Боевой гимн - Форстчен Уильям Р. - Страница 13

• Предыдущая
• 13/81
• Следующая

Завидев Эндрю, рабочие приостановили разгрузку, некоторые из них стали по стойке «смирно» и отсалютовали ему.

Эндрю улыбнулся и ответил им воинским приветствием.

— Да здравствует Седьмой Муромский! — завопил один из рабочих.

— Двадцать третий Римский! — мгновенно выкрикнул другой и тут же закатал рукав, демонстрируя всем изогнутый белый шрам на своей руке. Эндрю помахал им в ответ.

— «Рукав засучит и покажет шрамы: я получил их в Криспианов день» ^[2]. — процитировал Эмил.

По спине Эндрю пробежал холодок. Он сразу вспомнил, как юный Григорий декламировал «Генриха Пятого» во вторую ночь битвы при Испании, когда все они уже потеряли надежду на победу.

«Еще одна утрата», — с грустью подумал Эндрю. Григорий исчез в первую послевоенную весну, патрулируя западное побережье Великого моря. Это был чувствительный удар. Он подавал большие надежды и выказал немалый командирский талант, возглавив остатки 3-го корпуса. Что интересно, его знаменитое выступление принесло ему не меньшую славу. После того боя Григорий еще неоднократно выступал на сцене с «Генрихом Пятым», срывая аплодисменты восторженной публики.

Эндрю смотрел на своих ветеранов, которые стояли у кучи шпал и оживленно о чем-то спорили. Солдат из 7-го Муромского задрал на животе рубаху. Асгардцы глядели на них с нескрываемой завистью.

— Вот единственное хорошее следствие войны, — заметил Эмил. — Она объединила людей, как ничто другое. Это и еще тот факт, что мы выиграли, конечно.

Будем надеяться, что они надолго запомнят это. Поезд, стоявший в дальнем конце станции, издал пронзительный свист, оповещая о том, что отходит перрона. Машинист виртуозно сыграл на паровозном свистке мелодию разухабистой русской кабацкой песни. Паровоз тронулся с места, таща за собой вереницу пустых платформ, которые раньше, скорее всего, были нагружены рельсами. Постепенно набирая ход, поезд направился в обратный путь. Табличка на локомотиве сверкала начищенной до блеска медью; на ней красными буквами было написано «Город Рим». Машинист выглядевший настоящим аристократом, высунулся из кабины и помахал Эндрю. На паровозе был установлен двигатель нового поколения, мощностью полторы тысячи лошадиных сил, что было в два раза больше, чем у тех паровиков, которые они использовали во время последней войны.

Состав из пятнадцати грузовых платформ прогрохотал мимо Эндрю и его спутников и помчался на запад.

— Знаешь, я ведь почти согласен с нашими депута-тами, — вдруг произнес Эмил. — День за днем поезда уходят черт-те куда, вывозя богатства Руси. В эту линию вбухали уже двести пятьдесят тысяч тонн железа, которое можно было использовать на другие цели.

Эндрю не ответил ему, провожая взглядом поезд, преодолевавший невысокий подъем. Здесь проходила граница. Он подумал, что это место напоминает пограничное поселение на Земле. Городок будто перенесли сюда с Дикого Запада. Стоял запах немытого тела, свежесрубленного леса, лошадей, дегтя и дешевой водки. В этой части степи даже были свои степные быки, которые превосходили размерами американских бизонов. Собственно, они больше походили на покрытых мехом слонов, так как вместо носа у них росли длинные хоботы. Эндрю не знал, были ли эти животные с Валдении, или их занесло сюда тысячи лет назад с какой-нибудь другой планеты, может быть, даже с Земли.

Эти вопросы очень занимали его, хотя он поостерегся бы вслух говорить об этом в родном Боуден-колледже, так как его выводы находились в противоречии с религиозными представлениями о возрасте Земли. Он никогда не читал о существовании таких тварей. Эндрю подумал, что, возможно, это допотопные существа, которым не нашлось места в Ноевом ковчеге.

Некоторые платформы уходящего поезда были доверху загружены выделанными шкурами этих слоноби-зонов. Среди русских стало модным носить зимние пальто на экзотическом меху. Многие асгардцы объединялись в артели под командованием одного из бывших снайперов Республики и, вооружившись специально изготовленными винтовками Шарпса большого калибра, охотились на этих зверей, зарабатывая приличные деньга поставками мяса для армии и шкур для русских модников. Однако железная дорога, ведущая на восток, принесла не только шкуры, асгардскую медовуху и перемены в языке. Происходило что-то еще, чему трудно было найти определение.

Эндрю вновь ощутил себя историком. Возможно, о стране следует судить именно по тому, какая атмосфера царит на ее рубежах. Он вспомнил предвоенную Америку. Непоколебимая уверенность в своих силах, в широте своих возможностей, — граница была отдушиной для тех, кто не желал подчиняться условностям размеренной жизни. Эндрю с интересом обнаружил, что многие его ветераны, солдаты бывшего 1-го корпуса, ядра всей армии, с головой окунулись в хлопоты, связанные с железной дорогой, и продвигались вместе с ней все дальше на восток. Возможно, они слишком много повидали и слишком долго жили в постоянной опасности, чтобы теперь спокойно вернуться домой. Здесь они были свободны. Пожалуй, эта железная дорога была сутью Республики, ее квинтэссенцией, а не просто средством сообщения с восточными соседями. Именно это, по-видимому, и тревожило Конгресс, который с опаской относился к кардинальным переменам.

Если Конгресс наложит запрет на постройку железной дороги вокруг всего мира, это будет шагом назад. Идя рядом с Винсентом, Эндрю подумал, что во многом именно из-за этого он и отправился в инспекционную поездку. Он хотел убежать из Суздаля и увидеть, чем они здесь занимаются, чтобы снова ощутить прилив сил и почувствовать себя самим собой. Его мозг пронзила мысль, что, если они остановятся и займутся исключительно улучшениями внутри страны, орда победит их.

Когда они подошли к верфям, Эндрю замедлил шаг перед эллингом, где строилось новое судно. Внутри здания высились штабеля выдержанного дуба, рядом лежали плиты дюймовой брони. Все это доставили сюда из Суздаля, так что корабелам оставалось просто собрать судно по чертежам.

— Вот он, наш красавец, — гордо произнес Буллфинч, показывая на воду.

На первый взгляд корабль казался сущим уродом, Эндрю вырос в Мэне, и его представления о судах сформировались именно там. Боуден-колледж находился в Брунсвике, крупном судостроительном центре, славящемся своими клиперами. По мнению Эндрю, настоящее судно должно было иметь кренящиеся назад под опасным углом мачты и гору белоснежных парусов. Глядя на счастливое лицо Буллфинча, он постарался выдавить из себя одобрительную улыбку.

Команда выстроилась вдоль правого борта, между леером и бронированным казематом. При приближении начальства засвистела боцманская дудка, и матросы замерли по стойке «смирно». Вспомнив морской обычай, Эндрю сначала отдал честь знамени, а потом дежурному офицеру.

Он сознавал, что от него ждут peчи, и разразился небольшим экспромтом, напомнив всем о славной истории республиканского флота и выразив надежду, что моряки с этого корабля продолжат доблестные традиции. Команда была распущена, и Эндрю с любопытством оглядел палубу.

— У этого корабля очень необычная форма, — тараторил Буллфинч, ведя Эндрю на нос судна, откуда открывался лучший вид на палубу. — У него два гребных колеса, и вон те двадцатипятифутовые хреновины за кормой — это броня, защищающая их.

— А мне казалось, что винты лучше, чем колеса, — перебил ею Эмил.

— Лучше для операций на глубокой воде, это правда, но Великое море представляет собой очень интересный водоем. У нас нет почти никаких его карт. Мы даже не знаем, есть ли где-нибудь на юге, возле Карфагена, пролив во Внутреннее море и как далеко на восток и запад можно отсюда дойти.

Эндрю почувствовал, что Буллфинч снова собирается выступить со своим любимым предложением. Они уже отослали один корабль на юг, чтобы проверить наличие пролива, и он не вернулся. Эндрю не мог позволить им рискнуть еще одним судном.

— Рассказывайте об этом корабле и не отвлекайтесь на посторонние вещи, пожалуйста,- негромко произнес он.

• Предыдущая
• 13/81
• Следующая