Калигула или После нас хоть потоп - Томан Йозеф - Страница 36
- Предыдущая
- 36/154
- Следующая
И в бараний рог согнуть смутьянов! Прервать представление, зрителей – в шею, актеров – в тюрьму, высечь и – прочь из Рима! Только вот тут-то и заковыка, из канцелярии Макрона дано распоряжение, вот оно, черным по белому: страже порядка предлагается быть терпимой, ибо сам император пожелал, чтобы у народа оставалось в театре ощущение свободы слова, ощущение демократии. Прекрасно! Одной рукой вышвыривать актеров в изгнание, как смутьянов, подрывающих государство, а другая рука для того, чтобы глядеть на их проделки сквозь пальцы. Да как же угадать, где начинается вред государству? Зачастую они несут совсем уж несусветное, а публика молчит. Зато в другой раз – одно словечко, и. на тебе, бунт в народе. А ты, благородный магистрат, в ответе за все. Тяжка жизнь сановника.
И вот отныне на каждое представление, которое устраивают комедианты, тащится отряд вигилов и шпионов. Одеты, как все, вышколены, никому глаза не мозолят, но наблюдают и слушают на что еще станут подбивать народ эти смутьяны, а потом мчатся к начальству докладывать по свежим следам. Одно время царило затишье. Половина труппы Фабия год пребывала в изгнании.
Оставшиеся в Риме не высовывались – дерзости не хватало. Платные осведомители болтались около других трупп, сортом пониже, вились возле этих жуликов или подслушивали болтовню грузчиков, топтались в общественных уборных и жирели без настоящего дела. Но с той поры, как Фабий вернулся в Рим, работы у них хоть отбавляй. Тут уже и речи нет о простом наблюдении на представлениях, тут следует взвешивать каждое словечко, потому что этот ловкач, того и гляди, обведет вокруг пальца.
Сановная троица получила сегодня на завтрак тревожное сообщение о том, что произошло вчера. Опять этот Фабий. И сидят они теперь тут и размышляют.
Префект – известный радикал:
– Я бы велел бить его кнутом и на три года из Рима вон!
Главный претор – юрист:
– Я советовал бы рассмотреть дело с точки зрения римского права, пусть отвечает перед судебной комиссией!
– Я бы… – подумал вслух всегда осторожный эдил, – я бы выслушал сначала наших людей…
Так и поступили.
И предстали сыщики перед очами озабоченных сановников: Луп и Руф. В круглом брюшке коротышки Руфа беспокойство, тощий и долговязый Луп прямо-таки позеленел от страха. Обыкновенно расспрашивал их только один из магистратов. Сегодня – трое!
Префект велит говорить Лупу. И потекли слова плавные, обдуманные: с позволения цензуры вчера вечером объявлено представление Фабия Скавра с труппой, имевшее состояться под Пинцием[34], недалеко от садов Помпея.
Акробатические номера, разные фокусы, пляски и вообще зубоскальство…
– Я явился вовремя. Они плясали так, что пальчики оближешь! Баба у них есть, так с ума сойти! Груди вот такие! И вся трясется. И задом вертела…
– Не болтай! – сухо предупредил префект.
– А что же Фабий?
– Песок глотал. Черепки, огонь… Да как-то вяло шло дело. Потом песенки орал…
– Какие ж?
– Да чепуху! О старом сапожнике и его неверной жене. Про хвастливого солдата…
– Ясно! – вмешался эдил. – Дальше!
– Дальше всякие штучки проделывал с обезьянкой, он ее, говорили, с Сицилии привез. И чего она только не вытворяла! Задница-то у нее совершенно голая, ну так она все и выставляет ее. да чешет…
– Фи, болван! – возмутился претор. – Нас Фабий интересует!
– Так и он тоже нахальничал. Бабу эту здоровенную всю излапал. И такое болтал…
– Дальше!
– Дальше? – Луп призадумался. – А что дальше-то? Все одно и то же.
Противогосударственного ничего… Фокусы, потеха и конец делу!
Претор обратился к префекту:
– Невероятно, до чего же грубо выражаются в Риме! О tempora, о mores![35].
Заговорил префект:
– Хорошо. Вы утверждаете, что видели Фабия внизу у Пинция. Как же вы мне объясните, что в это же время Фабия видели на другом конце Рима, за Тибром?
Молчание.
– Так как же это могло произойти?
– Мы не знаем…
– И что делалось за Тибром, тоже не знаете? А известно вам, для чего я вообще вас держу?
Руф смущенно забормотал:
– Дело-то было вот как… Шли-то мы на Пинций. как приказано, а тут вдруг подлетает к нам Оптим. Ребята, говорит, вали скорей назад. Там Фабий с компанией сцену ставит у винных складов, рядом с кожевенными мастерскими сенатора Феста. Я и подумал, что тут какая-то неувязка. Лупа оставил внизу, у Пинция, а сам двинулся за Тибр. Там как раз начинали. Речь шла о богине Фортуне…
Руф рассказывал обстоятельно, долго и косноязычно.
Оставим его. Посмотрим, как было дело в действительности.
Был мягкий весенний вечер. С Яникула доносилось благоухание. В углу маленькой площади четырьмя пылающими факелами обозначен кусок утрамбованной, как на току, земли – сцена. На сцену мелкими шажками выбежала богиня Фортуна. Изящная, очаровательная и, может быть, поэтому мало похожая на богиню: возможно, тем-то она и была божественна?
Голубой хитон расшит серебром, в черных волосах желтая ленточка.
В руках огромный рог изобилия.
Претор усмехнулся.
– Возвышенное и увлекательное зрелище!
Но префект шел, как собака по следу:
– Так что же Фабий?
– Его там не было, – ответил Руф.
– Вообще не было там?
– Еще не было… – Руф понял, что все самое страшное позади, и голос его окреп.
Префект продолжал расспрашивать:
– Ты видел его? Узнал? Это точно был Фабий?
– Видел. Узнал, – сказал Руф.
Претор все усмехался:
– Ну, продолжай же, Руф!
Вдруг перед Фортуной очутился пожилой мужчина. На всех пальцах перстни, дорогие камни так и засверкали в свете факелов, когда он молитвенно воздел руки: "О великая, прекрасная богиня, дарительница счастья, внемли моим молениям. Я богат. У меня сотни рабов, у меня власть, у меня есть все, одного только мне не хватает для счастья – жены. Только мне не нужна какая попало, но сверх разумения прекрасная и искусная в любви…"
Богиня танцевала перед ним и улыбалась.
– А если она будет глупа?
– Это не важно, о прекраснейшая. Так даже лучше. – Она расхохоталась.
– Знаю, знаю. На, лови! – И наклонила рог изобилия, а оттуда прямо в руки богачу выпала статуэтка, изображавшая девушку, такую красивую, что дыхание захватывало…
Претор улыбался.
– Не говорил ли я вам, что все это совершенно невинно? Фабий одумался.
Эдил выкатил глаза:
– Дальше что же?
Руф продолжил рассказ.
Богач положил статуэтку на землю. Фортуна извлекла из рога изобилия волшебный платок, набросила его на статуэтку, взмахнула им, и на этом же месте оказалась красавица девушка. Он ее обнял за талию и прямо присосался к ней…
Магистраты, вздохнув, сглотнули слюну.
Претор поторопил Руфа.
И Фортуна, не переставая танцевать, раздавала великолепные подарки. Вышел на сцену сенатор и выпросил себе консульские знаки.
Ростовщик получил еще один сундук с золотом. Винодел – еще бочку вина, а какой аромат от него шел! То ли от бочки, то ли из императорских винных погребов… Упоительный! Воин получил венок героя. Префект…
Префект воскликнул:
– Какой еще префект? Префект города или префект претория?
Руф пожал плечами:
– Таких подробностей я не заметил. Я только знаю, что он выпросил у Фортуны кипарисовый сад с тремя прудами, стадионом и девятью храмами, где полным-полно мраморных изваянии…
– Лжец, ты утверждаешь, что он получил их? – разозлился префект.
– Наверно… Богиня-то ему ведь сказала, иди, мол, домой, там и найдешь эти самые заваяния с прудами и стадион с деревьями…
Претор возвел глаза к небу:
– О Марк Тулий Цицерон, прости ему эти насилия над твоим родным языком!
Руф воззрился на него с трогательным непониманием.
- Предыдущая
- 36/154
- Следующая
