайн поклонился, собрал взглядом своих людей и бегом бросился выполнять команду.

– Мой господин Хасан… – начала Сэнди.

Вождь посмотрел на нее тяжелым взглядом.

– Возможно, мы потерпели неудачу, – продолжала она. – Да, мы не сумели привести этого человека в то состояние, которое тебе требовалось. Это моя вина, и я…

– Ну что еще? – рявкнул Хасан.

– Возможно, если снова обеспечить ему контакт с осколками камня…

– Да при чем тут камни-то эти? – спросил Гарден.

Не отводя убийственного взгляда от ее помертвевшего лица, Хасан протянул руку ладонью вверх. Она торопливо вытащила из кармана брюк пенал старика-тамплиера. Хасан взял его и открыл крышку. Шесть камней, шесть фрагментов музыкальной гаммы, покоились в своих серых поролоновых гнездах.

– Держите его! – крикнул Хасан своим людям.

Гардену тут же заломили руки, обхватили сзади за талию и колени.

Держа коробочку на вытянутой руке, словно там был яд, Хасан поднес ее к подбородку Гардена и прижал снизу так, что все фрагменты камня коснулись кожи.

Боль, такая же, как прежде, но слабее. И равный аккорд: ля, до-бемоль, ре-бемоль, что-то еще. И еще цветная карусель перед зажмуренными глазами: лоскутки пурпурного, голубого и желто-зеленого, другие краски, выпавшие из радуги. Что-то еще ввинчивалось в мозг: обрывки воспоминаний, измерения времени, скрещенные клинки на фоне неба, кавалерийский пистолет с восьмидюймовым дулом, шеренга зеленых мундиров с блестящими медными пуговицами, другие образы, слишком быстро мелькающие в голове.

Тому Гардену хотелось потерять сознание от боли, но он не мог.

Хасан отвел руку с камнями.

Гарден открыл глаза. Он смотрел прямо в черные, лишенные глубины глаза арабского вождя.

– Это не тот человек, – сказал Хасан почти с грустью.

– Мой господин, – вскрикнула Сэнди. – Давай попробуем…

– Нет, отрезал Хасан. – Мы слишком долго пробовали. Он – ничто. – И своим людям: «Уведите его и свяжите».

– Они не должны этого делать, – заметил АИ на дальнем конце кабеля. Собственно, он говорил сам с собой, забыв, что подключен к волоконно-оптической системе Элизы.

– Что делать? – спросила она. Двойник переключился в режим прослушивания. А может, он вообще исчез?

– Они изменяют пределы конверта, – сказал АИ. – Дают неверное сочетание кодов. Такого рода команды всегда должны сопровождаться правильной последовательностью кодов. Я остановил их.

– Это… хорошо?

– Это необходимо.

Элиза ждала, напряженно вслушиваясь.

– Ну нельзя же так делать! – снова пожаловался АИ тысячу миллисекунд спустя. – Она ведь разрушат целостность поля.

Двойник внезапно вышел из своего дремотного режима. «Сканируй людей!» – скомандовал он.

– Нет времени, я должен…

– Сканируй их!

– Нет значков. Не персонал. Не уполномочены.

– Один из них должен излучать следующий энергетический рисунок, – начал Двойник мягко, – примерно такой, – он начал развертывать последовательность чередующихся положительных и отрицательных чисел. Отрицательные содержали очертания элизиного Двойника.

– Сканирую… Есть один такой.

– Пометь его и отслеживай.

– Но неавторизованные команды!.. Магнитное поле теряет стабильность.

– Пусть действуют.

Гарден лежал там, где арабы оставили его: на боку, локти связаны сзади, колени и лодыжки тоже связаны, длинная петля охватывала запястья и лоб, оттягивая голову назад. Она находился в темном чулане, где-то далеко от реакторного зала.

Дверь у него за спиной открылась, пропуская полоску света и какую-то тень. Затем закрылась.

Он попытался повернуть голову и посмотреть, но это движение затянуло петлю на руках и причинило боль. Он расслабился и уронил голову на цементный пол.

Под потолком зажглась лампочка в проволочной сетке.

– Том?

– Сэнди.

– Мне тебя так жалко.

– Что он от меня хочет? При чем тут я?

– Ты этого так и не понял?

– Нет, и пропади оно пропадом, что бы это ни было!

Она опустилась перед ним на колени и низко наклонилась. Ее глаза изумленно округлились.

– Ты лжешь, Том Гарден. Ты всегда чувствовал в себе силу. Она – за пределами твоих лет, твоего тела. И ты это ясно ощущаешь, когда трогаешь камни. Ты не должен мне больше лгать.

– Только боль – вот, что я чувствую, когда трогаю их. Боль, музыка, цвет – и это все.

– А что же ты еще хочешь?

– То есть?

– Могущество – это всегда боль. И музыка, и цвет, разумеется. Но прежде всего боль. Вопрос только в том, знаешь ли ты, как пользоваться этой силой? Или нет? Или же ты просто скрываешь от нас свое знание?

Она поставила на пол небольшой кейс. Гарден рассматривал его, скосив глаза: кожаная папка, отделанная зеленым бархатом, наподобие футляра для драгоценностей. Внутри оказались квадратные конверты из вощеной бумаги, вроде тех, в которых хранятся коллекционные камни. Она вытащила два наугад, раскрыла, стараясь не дотрагиваться пальцами до содержимого – и высыпала на пол осколки того же красно-коричневого камня. Они начали подпрыгивать и приплясывать на грязном сером полу перед его глазами.

• Предыдущая
• 60/65
• Следующая