Архипелаг Исчезающих Островов - Платов Леонид Дмитриевич - Страница 22

• Предыдущая
• 22/73
• Следующая

Осуществилась мечта всех передовых русских людей: за одну навигацию был пройден Северный морской путь. Экспедиция на ледокольном пароходе “Сибиряков”, возглавляемая академиком Шмидтом, совершила то, что многим казалось невозможным: за два месяца прошла из Белого моря в Берингов пролив.

“Белые пятна” исчезали на карте одно за другим, и я следил за этим со странным чувством, в котором, кроме радости, было и ревнивое нетерпение.

– Недолго осталось ждать, – говорил я Андрею. – Очередь дойдет и до наших островов в Восточно-Сибирском море.

Но при этом мы все чаще беспокойно переглядывались.

Петр Арианович считал, что острова располагаются не очень далеко от материка. Однако, по мере того как советские полярники продвигались в глубь “моря тайн”, “моря тьмы”, гипотетическая земля отступала все дальше на северо-восток.

Открытые до сих пор в Советской Арктике острова находятся в пределах материковой отмели, то есть на дне окраинных сибирских морей, которое является как бы подводным продолжением материка. Глубины здесь сравнительно невелики. Дальше глубины резко падают, начинается материковый склон, а за ним – ложе океана. На большой океанической глубине существование гипотетических земель, конечно, гораздо менее вероятно.

– Ну, а Земля Ветлугина – вулканического происхождения, как Ян-Майен? – с надеждой спрашивал я.

Андрей с сомнением качал головой.

Он утешал меня тем, что северо-восточная граница Восточно-Сибирского моря, то есть граница отмели, до сих пор не уточнена гидрографами. Это поддерживало в нас надежду.

По окончании университета мы с Андреем выбрали специальность гидрографа. На этот счет сомнений не было: гидрографом был Ломоносов, гидрографом был и Седов. И наш Петр Арианович, наверное, был бы гидрографом, если бы ему не преградили дорогу в Арктику.

Двум гидрографам трудно устроится на одну и ту же полярную станцию. За порогом университета наши пути с Андреем временно разошлись.

В отличие от меня, он двигался к Восточно-Сибирскому морю не с запада, а с востока. Две зимы провел в бухте Провидения, потом перекочевал на мыс Уэлен.

Только на третий год Андрею посчастливилось приблизится к нашему “белому пятну”. Он получил назначение на полярную станцию острова Врангеля.

Я с интересом прочел в “Гидрографическом вестнике” его сообщение о том, что в середине зимы им замечены айсберги, приткнувшиеся к северному берегу острова. Мы так привыкли с полуслова понимать друг друга, что сразу же стало понятно значение, которое Андрей придавал этому.

“Откуда приплыли айсберги? – задавал он себе, наверное, вопрос. – Не из района ли нашего “белого пятна”?”

Ведь именно так был открыт в свое время остров Ушакова. О существовании его не подозревал никто, пока с гидрографического корабля “Садко” не заметили множество айсбергов, плывущих по морю. Предположили, что где-то близко находится их отправной пункт – “месторождение”. Двинулись навстречу айсбергам и, действительно, вскоре увидели на горизонте остров – ледяную шапку. От нее и откалывались ледяные глыбы, уносимые по воде ветром.

Не терпелось встретиться с Андреем, чтобы расспросить его о сделанных им наблюдениях и обсудить их.

Наши пути, однако, скрестились не в Москве, а над белой пустыней Восточно-Сибирского моря.

Весной донеслись оттуда тревожные сигналы “SOS”. Вмерзшее осенью во льды и дрейфовавшее с ними нефтеналивное судно “Ямал” было раздавлено во время одного из сжатий. Люди высадились на пловучую льдину.

Тотчас были организованы спасательные работы. Первым к месту аварии добрался самолет, базировавшийся на остров Врангеля. Андрей был на нем. Я прилетел позже, с группой самолетов, направленных с Новосибирских островов.

Дела было невпроворот. Научным работникам, включенным в состав экспедиции, приходилось все время быть начеку. Погода капризничала. Льды непрерывно двигались. Нетрудно представить себе, что произошло бы, если в разгар эвакуации сюда проник циклон…

Я знал, что Андрей совершил только один рейс на льдину и затем вернулся на остров Врангеля. Группа же самолетов, которую я обслуживал как гидрограф-ледовик, базировалась на Котельный. Нам так и не удалось повидаться, хотя, по арктическим понятиям, мы были соседи – нас разделяло всего несколько сотен километров.

Во время одного из рейсов я пролетел над районом “белого пятна”, в центре которого, по мнению Петра Ариановича, находились острова. Мне посчастливилось сфотографировать этот неисследованный до последнего времени закоулок Арктики. Я сделал несколько снимков.

Вот они здесь, все до одного, отпечатанные на самой лучшей, блестящей, глянцевой бумаге!..

Эх, лучше бы их не было!.. Я досадливо оттолкнул полевую сумку с фотографиями.

На секунду снова увидел льды под крылом самолета – почти так же отчетливо, как улицу внизу, полосатую от пересекавших ее теней. Потом издалека донеслось мое имя.

На тротуаре у подъезда стояли и смотрели вверх улыбающиеся Андрей и Лиза.

Через несколько минут железные листы загромыхали под их шагами.

– Греешься?.. Промерз? – спросила Лиза.

Светло-карие глаза ее стали совсем ореховыми. Высоко взбитая челка выгорела за лето и выглядела, как маленькая корона из золота, ловко укрепленная в волосах.

Метания ее, “поиски себя” давным-давно кончились. Она училась в Строительном институте, выбрав одну из наиболее популярных в те годы профессий.

Отвернувшись, чтобы не видеть ее счастливого лица (не хотелось причинять ей боль), я вытащил из сумки фотографии. Андрей и Лиза нетерпеливо нагнулись над ними.

Льды и туман… Туман и льды… Больше там не было ничего!

Ни единого, самого маленького, черного пятнышка! Ни признака суши. Безотрадно плоская равнина льдов с темнеющими кое-где полыньями.

Лиза ошеломленно опустилась на коврик, не отводя взгляда от фотографий.

Андрей снова перебрал их одну за другой, вертя в руках, придирчиво рассматривая и так и этак.

– На каких координатах снято? – допрашивал он. – А тут?.. А тут?..

Координаты, как полагается, были записаны мною на обороте.

– А точно ли определялся? – спросил Андрей. – Как определялся? Может быть, по магнитному компасу?

Кто не знает, что в Арктике из-за близости магнитного полюса обычный магнитный компас – ненадежный путеводитель?

Нет, я определялся по солнечному указателю курса.

Мы летели в тот раз налегке, и летчик, по моей просьбе, сделал небольшой круг, дважды пройдя над районом, внутри которого, по расчетам Петра Ариановича, должна была находиться земля.

Фотографии последовательно фиксировали наш путь. Ничего, кроме льдов и тумана, обнаружено не было.

– А Петр Арианович не мог ошибиться, неправильно вычислить? – неуверенно спросила Лиза.

– Петр Арианович? – переспросил я с негодованием. Вопрос показался мне чуть ли не кощунственным. – Ну что ты! Нет, дело в другом…

– В чем же?

Андрей со всегдашней своей, изводившей меня методичностью принялся рыться в карманах.

– Пока я не знаю, понимаешь, но…

Он бережно вытащил маленькую фотографию.

Ничего замечательного на ней не было. Снят был песец. Тощий, облезлый, сфотографированный скорее всего весной, после зимней голодухи. Он одиноко стоял на льдине у ропаков.

Поза его была напряженной, хвост поджат, уши насторожены. Видно, чуял опасность и в любое мгновенье готов был задать стрекача.

– Обыкновенный песец, – сказала Лиза разочарованно.

– Не совсем обыкновенный. Важно то, где он снят.

– А где?

– Не очень далеко от этих мест… – Андрей кивнул на мои фотографии.

– Снято не с самолета?

– С земли. Точнее, со льда. Нам, видишь ли, пришлось сделать вынужденную посадку. На обратном пути, когда возвращались с эвакуированными.

– Ну?

– Посидели малость на льду. Пока исправляли маслопровод. Закусили чем бог послал. Тут песец и пожаловал с визитом. На запах рыбных консервов.

• Предыдущая
• 22/73
• Следующая