Чернокнижник. Черная Месса - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 40

— Я даю Вам, мистер Думский, последний шанс на сотрудничество.

— Сэр, я бы показал вам средний палец, но у меня связаны руки.

Смит даже бровью не повел. Он просто надел сантехнические перчатки и достал из ведра мокрую губку.

— Знаете в чем минус черной души, мистер Думский?

Джон слегка тряхнул рукой и несколько капель воды упали на тело Алекса. Стоило им только коснуться кожи, как юноша закричал. Боль была такая, будто каждую клеточку его тела опустили в кипящее масло, а после — поместили на само солнца.

Думу казалось, что у него горели волос и глаза, плавилась кожа и обращались в пепел нервы. Он был в огне, но не мог ни пошевелиться ни вздохнуть. Кровь прыснула из разорванных криком щек. Губы потрескались и маг начал захлебываться.

И внезапно все прекратилось.

Алексу понадобилось почти пять минут, чтобы вновь суметь различать не только разноцветные пятна, но и очертания. Смит все так же стоял напротив, держа в руках злосчастную губку, а рядом примостился мордоворот, сменивший кулаки на тряпку, которой он и вытер несколько капель.

— И как Вам святая вода, мистер Думский? — на миг в глазах мечника отразилось нечто хищное. — Не правда ли освежает?

Если бы Алекс мог, он бы обязательно что‑нибудь ответил, но боль причиняло даже дыхание.

— Я думаю Вы не очень распробовали, — Смит подошел поближе и наклонился так, чтобы его слова слышал лишь пленник. — Надеюсь ты еще долго не заговоришь, мерзкое отродье Змея. Не лишай меня такого удовольствия, уродец.

И на этот раз на грудь упали не капли. Там оказалось вся губка. И тело больше не было раскаленным, оно вдруг погрузилось в расплавленный металл. Он забивался в каждую пору и там вспыхивал сверхновой звездой. Он расплавлял кости и посыпал искрами нервы.

Кто‑то, наверное, сжал Алексу челюсти и язык, чтобы он его себе не откусил и не вывихнул от крика челюсть. Хотя Алекс уже и не понимал, что он кричит. Он вообще не понимал кто он и где он. Все его сознание исчезло. Оно растворилось во вселенной боли и агонии. Здесь не было ни прошлого, ни будущего. Лишь настоящее бесконечной агонии. Будто сам ад разверзся и досрочно поглотил душу юноши.

Это длилось не меньше часа, но в той вселенной прошли тысячелетия. Тысячелетия заполненные болью и агонией. Когда же все прекратилось, Алекс мог только дышать и смотреть в пол. Размазанные пятна что‑то говорили.

— Оставьте его, — произнесло самое большое пятно.

Что значит "оставьте его"? Оно говорит, но… что такое "оно" и что значить "говорить". Алекс не понимал что происходит. Он был контужен, оглушен и дезориентирован одновременно. Сколько раз он сходил с ума за этот час? Сколько раз плавилось и сгорало его сознание?

— Прервемся ненадолго. Я не хочу спалить его мозг окончательно. Вернемся утром.

Утром? Если там было утро, значит сейчас ночь? Ночь — темно, прохладно и светят звезды. Думский вспоминал что это такое. Он вспоминал все, что его окружало и все это многообразие щербинок и трещин в древних камнях обрастало образами. Вся его жизнь оказалась заключена лишь в нескольких царапинах на полу, но этого хватило, чтобы прийти в себя. Правда, как и всегда, вся его жизнь до семи лет оказалась под печатью забвения.

Удивительно, но когда‑то Алекс научился забывать о том, что не помнит себя лишь с семи лет. Ничего особенного для обычного человека, но для такого как Дум — настоящая загадка. А если эту загадку никак нельзя решить, то лучше о ней забыть. Так Алекс и сделал, когда несколько лет поисков собственного прошлого ни к чему его не привели.

Дум сплюнул кровь и кровожадно улыбнулся в сторону тяжелой, стальной двери:

— Ублюдки, — прорычал он. — Одной лишь этой фигней вы меня не возьмете!

Последнюю фразу он, впрочем, произнес как можно тише. Не хотелось, чтобы фанатики вернулись раньше срока. Дум не был уверен, что его, к ак выяснилось, крепкое сознание выдержит второе подобное родео.

Где‑то на переферии сознания знакомо хлопнули крылья.

— Ну как? Полетал, крылья размял? — еле протолкнул Алекс сквозь онемевшее горло.

— Я не…

— Да — да, — вздохнул маг. — Ты без клюва, когтей и вообще не орел.

— Именно, — кивнул Проводник. — Еще немного построишь из себя обиженную принцессу или перейдем к делу?

— Обиженную принцессу? — возмутился Алекс. — Я тут, между прочим, в застенках чертовых Искариотов!

Керк неожиданно замолк.

— Прости, где ты еще раз? — переспросил он.

— В каком‑то подземелье, — овтетил Алекс. — А если быть точнее — то в полной жопе.

Дух грязно выругался. Ну, на этот раз его хотя бы можно было понять. Во всех смыслах этой фразы.

— Ты там как?

— Нормально. Только что был в душе. Из святой воды.

И снова вереница ругательств.

— А ты крепкий орешек, вундеркинд, — как‑то горько произнес Керк. — Большинство темных, не говоря уже про черных магов, сходят с ума после пытки святой водой.

— Я всегда знал, что латиняне послабее духом будут, — Алекс в кое‑то веки позволил себе расистскую шуточку. — Наших таким не проймешь.

— Ты ведь знаешь, что ты еврей? — напомнил Керк. — К "своим" отношения особого не имеешь.

— Наполовину! — возразил Дум. — Так что имею — аж на пятьдесят процентов!

Они немного посмеялись, пытаясь хоть как‑то разрядить обстановку.

— Я не знаю, чем тебе помочь, Алекс, — в голосе Керка звучало отчаянье. — Из застенок Искариотов выбирались единицы. В своем уме после этого осталось еще меньше.

— У меня был прекрасный пример — Джин. Не могу сказать, что она осталась в разуме, но… Ладно, — Дум мысленно махнул рукой. Сейчас ему надо было отвлечься. В конце — концов у него есть не меньше нескольких часов, чтобы разобраться с планом побега. А пока… пока, надо чем‑то занять мысли. — Откуда там появился Локсли?

— У меня есть две идеи.

Маг пожал плечами:

— Меня устроит любая.

— Первая и самая для нас дерьмовая, — тут Керк сделал неуместную театральную паузу. — Локсли получил информацию от Арбаверда.

— Действительно не радует, — согласился Дум. — Если купил он, может купить и любой другой.

Даже не видя Духа, Алекс чувствовал его сарказм.

— Смотри‑ка, думать начал! Может тебя надо чаще под святой водой держать?

Алекс понимал, что Керк старается не показывать своего волнения и поэтому выдерживает разговор в привычном русле. Неплохо было бы ему подыграть. Паника сейчас никому не поможет.

— Ты издеваться прилетел или по делу?

— Ой — ой — ой, какие мы важные, — Керк выдал малопонятный звук, одновременно похожий на человеческий смешок и птичий клекот. — Впрочем, вряд ли Локсли купил информацию у троллей. Их общины живут исключительно за счет своей репутации. Стоит один раз промахнуться и поток клиентов рискует существенно сократиться, если вообще не исчезнуть.

— Значит он преследовал нас с самого начала?

— Либо так, — согласился Дух. — Либо среди фанатиков есть крыса.

Алекс старался дышать через раз. Амбре в помещении не отличалось особой изысканностью и глаза слезились порядочно. Парень не хотел даже думать сколько времени ему придется провести в душе и сколько мыла потратить, чтобы избавиться от самого воспоминания о ночи в этой камере.

Ну, хотя бы он теперь знал, что вранье это про "свое гуано не пахнет". Еще как пахнет!

— А внехартийные?

— Луп — гару и команда? — Керк задумался… — Может они и были бы рады привлечь на свою сторону пусть даже такого мага, как Локсли, но вопрос — за кой оно ему?

— Пусть даже такого? — Дум от возмущения чуть было не скинул с лица импровизированную повязку, о чем тут же пожалел бы. — Этот гражданин призвал джина, завалил Хранительницу, морского котика и ты называешь его "даже таким"?!

— Спокойнее, вундеркинд, после травмы души вредно повышать голос.

Думский скрипнул зубами и пожалел, что решетка не позволит что‑нибудь кинуть в нахальную птицу.