Тридцать лет среди индейцев - Теннер Джон - Страница 9
- Предыдущая
- 9/106
- Следующая
В старое время, когда весь северо-запад Американского континента был ареной ожесточенной конкурентной борьбы между враждовавшими скупщиками пушнины, все преимущества и недостатки той системы, которая по сей день существует в США, ощущались в самых отдаленных и труднодоступных уголках этих глухих районов. Индеец, вероятно, всегда мог получить за свои меха более высокую цену, чем в настоящее время. Он всегда имел также возможность отравлять себя и свою семью по более или менее сходной цене. То, что индеец добывал на охоте, он распределял и продавал с таким расчетом, чтобы получить как можно больше смертоносного зелья. Вот почему во время ожесточенной конкурентной борьбы между торговыми компаниями было обнаружено, что она приводит к одинаково быстрому вымиранию и охотников и пушного зверя.
Зависимость между торговой конкуренцией и запасами пушнины, ради которой скупщики посещали эти отдаленные районы, стала особенно бросаться в глаза, как это всегда бывает в районах, слишком удаленных для того, чтобы на них распространялась юрисдикция правительства цивилизованного государства. Да и как могли отдельные лица или даже группа людей ограничивать бессмысленное истребление зверей, а тем более прекратить его, в условиях хищнического, нерегулируемого отстрела животных кочующими индейцами. Кроме того, всегда нашелся бы скупщик, который, стремясь к наживе, свел бы на нет любое разумное мероприятие по ограничению охоты. Так случилось, что районы, изобиловавшие дичью, за несколько лет были полностью истощены, а их население могло спастись от голодной смерти, только перебравшись в другие, менее опустошенные области. Но куда бы ни уходил индеец, за ним шел торговец, подобно тому как волки и канюки постоянно следуют за стадом бизонов.
В настоящее время дело изображается так, будто переходы индейцев из одного охотничьего угодья в другое полностью контролируются скупщиками пушнины. Самые доходные районы территории, находящейся в ведении «Компании Гудзонова залива», расположены в лесах. С индейцами прерий, живущими почти исключительно охотой на бизонов, скупщики этой компании вступают в сношения только в редких случаях: при посещении охотниками факторий, где белые скупают у них за наличные деньги различную пушнину. У жителей прерий почти нет другого имущества, кроме лошадей луков, стрел и одежды из шкур. Эти индейцы настолько независимы, а добываемая ими дичь имеет в глазах скупщиков такую незначительную ценность, что компании обычно не мешают им заниматься чем они хотят, но никогда не выдают им кредитов. Иначе обстоит дело с индейцами, обитающими в лесах. Эти индейцы остро ощущают потребность в боеприпасах, ружьях, капканах, топорах, шерстяных одеялах и других изделиях, ввозимых торговцами извне; если лишить их всех товаров, пользоваться которыми они давно привыкли, то с наступлением зимы охотники попадут в безвыходное положение. Даже в период конкурентной борьбы пушных компаний, а в еще большей степени в настоящее время индейцы так хорошо осознали свою зависимость от скупщиков, что всегда честно и в срок расплачиваются за отпущенный им кредит. Купцы теперь выработали своеобразную тактику: как только запасы дичи на какой-нибудь территории начинают истощаться, они просто оттуда уезжают и основывают факторию в другом районе; индейцам ничего не остается, как следовать за ними. Через несколько лет в таких обезлюдевших районах количество пушных зверей почти восстанавливается. Этому способствуют также и два других запрета. Служащим и агентам торговых компаний не разрешается покупать шкурки некоторых животных, убитых до того, как они достигли определенных размеров; запрещается также применять капканы, в которые могут попадаться как взрослые животные, так и молодняк.
Такие строгие законы, которые монопольная торговая компания в своих же интересах будет насаждать и поддерживать, несомненно, должны несколько улучшить нравы северных охотников. Но смогут ли эти преимущества компенсировать связанное с ними жестокое вымогательство мехов у индейцев, покажет будущее. Совершенно ясно, что все меры, принятые и осуществляемые правительством для поддержания путной торговли, направлены на то, чтобы индейцы оставались по-прежнему искусными охотниками. Вот почему они в конечном счете противостоят попыткам приблизить индейцев к нашей цивилизации, прививая им навыки оседлой жизни, привязанность к земле и любовь к ремеслу. Правда, климат и почвы на большей части территорий к северу от Великих озер едва ли пригодны для иных поселенцев, кроме закаленного охотничьего народа, а ему, видимо, не приходится рассчитывать на более мягкое управление, чем тот деспотизм, который насаждают торговые компании.
Но в пределах США много нецивилизованных племен рассеяно не только по бескрайним лесам, но и по приветливым плодородным равнинам, где можно с успехом насаждать ремесло и цивилизацию.
Здесь у торговых компаний мало шансов превратиться в охраняемые законом привилегированные монополии. Но и в таком виде, в каком они все еще существуют и будут существовать, эти компании представляются неисчерпаемым источником бедствий для индейцев. Вот почему позволительно надеяться, что в будущем остаткам индейских племен удастся вырваться из оков пушной торговли, став независимыми от нее как от единственного источника средств к существованию.
Отношения между вторгшимися на американскую землю европейцами и их соседями-варварами за истекшие два столетия заметно изменились. Они как бы поменялись местами. Те, кто сейчас стал всесильным, были некогда совсем слабыми. Те, кто теперь предлагает свое покровительство, раньше дрожали от страха перед превосходящей их по силе расой, которая так скоро начала гибнуть под натиском пришельцев. В ранние периоды истории колонизации ни религиозный пыл миссионеров, стремившихся обратить индейцев в другую веру, ни более разумное проявление истинного человеколюбия не могли преодолеть сильной ненависти к дикой расе. Ненависть эта объяснялась слабостью и зависимым положением колоний, а также нуждой, заставлявшей наших предков вторгаться в законные владения индейцев. В трудах наших первых историков, особенно пуританских проповедников из Новой Англии индейцы обычно изображались как жестокая, одержимая бесом раса, их называли дикими зверями, кровавыми собаками, дьяволами-язычниками; ни один эпитет не считался слишком оскорбительным, ни одно проклятие не было слишком чудовищным, когда ими осыпали индейцев («Маленькие королевства и прославленные люди среди индейцев были мощным препятствием для успеха проповеднической деятельности м-ра Эллиота; и следует отметить, что многие из тех народов, которые в ту пору отказались от принятия евангелия, охотно последовали за людьми, одержимыми бесом, и начали несправедливую и кровавую войну против англичан, закончившуюся скорым и полным искоренением язычников, стертых с лица земли Господней. Это особенно заметно на примере Филипа, главного вождя самой бедственной войны из всех, какие когда-либо велись против нас. Наш Эллиот предложил вечное спасение этому царю, но чудовище отвергло его с гневом и презрением. По привычке индейцев изъясняться не только словами, но и знаками, он оторвал пуговицу от сюртука достопочтенного человека и сказал, что священное писание означает для него не больше, чем эта пуговица. Весь мир вскоре узнал, какое ужасное наказание незамедлило постигнуть этого царя и весь его народ. Рука, пишущая эти строки, оторвала недавно челюсть от выставленного на позорище черепа этого богохульного Левиафана, а достопочтенный Сэмуэл Ли стал позднее пастором английской общины, возвещающим хвалу небесам, на той самой земле, где Филип и его индейцы поклонялись демону». См. «Christian Magazine», Boston, v. I, p. 514. Те читатели, которые знакомы с писаниями ранних пуританских проповедников, вероятно, вспомнят немало отрывков, насыщенных тем же враждебным духом. Если таким языком говорили ученые проповедники в назидание потомству, то нетрудно догадаться, какие чувства питали тогда белые к индейцам.). Вероятно, по мере того как индейцы теряли былое устрашающее могущество, ненависть к ним белых начала притупляться. Постепенно проявление дружелюбия и сострадания к этой расе, родившейся под несчастной звездой, стало даже считаться признаком хорошего тона. И действительно, были сделаны некоторые усилия (больше, конечно, на словах!) приблизить их к цивилизации и обратить в истинную веру. Изредка среди наших государственных деятелей появлялся человек типа Пенна или среди духовных лиц — типа Эллиота или Брэнера. Некоторыми из них руководили бескорыстная доброжелательность и любовь к естественной справедливости, когда они упорно и самоотверженно стремились облегчить положение индейцев и принести им пользу. Если наивно верить всем утверждениям многих наших современников, говорящих и пишущих на эту тему, то в отношениях к нашим индейским соседям мы руководствуемся лишь горячим желанием делать все что только возможно в их интересах. Но если подлинные чувства широких кругов проверить более надежным эталоном — государственными мероприятиями, — то придется признать, что и современное поколение с не меньшим рвением и упорством, чем наши предки, способствует полному истреблению этих «кровожадных язычников — ханаанеян». Откровенно говоря, как в прошлом, так и теперь весьма удобно считать индейцев одержимой бесом расой, которой неисповедимыми путями провидения было предначертано внезапное и полное уничтожение. Такой взгляд хорошо согласуется с удобной догмой философов-моралистов, согласно которой тот, кто лучше других умеет пользоваться землей, должен согнать с нее и лишить собственности владельцев, которые из-за невежества или лени оставили ее необработанной. Едва ли здесь нужно доказывать несправедливость такой точки зрения. Как видно, закон vis majornote 1 одинаково обязателен для обеих сторон; поэтому в настоящее время мы не можем прекратить вытеснение индейцев, так же как индейцы не в силах препятствовать такому вытеснению.
- Предыдущая
- 9/106
- Следующая
