Дорога за горизонт - Батыршин Борис - Страница 28

• Предыдущая
• 28/92
• Следующая

Вот и на этот раз – А Петербург, Морское училище… Ваня с Николкой исчезли из Москвы почти на три целых два месяца! Узнав, что вернулись они лишь на пару дней, Варя даже всплакнула от обиды, особенно, когда выяснилось, что предстоит ещё более долгая разлука. Но уж очень ярким было майское солнышко над Москвой… втроём ребята допоздна гуляли по бульварам, а напоследок зашли в кофейню «Жоржа». Ваня вспомнил ту, самую первую встречу – когда они с отцом во время одного из первых своих визитов в прошлое зашли сюда перекусить, и застали безобразную сцену: латинист женской гимназии по прозвищу «Вика-глист» читал нотацию даме с дочкой за нарушение правил – воспитанницам категорически запрещалось посещать подобные заведения. Закончилась эта сцена скорее забавно – Иван с отцом, прикинувшись гостями из дикой Америки, выставили латиниста в глазах посетителей полнейшим ослом[39]. Вот было бы здорово, если бы Вика-глист и сейчас зашёл в кофейню – девочке очень уж хотелось посмотреть, посмеет ли он выговаривать ей в присутствии двух блестящих гардемаринов при палашах и медалях! Но увы, занятия в женской гимназии уже месяц, как закончилась, воспитанницы разъехались по родственникам – так что сезон охоты ревнителей гимназических порядков временно прервался.

Из кофейни Николка поехал на Каланчёвку, на вокзал, и до самого вечера Вареньке и Ивану больше никто не мешал. О чём они говорили – умолчим; назавтра день девочка была необычайно весела, мурлыкала под нос легкомысленные мелодии и одолевала дядю, путейского инженера Выбегова расспросами – не собираются ли его переводить в Петербург?

Но – всё хорошее когда-нибудь да заканчивается; закончился и майский отдых. Воспитанники специальных классов отбыли в Кронштадт, на корабли Учебного отряда – туда же надлежало прибыть временно произведённым гардемаринам Овчинникову и Семёнову. Парадные мундиры и палаши были укупорены в особые «морские сундучки», и новенький, выкрашенный в зеленый с белым колёсный пароходик «Ижора» бодро попыхивал машиной, увозя ребят в новому месту службы.

«Ижора» сильно рыскала на курсе – пароход время от времени бросало из стороны в сторону, и сердце у Ивана замирало. Он не считал себя вовсе уж сухопутным человеком. В конце концов, за спиной три вполне солидных плавания – сначала из Одессы в Триполи, потом по Персидскому заливу, из Басры, вокруг Аравийского полуострова, в Красное море и дальше, Суэцким каналом, в Александрию. И обратно из Египта в ту же Одессу. Тем не менее, судорожные метания «Ижоры тревожили, вынуждая гадать, не произойдёт ли несчастья; случившийся кстати матрос пояснил, что правая и левая машины вследствие ошибки при постройке, случается, работают вразнобой. Но пусть господа гардема?рины не переживают – рулевые приноровились вовремя остановить эти шалости.

Неву прошли; открылась серо-свинцовая даже в летние деньки блёклая гладь Маркизовой лужи. На горизонте проявился византийский купол Кронштадтского собора, буханки фортов и зубчатый контур города. Захотелось есть; мальчики извлекли на свет пятикопеечную булку с варёной колбасой. Иван, поозиравшись для порядка, вытащил китайский термос с чаем. В рюкзаке и сундучках имелось много всякого, не положенного не только гардемаринам Морского Училища, но и вообще кому-либо из обитателей этого века. Ещё больше технических диковин отправилось в Кронштадт накануне, в плотно забитых гвоздями и обтянутых просмолённой парусиной ящиках, под охраной двух неразговорчивых жандармов. Ребята провозились целую ночь, собирая всё, что может понадобиться в «гидрографическом» походе.

В ближайшие две недели их ожидала обычная практика на одном из учебных судов Практического отряда. Начальство сочло, что «особым» воспитанникам, прежде чем заняться своими малопонятными делами, следует приобрести какую-никакую морскую выправку, дабы не ударить в грязь лицом, оказавшись на борту военного корабля.

«Ижора» не отличалась ходкостью даже в сравнении с «паломничьим ковчегом», который год назад доставил Ваню с отцом в Триполи. Пароходик полз удручающе медленно, и мальчики уже стали тяготиться путешествием. Наконец, «Ижора» обогнула стенки, прошла в Среднюю гавань – путь окончен.

Равнодушие и утомление мигом слетели с Ивана – впервые он близко увидел военные корабли. То есть, военные корабли приходилось встречать и раньше – в Красном море на пути пакетбота не раз попадались британские крейсера; в порту Басры дымила угольной гарью герменская канонерка, а на рейде Александрии утверждал могущество викторианской Империи броненосец «Энсон». Но те корабли пришлось наблюдать издалека, и к тому же они были ЧУЖИЕ – а эти, стоящие вдоль стенки Военной Гавани и были той самой военной морской мощью России, о которой столько говорили в Училище.

«Ижора» прошлёпала своими смешными колёсами мимо башенных броненосных фрегатов «Адмирада Грейга» и «Адмирала Лазарева». Замыкал панцирную шеренгу «Пётр Великий»; первенец русского океанского броненосного флота нёс в двух башнях четыре двенадцатидюймовых орудия – и когда-то заслуженно считался сильнейшим кораблём в мире. Конечно, теперь его мощь, откованная в русской броне, уступала гордым новичкам вроде британских «адмиралов» – но всё равно, броненосец смотрелся грозно и величественно, пробуждая смятение в гардемаринских сердцах. Ваня смотрел на броненосный ряд со смешанным чувством – он помнил, что прямые наследники этих красавцев уйдут под волны в Цусимском проливе, а их внуки сгниют на корабельном кладбище в Бизерте, или будут затоплены командами в Новороссийске. А тем немногим, кому удастся пережить мировую бойню и революционные штормы предстоит ад Таллинского перехода, стылые стоянки блокадного Ленинграда, смертельная карусель пикировщиков в свинцовом балтийском небе…

Этому, первому броненосцу предстоит самая долгая служба: заложенный в 1869-м году на Галерном острове, он встретит Мировую войну в новом облике учебно-артиллерийского судна; послужит плавбазой субмарин, и уже в 1959-м году, закончит почти вековую службу минным блокшивом[40] Кронштадтского военного порта.

Ваня смотрел на броненосец и вспоминал другой, начинённый ядерной мощью корабль – флагман Российского флота, не сходивший в его время со страниц журналов и экранов. Тот «Пётр Великий» был во много раз сильнее всех нынешние флотов, взятых вместе – и всё же он был потомком этого неуклюжего и в то же время грозного корабля.

За чёрными броненосными тушами высится лес мачт Практического отряда. Я заметил, как усмехнулся мой спутник – ну еще бы, парусная архаика на фоне клёпаной брони, дымовых труб и широких воронок вентиляторов. А вот мне нравятся парусники – прекрасные атрибуты ушедших эпох, элегантные на фоне этого варварского великолепия в стиле «стимпанк».

«Ижора» числилась разъездным судном Кронштадтского военного порта и швартовалась неподалёку от боевых кораблей. Вместе с нами на берег сошли лощёные флотские офицеры, священник, назначенный на броненосец береговой обороны «Адмирал Свиридов», да десятка два матросов с неизменными сундучками и узелками.

Первым в ряду Практического отряда стоял «Аскольд»; на нём проходили плавательную практику гардемарины выпускного курса. За ним «Варяг», к которому, с мористого борта приткнулась баржа; с неё на корвет передавали тюки и ящики. Поначалу я решил, что это портовое судно снабжения, но оказалось, что баржа приписана к «Варягу» на постоянной основе. На корвете проходили практику средние специальные классы, а баржа служила плавучей «выносной аудиторией». На ней под командой училищного астронома и главного навигатора, хозяина обсерваторской «бочки», капитана 2-го ранга Пиленко, гардемарины проходили астрономический и картографический практикум: учились пользоваться секстантом, делать промеры глубин, а так же изучали и вовсе загадочные дисциплины, вроде «мензульной съёмки берега» или «ведения хронометрического журнала».

• Предыдущая
• 28/92
• Следующая